вляется в симптоматологии параноидных заболеваний, но встречается и как 
изолированное заболевание или вплетается в картину неврозов перенесения 
(Ueber-trangungsneurosen). Больные жалуются тогда на то, что все их мысли 
известны, за всеми их действиями наблюдают и следят, о бдительности этой 
инстанции их информируют голоса, которые — что особенно характерно — обращаются 
к ним в третьем лице (“а вот теперь она думает об этом, сейчас он уходит”). Эта 
жалоба правильна, она рисует истинное положение вещей. Подобная сила, которая 
следит за всеми нашими намерениями, узнает их и критикует, действительно 
существует даже у всех нас в нормальной жизни. Бред наблюдения изображает ее в 
первоначальной регрессивной форме, при этом раскрывает ее генезис и основание — 
почему больной и восстает против нее.

Побуждением к образованию идеала Я. стражем которого призвана быть совесть, 
послужило влияние критики родителей, воплощенное в слуховых галлюцинациях, а к 
родителям со временем примкнули воспитатели, учителя и весь необозримый и 
неопределенный сонм других лиц, составляющих общественную среду (окружающие, 
общественное мнение).

Большие количества преимущественно гомосексуального либидо принимают, таким 
образом, участие в образовании нарцистического идеала Я и в сохранении этого 
идеала находят применение и удовлетворение. Институт совести сначала был в 
сущности воплощением родительской критики, в дальнейшем — критики общества — 
процесс, который повторяется в тех случаях, когда под влиянием сначала внешнего 
запрета или препятствия развивается склонность к вытеснению. Благодаря болезни 
проявляются слуховые галлюцинации в виде голосов, как и неопределенная масса 
лиц, олицетворяемая этими голосами, и в такой болезненной форме воспроизводится 
регрессивно история развития совести. А возмущение против этой цензорской 
инстанции происходит от того, что личность больного, соответственно основному 
характеру болезни, стремится освободиться от всех этих влияний, начиная с 
родительского, отвлекая от них гомосексуальное либидо. Совесть, регрессивное 
изображение которой представляют из себя галлюцинации, выступает тогда против 
личности в форме враждебного влияния извне.

Жалобы паранойиков показывают также, что самокритика совести по существу 
совпадает с самонаблюдением, на котором зиждется. Психическая инстанция, 
взявшая на себя функцию совести, тут начинает служить целям того же внутреннего 
самоисследования, которое доставляет философии материю для ее мыслительных 
операций. Это, должно быть, имеет значение для развития склонности к 
конструированию спекулятивных систем, которой отличается паранойя [5 - Только в 
виде предположения прибавляю, что с развитием и укреплением этой наблюдательной 
субстанции, вероятно, связано позднее появление субъективной памяти и сознания 
времени, не имеющего значения для бессознательных процессов.].

Для нас важно будет открыть и в других областях признаки деятельности этой 
критикующей и наблюдающей деятельности, усиление которой ведет к развитию 
совести и философского самосознания. К этим признакам я отношу то, что Н. 
Silberer описал под названием “функционального феномена” — одно из немногих 
дополнений к изучению о сновидениях, ценность которого неоспорима. Silberer, 
как известно, показал, что в состояниях между сном и бодрствованием можно 
непосредственно наблюдать превращение мыслей в зрительные картины, но что при 
таких условиях часто представляется в виде картины не содержание мыслей, а 
состояние (предрасположение к усталости и т.д.), в котором находится борющееся 
со сном лицо. Также он показал, что некоторые окончания и отрывки из содержания 
.сновидений означают только то, что спящий сам начинает сознавать состояние сна 
и пробуждения. Он доказал, таким образом, что самонаблюдение в смысле 
параноического бреда наблюдения (ВеоЬа-chtnngswahn) принимает участие в 
образовании сновидений. Это участие непостоянно. Вероятно, я его потому 
проглядел, что оно не играет большой роли в моих собственных снах; у философски 
одаренных, привыкших к самосозерцанию лиц оно может быть очень ясно.

Вспомним, что образование сновидений происходит под властью цензуры, которая 
требует искажения мыслей сновидений. Под этой цензурой мы не представляем себе 
какой-либо особенной силы, а воспользовались этим словом для обозначения 
вытесняющих тенденций, направленных на мысли сновидений, во власти которых “я” 
находится, и если мы больше углубимся в подробности структуры “я”, то сможем в 
идеале Я и динамических проявлениях совести узнать также цензора сновидений. 
Если этот цензор хоть немного наблюдает за душевными процессами во время сна, 
то вполне понятно, чем обусловлена его деятельность, т.е. что самонаблюдение и 
самокритика в замечаниях вроде: теперь он слишком хочет спать, чтобы думать, 
теперь он просыпается и входит в содержание сновидений [6 - Я не могу в этом 
месте решить вопроса, может ли отделение этой сонзорной инстанции от остального 
Я психологически обосновать философское сознание от самосознания.].

С этой точки зрения мы должны попытаться рассмотреть вопрос о самочувствии у 
нормального и у невротиков.

Самочувствие (Selbstgefiihl) кажется прежде всего выражением величины Я 
(Ichgrosse) независимо от того, из чего оно состоит. Все, чем владеешь и что 
достигнуто, всякий подтвержденный опытом остаток примитивного чувства 
всемогущества содействует поднятию самочувствия.

Придерживаясь нашего различия между сексуальными влечениями Я, мы должны 
признать за самочувствием особенно сильную зависимость от нарцистического 
либидо. При этом мы опираемся на два осно