Диализ эстетической реакции	219
другое? На самом деле художник ничего такого не изо-
бражает, потому что совсем не занят вопросами психо-
логии, да и мы вовсе не для того смотрим «Гамлета»,что-
бы изучить психологию» (138, с. 78).
Все это совершенно верно, но следует ли отсюда, что
выбор характера и психологии героя совершенно безраз-
личен для автора? Это верно, что не для того мы смот-
рим «Гамлета», чтобы изучить психологию медлительно-
сти, но совершенно верно и другое, что если придать Гам-
лету другой характер, пьеса потеряет весь свой эффект.
Художник, конечно, не хотел дать в своей трагедии пси-
хологию или характеристику. Но психология и характе-
ристика героя не безразличный, случайный и произволь-
ный момент, а нечто эстетически очень значимое, и
истолковывать Гамлета так, как это делает Эйхенбаум в
одной и той же фразе, значит просто очень плохо его
истолковывать. Сказать, что в «Гамлете» задерживается
действие потому, что Гамлет — философ, значит просто
на веру принять и повторить мнение тех самых скучных
книг и статей, которые опровергает Эйхенбаум. Именно
традиционный взгляд на психологию и характеристики
утверждает, что Гамлет не убивает короля, потому что он
философ. Тот же плоский взгляд полагает, что для того,
чтобы понудить Гамлета к действию, необходимо ввести
призрак. Но ведь Гамлет мог узнать то же самое и дру-
гим способом, и стоит только обратиться к трагедии, для
того чтобы увидеть, что действие в пей задерживает не
философия Гамлета, а нечто совсем другое.
Кто хочет исследовать Гамлета как психологическую
проблему, тот должен вовсе оставить критику. Мы ста-
рались выше суммарно показать, как мало она дает вер-
ного направления исследователю и как она уводит часто
совершенно в сторону. Поэтому исходным пунктом для
психологического исследования должно быть стремление
избавить Гамлета от тех И 000 томов комментариев, ко-
торые придавили его своей тяжестью и о которых с
ужасом говорит Толстой. Надо взять трагедию так, как
она есть, посмотреть на то, что она говорит не мудр-
ствующему толкователю, а бесхитростному исследовате-
лю, надо взять ее в нерастолкованном виде5б и взгля-
нуть на нее так, как она есть. Иначе мы рисковали бы
обратиться вместо исследования самого сновидения к
его толкованию. Такая попытка взглянуть на Гамлета

 
220	Л. С. Выготский. Психология искусства
просто нам известна только одна. Она сделана с гени-
альной смелостью Толстым в его прекраснейшей статье
о Шекспире, которая почему-то до сих пор продолжает
почитаться неумной и неинтересной. Вот что говорит
Толстой: «Но ни на одном из лиц Шекспира так пора-
зительно не заметно его, не скажу неумение, но совер-
шенное равнодушие к приданию характерности своим
лицам, как на Гамлете, и ни на одной из пьес Шекспира
так поразительно не заметно то слепое поклонение Шек-
спиру, тот нерассуждающий гипноз, вследствие которого
не допускается даже мысли о том, чтобы какое-нибудь
произведение Шекспира могло быть не гениальным и
чтобы какое-нибудь главное лицо в его драме могло бы
не быть изображением нового и глубоко понятого ха-
рактера.
Шекспир берет очень недурную в своем роде старин-
ную историю... или драму, написанную на эту тему лет
15 прежде его, и пишет на этот сюжет свою драму, вкла-
дывая совершенно некстати (как это и всегда он делает)
в уста главного действующего лица все свои казавшиеся
ему достойными внимания мысли. Вкладывая же в уста
своего героя эти мысли... он нисколько не заботится о
том, при каких условиях говорятся эти речи, и, естест-
венно, выходит то, что лицо, высказывающее все эти
мысли, делается фонографом Шекспира, лишается всякой
характерности, и поступки и речи его не согласуются.
В легенде личность Гамлета вполне понятна: он воз-
мущен делом дяди и матери, хочет отомстить им, но
боится, чтобы дядя не убил его так же, как отца, и для
этого притворяется сумасшедшим...
Все это понятно и вытекает из характера и положе-
ния Гамлета. Но Шекспир, вставляя в уста Гамлета те
речи, которые ему хочетс