можем предотвратить риск психической инфекции только в том случае, если будем 
знать, что именно будет атаковать нас, а также, где, когда и каким образом 
произойдет нападение. Поскольку самопознание - это вопрос знания конкретных 
фактов, то теория здесь вряд ли может помочь. Ибо, чем больше теория претендует 
на свою универсальную истинность, тем меньше она способна послужить основанием 
для правильной оценки отдельных конкретных фактов. Любая основанная на 
житейском опыте теория неизбежно является статистической; она выводит идеальную 
среднюю величину и отвергает все  исключения по обоим краям шкалы, заменяя их 
абстрактным смыслом. Эта теория вполне истинна, только в жизни дела идут не 
всегда в соответствии с ней. Несмотря на это, абстрактный смысл теории 
фигурирует в качестве незыблемого фундаментального факта. Любые исключения - 
крайности, хоть и являются не менее реальными, в теорию вообще не включаются, 
потому что опровергают друг друга. Например, если я вычислю вес каждого камушка 
на покрытом галькой пляже и получу средний вес в пять унций, то эта цифра мало 
что сможет мне сказать о реальной природе гальки. Любого, кто на основании моих 
изысканий решит, что сможет с первой попытки подобрать камешек весом в пять 
унций, ждет серьезное разочарование. И в самом деле, может статься так, что и 
после долгих часов поисков он так и не найдет камушка весом точно в пять унций.
 Статистический метод показывает нам факты в свете идеальной средней величины, 
но не дает нам представления об их эмпирической реальности. Несмотря на то, что 
средняя величина, вне всякого сомнения, отражает определенный аспект реальности,
 она может самым коварным образом фальсифицировать истину. Это прежде всего 
относится к теориям, основанным на статистике. Между тем, отличительной чертой 
факта является его индивидуальность. Грубо говоря, реальная картина состоит 
только из исключений из правила и, соответственно, в абсолютной реальности 
полностью господствует неправильность.
 Об этом следует вспоминать каждый раз, когда речь заходит о том, что теория 
может быть проводником на пути самопознания. Не существует и не может 
существовать никакого самопознания, основанного на теоретических предположениях,
 поскольку объектом этого познания является индивид - относительное исключение 
и феномен "неправильности". А потому, характерные черты индивида являются не 
универсальными и правильными, а, скорее, уникальными. Его следует воспринимать 
не как стандартную единицу, а как нечто уникальное и единственное в своем роде, 
что, в принципе, нельзя познать до конца и нельзя сравнить с чем-нибудь еще. В 
то же самое время, человек, как представитель рода человеческого, может и 
должен быть описан, как статистическая единица; в противном случае о нем нельзя 
будет сказать ничего общего. Для решения этой задачи его следует рассматривать 
как единицу сравнения. Результатом этого являются универсально правильные 
антропология и психология с абстрактной фигурой человека
  Под воздействием научных предположений не только психе, но и индивидуальный 
человек и даже индивидуальные события становятся жертвами "уравниловки" и 
"стирания различий", которые искажают картину реальности, превращая ее в 
концептуальную среднюю величину. Мы не должны недооценивать психологическое 
воздействие статистической картины мира: она отвергает индивида, заменяя его 
безликими единицами, которые собирает в массовые формации. Вместо конкретного 
индивида мы имеем названия организаций и, как кульминацию, абстрактную идею 
Государства, как принципа политической реальности. При этом нравственная 
ответственность индивида неизбежно заменяется государственными интересами 
raison d'etat (Государственная необходимость, благо государства (фр.) - Прим. 
ред.). Вместо нравственной и умственной дифференциации индивидов мы имеем 
благосостояние общества и повышение жизненного уровня. Цель и смысл 
индивидуальной жизни (которая является единственной реальной жизнью) 
заключается уже не в индивидуальном развитии, а в политике Государства, которая 
навязывается индивиду извне и состоит в претворении в жизнь абстрактной идеи, 
которая имеет тенденцию притягивать к себе всю жизнь. Индивида все больше 
лишают права на принятие нравственного решения о том, как ему следует прожить 
его же собственную жизнь. Его кормят, одевают, обучают и дисциплинируют, как 
единицу общества, его селят в соответствующую единицу жилья и доставляют ему 
удовольствие и удовлетворение в той форме, в какой их воспринимает толпа. 
Правители, в свою очередь, являются такими же единицами общества, как и 
подданные, и отличаются от последних только тем, что представляют собой рупор 
государственной доктрины. Им совсем не обязательно обладать здравым смыслом, 
они могут просто быть хорошими специалистами, совершенно бесполезными вне 
области их специализации. Государственная политика определяет, что следует 
преподавать и что следует учить.
 Сама всемогущая доктрина Государства отчасти становится жертвой манипулирующих 
в интересах государства людей, занимающих в правительстве самые высокие посты и 
сосредоточивших в своих руках всю власть. Любой человек, попавший, то ли путем 
честных выборов, то ли по прихоти судьбы, на один из таких постов, больше уже 
никому не подчиняется; он сам является "политикой государства" и может 
следовать в определенном им самим направлении. Вслед за Людовиком XIV он может 
сказать: "Государство - это я". Стало быть, он является единственным или, по 
крайней мере, одним из тех очень немногих индивидов, которые могли бы 
использовать свою индивидуальность, если бы только знали, как отделить себя от 
доктрины Государства. Однако, они, как правило, являются рабами своих 
собственных измышлений. Подобная однобокость всегда психологически 
компенсируется бессознательными подрывными тенденциями. Рабство и бунт 
неотделимы друг от друга. В результате борьба за власть и крайняя 
подозрительность пронизывают весь организм от верхушки до самого низа. Более 
того, стремясь компенсировать свою хаотическую бесформенность, масса всегда