обны ли мы что-то дифференцировать в бессознательном или нет. На этот 
вопрос можно ответить только эмпирически, то есть встречным вопросом: а есть ли 
какие-то правдоподобные основания для такой дифференциации?
 По-моему, нет никаких сомнений в том, что все виды активности, обычно имеющие 
место в сознании, могут также осуществляться и в бессознательном. Существует 
множество примеров, когда интеллектуальная проблема, оставшаяся нерешенной в 
бодрствующем состоянии, обретала решение во сне. Так, я знаю одного 
бухгалтера-ревизора, который в течение многих дней тщетно пытался распутать 
злонамеренное банкротство. Однажды он просидел за этим занятием до полуночи и, 
не добившись успеха, отправился спать. В три часа утра жена услышала, как он 
встал с постели и пошел в свой кабинет. Она последовала за ним и увидела, как 
он что-то усердно пишет, сидя за своим рабочим столом. Примерно через четверть 
часа он вернулся в спальню. Утром он ничего не помнил и снова принялся за 
работу, как вдруг обнаружил целый ряд сделанных его рукой записей, которые 
сразу расставили все по местам в этом запутанном деле.
 В своей практической работе я имею дело со сновидениями уже более двадцати лет.
 Много раз я был свидетелем того, как не мыслимые сознательно мысли и не 
переживаемые сознательно чувства днем позже появлялись в сновидениях и, таким 
образом, окольным путем достигали сознания. Сновидение как таковое, несомненно, 
является содержанием сознания, иначе оно не могло бы быть объектом 
непосредственного опыта. Но коль скоро сновидение делает известным материал, 
который прежде был бессознательным, мы вынуждены допустить, что эти содержания 
уже имели какую-то форму психического существования в бессознательном состоянии,
 а в сновидении лишь показались перед "остатками" сознания. Сновидение 
относится к нормальным содержаниям души и может рассматриваться в качестве 
равнодействующей бессознательных процессов, вторгающейся в сознание.
 Итак, если на основании этих знаний мы придем к допущению, что все категории 
сознательных содержаний могут также, при случае, быть бессознательными и, в 
качестве таковых, могут воздействовать на сознательный ум (mind), то окажемся 
перед довольно неожиданным вопросом, а именно: имеет ли и бессознательное свои 
сновидения? Другими словами, существует ли равнодействующая еще более глубоких 
и - если это возможно - еще более бессознательных процессов, которая проникает 
в эту объятую мраком область души? Мне пришлось бы прекратить обсуждение этого 
парадоксального вопроса как слишком уж рискованного, если бы на самом деле не 
было оснований, которые переводят такую гипотезу в область возможного.
 Прежде всего нам нужно прикинуть, какого рода факты требуются для 
доказательства того, что бессознательное тоже имеет, сновидения. Если мы хотим 
доказать, что сновидения выступают содержания ми сознания, то нам надо просто 
показать, что есть некие содержания, которые по своему характеру и значению 
(meaning) чужды ему и не сопоставимы с другими его содержаниями, допускающими 
разумное объяснение и понимание. Если же мы хотим показать, что и у 
бессознательного есть сновидения, то должны поступить с его содержаниями 
сходным образом. Пожалуй, будет проще всего, если я продемонстрирую это на 
примере из практики.
 Речь пойдет об истории болезни двадцатисемилетнего офицера. Он страдал от 
жестоких приступов боли в области сердца и от нарушающего дыхание ощущения, как 
если бы у него застрял ком в горле. Кроме того, он жаловался на колющие боли в 
левой пятке. Никаких органических нарушений у него обнаружено не было. Приступы 
продолжались уже около двух месяцев, и пациент, поскольку иногда он не мог даже 
ходить, был уволен с военной службы. Различные курсы лечения не дали никакого 
результата. Тщательное изучение предыстории его болезни также не дало ключа к 
разгадке; впрочем, и у самого пациента не было ни малейшего представления о 
возможной причине болезни. Он производил впечатление человека, обладающего 
веселым, пожалуй, даже легкомысленным характером, возможно, с чертами 
"ухарства", типа: "Где вам с нами тягаться". Поскольку анамнез ничего не 
показал, то я попросил его рассказать о своих сновидениях. И здесь сразу же 
выявилась причина его болезни. Как раз перед возникновением у него невроза 
девушка, в которую пациент был влюблен, бросила его и увлеклась другим мужчиной.
 В разговоре со мной он представил всю эту историю как не относящуюся к делу: 
"Глупая девчонка, - если она не хочет. мне ничего не стоит найти другую. Такого 
мужчину, как я, это не может огорчить". Подобным способом он лечил свои 
несбывшиеся надежды и свое настоящее горе. Теперь же его аффекты вышли наружу. 
Боли в сердце у него скоро пропали, а после того, как он несколько раз 
выплакался, исчез и комок в горле. "Боль в сердце" ("Heartache") - поэтическое 
выражение - здесь стала актуальным фактом, сердечными болями, потому что 
гордость, по-видимому, не позволяла ему страдать от боли в душе. "Ком в горле", 
так называемый globus hystericus, образуется, как известно, от проглоченных 
слез. Сознание пациента просто-напросто ушло от слишком мучительных для него 
содержаний, и эти предоставленные самим себе содержания смогли достичь сознания 
только окольным путем, в качестве симптомов. Все это было разумно объяснимым и 
полностью интеллигибельным (Доступным пониманию с помощью интеллекта. - Прим. 
пер.) процессом, который с равным успехом мог бы пройти сознательно, если бы не 
мужская гордость пациента.
 Теперь что касается третьего симптома. Боли в пятке не проходили. Они не 
вписываются в общую картину, ибо сердце никак не связано с пяткой, да и горе 
свое человек никогда не выражает через посредство пятки. С рациональной точки 
зрения вообще невозможно понять, почему в данном случае двух других синдромов 
оказалось недостаточно. Теоретически, было бы вполне достаточно, если бы 
осознание вытесненной душевной боли вылилось сначала в обычное человеческое 
горе, а затем - в исцеление.
 Поскольку я не мог разгадать пяточный симптом, обращаясь непосредственно к 
сознанию пациента, то снова вернулся к прежнему методу -