з ко-
торых одно охватывает другое — политическая и се-
мейная интрига. Завязка того и другого отнесена по
времени до начала трагедии: два события господству-
ют над ней, определяя собой уже весь ход событий, как
пантомима определяет содержание пьесы. Это роковой
поединок Гамлета и Фортинбраса и братоубийственное
преступление Клавдия. Это крайние точки, полюсы обе-
их интриг, лежащие вне самой пьесы, до нее, которые,
как события, совершенные до начала ее, входят в пан-
томиму трагедии, в закон ее действия и, как пантоми-
ма, предопределяют роли в ней. Другие крайние точ-
ки, полюсы интриг в катастрофе: это невероятная по
насыщенности действием сцена, здесь разражается гро-
за, собиравшаяся все время, здесь через пустыни без-

 
478	Л. С. Выготский. Психология искусства
действенной трагедии проносится вихрь действия, здесь
оно собрано все в одной сцене, в одной минуте траге-
дии. Вся трагедия, которая протекает между этими
крайними точками, между полюсами действия,— без-
действенна; она заполнена в части политической интри-
ги переговорами, посольствами, рассказами о прош-
лом, и чисто «пантомимическими» — бессловными —
проходами по сцене Фортинбраса. И все же все время
чувствуется в этой части, наиболее бездейственной, ро-
ковое значение роли норвежского принца; его «прохо-
ды» по сцене освещены таким светом, что все время
чувствуется, как все в ней идет к этой минуте, решаю-
щей все. Политическая интрига проходит вне главного
русла действия, охватывает его извне и, точно развер-
тывающаяся нить семейной интриги, поворачивает ко-
лесо политической. Значение этой политической интри-
ги глубоко важное, это не просто фон, обстановка тра-
гедии. Она, совершенно неразработанная, намеченная
общими, схематическими, упрощенными линиями, «пан-
томимическими» чертами, вся предопределенная «пан-
томимой» поединка, немотивированная, раздвигает рам-
ки фабулы и, будучи придана пьесе извне, выносит
фабулу из-под власти действующих лиц, из-под подчи-
нения характерам, причинам, случайностям и, охваты-
вая семейную историю кольцом, возносит над ней, над
целой фабулой, над всей пьесой пантомиму трагедии,
утверждая господство над ней немотивированного,
единственного закона: так надо трагедии. Так что фор-
малъно, внешне — целью всей фабулы пьесы, ее зада-
чей было не убийства короля и др., а восстановление,
победа Фортинбраса — недейственная, необъясненная,
произвольно внесенная в фабулу пьесы, ибо это есть
ее конечный, крайний, «целевой» пункт, к которому она
все идет. Ход действия семейной интриги протекает
параллельно все время, сливаясь и совпадая с полити-
ческой в последней точке. Здесь тоже — все действие
сосредоточено исключительно в завязке, отнесенной ко
времени до начала трагедии, и в катастрофе, что одно
уже показывает, что вся она дана в завязке, существу-
ет уже в ней, так как между ними, между этими двумя
крайними точками действия нет, ничто новое не возни-
кает. Так что и здесь вынесенная за трагедию, за ее
начало пантомима господствует над всем действием.

 
Приложение	479
Чем же заполнена вся трагедия, то есть все между эти-
ми крайними точками? Все время, в каждой сцене, в 
каждом слове, в каждом движении своем — трагедия
идет неуклонно к катастрофе, к одной минуте. Над ней
точно таинственными силами трагического тяготения
вознеслась завязка и заставляет возникать в ней от-
блески гибели, влечет ее к гибели. Вся пьеса заполне-
на бездействием, насыщенным мистическим ритмом
внутреннего движения трагедии к катастрофе. Здесь не-
удавшиеся планы, случайности, разговоры, томления
бессилия, муки слепоты — и все, все к одному, к одной
минуте, кот