сомнамбулизму. Тем самым была создана основа для открытия истерии. Но 
понадобилось еще почти столетие, пока Шарко (Charcot) и его школа создали в 
этой области сколько-нибудь твердые понятия. Углубленным и более точным знанием 
истерических феноменов мы обязаны Пьеру Жане (Pierre Janet), а систематическим 
исследованием и описанием феноменов суггестии - двум французским врачам - Льебо 
(Liebault) и Бернгейму (Bernheim), к которым в Швейцарии присоединился Август 
Форель (August Forel). Для познания причинности психогенных симптомов открытие 
Брейером (Breuer) и Фрейдом (Freud) ее аффективных истоков означало решающий 
прорыв в область психологии. Тот факт, что в основе истерического симптома 
лежали утраченные сознанием картины воспоминаний и их эмоциональный тон, привел 
к постулату бессознательного слоя психических процессов. Этот слой оказался не 
соматическим - предположение, к которому склонялась тогдашняя академическая 
психология, - а психическим, поскольку вел себя точно так же, как психическая 
функция, случайно лишенная сознания, т.е. связи с эго. Как приблизительно 
одновременно и независимо от Фрейда доказал Жане, это вообще относится к 
истерическому симптому. Но в то время как Жане полагал причину лишения сознания 
в некоторой специфической слабости, Фрейд указал на то, что для этиологических 
образов воспоминаний характерен неприятный эмоциональный тон. Поэтому их 
исчезновение из сознания можно было легко объяснить вытеснением. Фрейд 
интерпретировал этиологические содержания как несовместимые с тенденцией 
сознания. Эта гипотеза опиралась на тот факт, что вытесненные воспоминания 
из-за своей травматической или морально неприемлемой природы во многих 
отношениях провоцируют моральную цензуру.
 Фрейд успешно распространил теорию вытеснения на всю область психогенных 
неврозов; он пошел еще дальше -вплоть до объяснения феномена культуры. Тем 
самым он оказался в области общей психологии, которая ранее была вверена 
философскому факультету. Впрочем, до настоящего времени практическая психология 
мало что смогла позаимствовать у нее, кроме терминов и некоторых методических 
воззрений, и поэтому медицинская психология, уже с самого начала столкнувшаяся 
с бессознательной психикой, шагнула буквально в пустоту. Понятие 
бессознательного, за немногими похвальными исключениями, с ужасом отвергалось 
академической психологией, и, таким образом, предметом психологического 
исследования оставались только феномены сознания. Столкновение медицинской и 
господствовавшей общей психологии было серьезным. С другой стороны, для врачей 
чисто соматической ориентации фрейдовское открытие было столь же возмутительным 
камнем преткновения. Это мало изменилось и в последующие 50 лет. Понадобилось 
пришедшее из Америки направление так называемой психосоматической медицины, 
чтобы придать этой картине некоторые новые черты. Однако общая психология все 
еще не смогла сделать из факта бессознательного необходимые выводы.
 Прорыв в неизвестное всегда скрывает опасности: пионер вынужден обходиться тем 
арсеналом, который он случайно имеет при себе. В нашем случае это его 
подготовка по соматической медицине, общее образование и мировоззрение, 
основывающееся на субъективных предпосылках, обусловленных отчасти 
темпераментом, отчасти социально. Его медицинская подготовка позволяет ему 
правильно оценивать соматический и биологический аспект опытного материала; его 
общее образование позволяет приблизительно понять характер вытесняющего 
фактора; наконец, его мировоззрение помогает делать обобщения и включать их 
выводы в более обширный контекст. Если же исследование идет в неоткрытой и 
потому неизвестной области, то первопроходец должен помнить, что кто-то другой, 
вступающий на новый континент в другом месте и с другим снаряжением, может 
набросать совершенно другую картину.
 Фрейд и столкнулся с тем, что его ученик Альфред Адлер разработал теорию, 
придающую неврозу совершенно другой облик. Доминирующее положение занимает уже 
не половой инстинкт или принцип удовольствия, а инстинкт власти (стремление к 
самоутверждению, "мужской протест", "желание быть наверху"). Как я показал на 
конкретном примере1, обе теории с успехом можно применять к одному и тому же 
случаю. Кроме того, известно, что эти инстинкты уравновешивают друг друга или 
один уступает другому. Адлер остался таким же односторонним, как и Фрейд, и их 
объединяет стремление объяснить не только невроз, но и человека из "тени", т.е. 
из моральной неполноценности.
 Такое положение вещей вызвано личным мнением, субъективным предрассудком, 
неподвластным критике. Непреклонность, с которой оба отстаивают собственную 
точку зрения, свидетельствует о желании компенсировать тайную неуверенность и 
внутренние сомнения. Факты, которые были описаны обоими исследователями, сит 
grano salis (С оговоркой (лат.) - Прим. пер.) существуют по праву. Но их 
толкование можно осуществить как одним, так и другим способом, то есть оба они 
отчасти неверны или же дополняют друг друга. Из этого можно сделать вывод, что 
лучше всего учитывать обе точки зрения.
 Причина этой первой дилеммы медицинской психологии заключается в том, что 
врачи не нашли уже возделанного поля, поскольку общая психология ничего не 
могла предложить им на почве фактов. Поэтому им не оставалось ничего другого, 
кроме собственного предвзятого инструментария. Для меня отсюда следовала 
необходимость посмотреть, с какими установками человек обычно подходит к 
объекту (что бы это ни было). В соответствии с этим я выявил ряд типов, которые 
основываются на преобладании той или другой функции ориентации сознания, и тем 
самым попытался разработать схему, в которую можно было бы включить различные 
эмпирические установки. Из нее следуют как минимум восемь теоретически 
возможных точек зрения. Если прибавить все прочие более или менее 
индивидуальные предпосылки, то мы получим бесконечное количество субъективно 
оправданных подходов. Но тогда критика психологических предпосылок каждой