Леонардо да Винчи-Известно, что так называемое супер-эго соответствует понятию 
"коллективные представления", предложенному Леви-Брюлем при изучении психологии 
примитивных обществ. Это основанные на мифологических первообразах 
универсальные представления и ценностные категории, регулирующие психическую и 
социальную жизнь примитивных народов так же, как наши нравственные убеждения, 
взгляды и этические ценности являются основой для воспитания и мировоззрения. 
Они автоматически вмешиваются во все наши акты выбора и принятия решений, равно 
как и в формирование любых представлений. Поэтому мы почти всегда можем указать 
причины своих действий, решений и суждений. Невротические, патогенные действия 
и выводы обычно конфликтуют с этими предпосылками. Тот, кто не испытывает от 
них неудобств, так же хорошо интегрирован в наше общество, как первобытный 
человек, беспрекословно слушающийся племенных учений.
 Существует индивидуальная предрасположенность (в чем бы она ни состояла) не 
соблюдать каноны коллективных идей и конфликтовать из-за этого не только с 
социумом, но и с самим собой, поскольку супер-эго является атрибутом личности. 
В этом случае индивид становится невротичным, наступает диссоциация личности, 
которая при психопатической основе может привести к ее полному расщеплению 
(шизофрении). Этот гипотетический случай представляет собой модель невроза 
личности, лечение которого требует аналитических интерпретаций, устраняющих 
неверные субъективные заключения и решения. После коррекции искаженной 
установки пациент способен вновь интегрироваться в социум. Его болезнь была 
всего лишь продуктом врожденной или приобретенной "слабости". Было бы глубокой 
ошибкой в подобном случае пытаться что-то изменить в общей предпосылке, 
коллективных представлениях. Этим мы только углубили бы конфликт пациента с 
социумом, содействуя его патогенной слабости.
 В клинических наблюдениях над шизофрениками выявляются признаки двух различных 
типов - астенического (отсюда французский термин "психастения") и напряженного, 
активно конфликтного. То же характерно и для неврозов. Первый тип приводит к 
неврозу, который можно объяснить как личностную дезадаптацию. В 
противоположность этому второй представлен индивидом, который мог бы 
адаптироваться без труда и доказал свою способность к этому. Он не может или не 
хочет приспосабливаться из убеждения, или не понимает, почему его 
"приспособленность" не позволяет жить нормальной жизнью, хотя это должно быть 
вполне возможно. Причиной невроза здесь является неиспользуемое, выходящее за 
рамки среднего уровня достоинство. В таких случаях можно ожидать сознательной 
(чаще бессознательной) критики мировоззренческих установок. Фрейд, видимо, 
натолкнулся на аналогичный опыт, иначе он вряд ли бы рискнул критиковать 
религию с позиции врача-психолога. В свете врачебного опыта это предприятие 
было вполне логичным, хотя есть разные мнения о способе его осуществления. 
Религия ведь не враг больного, но скорее психотерапевтическая система,   как 
христианство или Ветхий Завет4.
 Именно неврозы второго типа ставят перед врачом такие проблемы. Но есть немало 
пациентов, которые, не имея явно выраженного клинического невроза, обращаются к 
врачу по поводу душевных конфликтов и жизненных трудностей, предлагая ему 
проблемы, решение которых завязано на жизненные принципы. Такие люди четко 
знают (а невротик  редко или никогда), что в их конфликтах речь идет о 
фундаментальной мировоззренческой проблеме, зависящей от религиозных, этических 
или философских принципов и убеждений. В этих случаях психотерапия выходит 
далеко за рамки соматической медицины и психиатрии и достигает областей, где в 
прежние времена подвизались священники и философы. А поскольку сегодня они 
этого не делают - или публика не верит в их способности - этот пробел 
приходится заполнять психотерапевту, хорошо понимающему, насколько забота о 
спасении души и философия отошли от жизни. Пастыря упрекают в том, что заранее 
известно, что он скажет, а философа - что он вообще ничего полезного не говорит.
 Как ни странно, обоим (за крайне редкими исключениями) абсолютно несимпатична 
психология и особенно психотерапия.
 Положительное значение религии для мировоззрения не отменяет того, что 
исторические и социальные перемены снижают актуальность многих представлений и 
толкований - те просто устаревают. Мифологемы, на которых, в конечном счете, 
основываются все религии, являются выражением внутренних душевных событий и 
переживаний и делают возможной (благодаря культовому "анамнезу") постоянную 
связь сознания с бессознательным, воспроизводящему первообразы снова и снова. 
Посредством этих формул и картин бессознательные импульсы адекватно 
представлены в сознании, благодаря чему последнее никогда не отрывается от 
своих vis a tergo,( Внутренние движущие силы (лат.) - Прим. ред.) инстинктивных 
корней. Если же часть культовых форм устаревает, становится непонятной 
современному сознанию, акты выбора и принятия решений оказываются отрезанными 
от своих инстинктивных корней и возникает частичная дезориентация. Суждению при 
этом не хватает чувства определенности и надежности, а решению -эмоциональной 
устойчивости коллективных представлений, связывающих первобытного человека с 
жизнью предков или создателями первых времен, а для человека цивилизованного и 
религиозного образующих мостик к бессознательному миру божественной сущности. 
Он знает, что эти мостики частично разрушены, и не будет ставить в вину 
пациенту то, что вызвано вековыми изменениями психической истории. Перед лицом 
таких перемен отдельный человек бессилен.
 Врач может лишь пытаться наблюдать и понимать, какие попытки исцеления и 
замены предпримет природа. Давно известно из опыта, что между сознанием и 
бессознательным существуют компенсаторные отношения, и бессознательное всегда 
пытается дополнить до целого сознательную часть психики, предотвращая опасную 
потерю равновесия. В нашем случае бессознательное, как ему и положено,