о из смысла целого
попытаться разгадать, какую функцию несет эта кривая
линия и почему автор с такой исключительной и един-
ственной в своем роде смелостью заставляет трагедию
отклоняться от прямого пути.
Начнем с конца, с катастрофы. Две вещи здесь легко
бросаются в глаза исследователю: во-первых, то, что ос-
новная линия трагедии, как это отмечено выше, здесь
затемнена и затушевана. Убийство короля происходит
среди всеобщей свалки, это только одна из четырех
смертей, все они вспыхивают внезапно, как смерч; за
минуту до этого зритель не ожидает этих событий, и
ближайшие мотивы, определившие собой убийство ко-
роля, настолько очевидно заложены в последней сцене,
что зритель забывает о том, что он наконец достиг тон
точки, к которой все время вела его трагедия и никак

 
232	Л. С. Выготский. Психология искусства
не могла довести. Как только Гамлет узнает о смерти
королевы, он сейчас вскрикивает:
Средь нас измена! — Кто ее виновник?
Найти его!
Лаэрт открывает Гамлету, что все это проделки коро-
ля. Гамлет восклицает:
Как, и рапира с ядом? Так ступай,
Отравленная сталь, по назначенью!
И, наконец, дальше, подавая королю кубок с ядом:
Так на же, самозванец-душегуб!
Глотай свою жемчужину в растворе!
За матерью последуй!
Нигде ни одного упоминания об отце, везде все при-
чины упираются в происшествие последней сцены. Так
трагедия подходит к своей конечной точке, но от зрите-
ля скрыто, что это и есть та точка, к которой мы все
время стремились. Однако рядом с этим прямым зату-
шеванием очень легко вскрыть и другое, прямо противо-
положное, и мы легко можем показать, что сцена убий-
ства короля трактована как раз в двух противополож-
ных психологических планах: с одной стороны, эта
смерть затушевана рядом ближайших причин и других
сопутствующих смертей, с другой стороны, она выделена
из этого ряда всеобщих убийств так, как это, кажется,
нигде не сделано в другой трагедии. Очень легко пока-
зать, что все остальные смерти происходят как бы неза-
метно; королева умирает, и сейчас же об этом никто не
упоминает больше, Гамлет только прощается с ней:
«Прощай, несчастная королева». Так же точно смерть
Гамлета как-то затенена, погашена. Опять сейчас после
упоминания о Гамлетовой смерти о ней непосредственно
ничего больше не говорится. Незаметно умирает и Ла-
эрт, и, что самое важное, перед смертью он обмени-
вается прощением с Гамлетом. Смерть свою и своего
отца он прощает Гамлету и сам просит прощения за
убийство. Эта внезапная, совершенно неестественная
перемена в характере Лаэрта, который все время горел
местью, является совершенно немотивированной в траге-
дии и самым наглядным образом показывает нам, что
она нужна только для того, чтобы погасить впечатление
от этих смертей и на этом фоне опять выделить смерть

 
Анализ эстетической реакции	233
короля. Выделена эта смерть, как я уже говорил, при
помощи совершенно исключительного приема, которому
трудно указать равный в какой-нибудь трагедии. Что не-
обычайно в этой сцене (см. приложение II), это то, что
Гамлет, совершенно непонятно для чего, дважды уби-
вает короля — сперва отравленным острием шпаги, за-
тем заставляет его выпить яд. Для чего это нужно? Ко-
нечно, по ходу действия это не вызвано ничем, потому
что тут у нас на глазах и Лаэрт и Гамлет умирают
только от действия одного яда — шпаги. Здесь единый
акт — убийство короля — как бы разложен надвое, как
бы удвоен, подчеркнут и выделен для того, чтобы осо-
бенно ярко и остро дать зрителю ощутить, что трагедия
подошла к своей последней точке. Но, может быть, это
двойное убийство короля, столь методически несообразное
и психологически ненужное, имеет какой-н