. Сыграть и сделать то, на что настроила эта музыка.
А то несоответственное ни месту, ни времени вызывание
энергии, чувства, ничем не проявляющегося, не может не
действовать губительно» (104, с. 60—62).
Отрывок из «Крейцеровой сонаты» языком рядового
слушателя очень правдиво рассказывает о непонятном и
страшном действии музыки. Здесь обнажается новая
сторона эстетической реакции, именно то, что она есть
не просто разряд впустую, холостой выстрел, она есть
реакция в ответ на произведение искусства и новый
сильнейший раздражитель для дальнейших поступков.
Искусство требует ответа, побуждает к известным дей-
ствиям и поступкам, и Толстой очень правильно сравни-
вает действие бетховенской музыки с действием плясо-

 
318	Л. С. Выготский. Психология искусства
вого мотива или марша. Там музыкальное возбуждение
разрешено в какой-то реакции — наступает чувство удов-
летворения и покоя; здесь музыка повергает нас в край-
нее смятение и беспокойство, потому что она вызывает,
обнажает целые силы тех стремлений, которые могут
разрешиться только в исключительно важных и герои-
ческих поступках. И когда вслед за этой музыкой сле-
дует разговор о сплетне, среди декольтированных дам, и
мороженое — эта музыка оставляет в душе состояние
необычайного беспокойства, напряжения и даже смуты.
Ошибка героя Толстого заключается только в том, что
это раздражающее действие музыки ему представляется
совершенно похожим на действие военного марша. Он не
отдает себе отчета в том, что действие музыки сказыва-
ется неизмеримо тоньше, сложнее, путем, так сказать,
подземных толчков и деформаций нашей установки. Оно
может сказаться когда-нибудь совершенно необыденно,
хотя в немедленном действии оно не получит своего осу-
ществления. Но две черты подмечены в этом описании
с исключительной верностью. Это, во-первых, то, что му-
зыка побуждает нас к чему-то, действует на нас раз-
дражающим образом, но самым неопределенным, то есть
таким, который непосредственно не связан ни с какой
конкретной реакцией, движением, поступком. В этом
видим мы доказательство того, что она действует просто
катартически, то есть проясняя, очищая психику, рас-
крывая и вызывая к жизни огромные и до того подав-
ленные и стесненные силы. Но это есть уже последствие
искусства, а не его действие, скорее его след, чем его
эффект. Вторая черта, которая подмечена в этом описа-
нии верно, заключается в том, что за музыкой признает-
ся какая-то принудительная власть, и автор прав, когда
говорит, что музыка должна быть государственным де-
лом. Этим он хочет только сказать, что она есть дело
общественное. По прекрасному выражению одного из ис-
следователей, когда мы воспринимаем какое-либо произ-
ведение искусства, нам кажется, что мы выполняем ис-
ключительно индивидуальную реакцию, связанную толь-
ко с нашей личностью. Нам кажется, что к социальной
психологии этот акт не имеет никакого отношения. Но
это такое же заблуждение, как если человек, который
вносит в государственное казначейство налог, думает и
обсуждает этот акт исключительно с точки зрения свое-

 
Психология искусства	319
го личного хозяйства, не понимая, что тем самым он
принимает совершенно неведомо для себя участие в
сложном государственном хозяйстве и в этом акте упла-
ты налога сказывается его участие в сложнейших пред-
приятиях государства, о которых он и не подозревает.
Вот почему неправ Фрейд, когда полагает, что человек
стоит лицом к лицу с природной реальностью и что ис-
кусство может быть выведено из чисто биологической
разности между принципом удовольствия, к которому
тяготеют наши влечения, и принципом реальности, кото-
рый заставляет их отказываться от удовольствия. Между
человеком и миром стоит еще социальная среда, которая
по-своему преломляет и направляет и всякое раздраже-
ние, действующее извне к человеку, и всякую реакцию,
идущую от человека вовне. В таком случае для приклад-
ной психологии бесконечно значителен и важен тот факт,
что и в переживании рядового слушателя, как это засви-
детельствовал Толстой, музыка есть вел