акого средства, в соответствии ко-
торого строгости естественных наук трудно не усомнить-
ся. Они пустили в ход свои конверты и объявили referen-

 
Критика	85
dum, стремясь установить простым большинством голосов,
в чем состоит прекрасное и безобразное... Индуктивная
эстетика, несмотря на все свои усилия, не открыла до сих
пор ни одного закона» (62, с. 124).
В самом деле, формальная экспериментальная эстети-
ка со времени Фехнера видела в большинстве голосов ре-
шающее доказательство в пользу истины того или иного
психологического закона. Таким же критерием достовер-
ности пользуются часто в психологии при субъективных
опросах, и многие авторы до сих пор полагают, что если
огромное большинство испытуемых, поставленных в одни
и те же условия, дадут совершенно сходные положения —
это может служить доказательством их истинности. Нет
никакого более опасного заблуждения для психологии,
чем это. В самом деле, стоит только предположить, что
есть какое-нибудь обстоятельство, присутствующее у всех
опрашиваемых людей, которое почему-либо искажает ре-
зультаты их высказываний и делает их неверными, и все
наши попеки истины окажутся безрезультатными. Психо-
лог знает, сколько таких заранее искажающих истину
влечений, всеобщих социальных предрассудков, влияний
моды и т. п. существует у каждого испытуемого. Получить
психологическую истину таким путем так же трудно, как
трудно таким путем получить правильную самооценку
человека, потому что громадное большинство опрошенных
стало бы утверждать, что они принадлежат к числу умных
людей, а психолог, поступивший таким образом, вывел
бы странный закон, что глупых людей не существует во-
все. Так же поступает психолог, когда он полагается на
высказывание испытуемого об удовольствии, не учитывая
заранее, что самый момент этого удовольствия, посколь-
ку он является необъясненным для самого субъекта, на-
правляется непонятными ему причинами и нуждается
еще в глубоком анализе для установления истинных фак-
тов. Бедность и ложность гедонического понимания пси-
хологии искусства показал еще Вундт, когда он с исчер-
пывающей ясностью доказал, что в психологии искусства
нам приходится иметь дело с чрезвычайно сложным ви-
дом деятельности, в котором момент удовольствия играет
непостоянную и часто ничтожную роль. Вундт применя-
ет в общем развитое Р. Фишером и Липпсом понятие
вчувствования и считает, что психология искусства «луч-
ше всего объясняется выражением «вчувствование», по-

 
86	Л.С. Выготский. Психология искусства
тому что, с одной стороны, оно совершенно справедливо
указывает, что в основании этого психического процесса
лежат чувства, а с другой стороны, указывает на то, что
чувства в данном случае переносятся воспринимающим
субъектом на объект» (29, с. 226).
Однако Вундт отнюдь не сводит к чувству все пере-
живания. Он дает понятию вчувствования очень широкое
и в основе своей до сих пор глубоко верное определение,
из которого мы и будем исходить впоследствии, анализи-
руя художественную деятельность. «Объект действует
как возбудитель воли,— говорит он,— но он не произво-
дит действительного волевого акта, а вызывает только
стремление и задержки, из которых составляется разви-
тие действия, и эти стремления и задержки переносятся
на самый объект, так что он представляется предметом,
действующим в разных направлениях и встречающим со-
противление от посторонних сил. Перенесясь таким обра-
зом в предмет, волевые чувства как бы одушевляют его
и освобождают зрителя от исполнения действия» (29,
с. 223).
Вот какой сложной действительностью оказывается
для Вундта даже процесс элементарного эстетического
чувства, и в полном согласии с этим анализом Вундт
презрительно отзывается о работе К. Ланге и других пси-
хологов, утверждающих, что «в сознании и художника и
воспринимающего его творение нет другой цели, кроме
удовольствия... Имел ли Бетховен цель доставить себе и
другим удовольствие, когда он в Девятой симфонии излил
в звуках все страсти человеческой души, от глубочайшего
горя до самой св