имании
или опускании тяжести... Так как выполнение противопо-
ложных движений под противоположными импульсами
стало привычным в нас и в низших животных, то, когда
действия одного рода тесно ассоциировались с какими-
нибудь ощущениями или чувствованиями, совершенно
естественно предположить, что действия совершенно про-
тивоположного свойства станут совершаться непро-
извольно, вследствие привычной ассоциации, под влия-
нием прямо противоположных ощущений или чувство-
ваний» (44, с. 26—27).
Этот замечательный, открытый Дарвином, закон на-
ходит себе несомненное применение в искусстве, и для
нас, вероятно, не составит теперь загадки то обстоя-
тельство, что трагедия, которая возбуждает в нас сра-
зу аффекты противоположного свойства, действует, ви-
димо, согласно началу антитезы и посылает противо-
положные импульсы к противоположным группам мус-
кулов. Она заставляет нас как бы одновременно подни-
мать и опускать тяжесть, она одновременно возбуждает
и мускулы и их антагонистов. Именно поэтому во вторую
очередь объясняется задержка во внешнем проявлении
аффектов, которую мы имеем в искусстве. И именно в
этом, кажется нам, заключается специфическое отличие
эстетической реакции.
Мы видели из всех предыдущих исследований, что
всякое художественное произведение — басня, новелла,
трагедия — заключает в себе непременно аффективное
противоречие, вызывает взаимно противоположные ряды
чувств и приводит к их короткому замыканию и унич-
тожению. Это и можно назвать истинным эффектом
художественного произведения, и мы при этом подхо-
дим совершенно вплотную к тому понятию катарсиса64,
которое Аристотель положил в основу объяснения тра-
гедии и упоминал неоднократно по поводу других ис-
кусств. В «Поэтике» он говорит, что «трагедия есть под-
ражание действию важному и законченному, имеющему
определенный объем, при помощи речи, в каждой из сво-
их частей различно украшенной, посредством действия,
а не рассказа, совершающее, благодаря состраданию и
страху, очищение подобных аффектов» (8, с. 56).
Какое бы мы толкование ни давали этому загадоч-

 
Психология искусства	267
при повороте направо и палево, при отталкивании или
притягивании какого-нибудь предмета, при поднимании
или опускании тяжести... Так как выполнение противопо-
ложных движений под противоположными импульсами
стало привычным в нас и в низших животных, то, когда
действия одного рода тесно ассоциировались с какими-
нибудь ощущениями или чувствованиями, совершенно
естественно предположить, что действия совершенно про-
тивоположного свойства станут совершаться непро-
извольно, вследствие привычной ассоциации, под влия-
нием прямо противоположных ощущений или чувство-
ваиий» (44, с. 26—27).
Этот замечательный, открытый Дарвином, закон на-
ходит себе несомненное применение в искусстве, и для
нас, вероятно, не составит теперь загадки то обстоя-
тельство, что трагедия, которая возбуждает в нас сра-
зу аффекты противоположного свойства, действует, ви-
димо, согласно началу антитезы и посылает противо-
положные импульсы к противоположным группам мус-
кулов. Она заставляет нас как бы одновременно подни-
мать и опускать тяжесть, она одновременно возбуждает
и мускулы и их антагонистов. Именно поэтому во вторую
очередь объясняется задержка во внешнем проявлении
аффектов, которую мы имеем в искусстве. И именно в
этом, кажется нам, заключается специфическое отличие
эстетической реакции.
Мы видели из всех предыдущих исследований, что
всякое художественное произведение — басня, новелла,
трагедия — заключает в себе непременно аффективное
противоречие, вызывает взаимно противоположные ряды
чувств и приводит к их короткому замыканию и унич-
тожению. Это и можно назвать истинным эффектом
художественного произведения, и мы при этом подхо-
дим совершенно вплотную к тому понятию катарсиса64,
которое Аристотель положил в основу объяснения тра-
гедии и упоминал неоднократно по поводу других ис-
кусств. В «Поэтике» он говорит, что «трагедия есть под-
ражание действию важному и законченному, имеющему
определе