высказать, и заставляя его
совершать поступки, которые нужны автору для подго-
товления эффектных сцен, уничтожает все то, что со-
ставляет характер Гамлета легенды. Гамлет во все про-
должение драмы делает не то, что ему может хотеться,
а то, что нужно автору: то ужасается перед тенью отца,
то начинает подтрунивать над ней, называя его кротом,
то любит Офелию, то дразнит ее и т. п. Нет никакой
возможности найти какое-либо объяснение поступкам и
речам Гамлета и потому никакой возможности припи-
сать ему какой бы то ни было характер.
 
Анализ эстетической реакции	221
Но так как признается, что гениальный Шекспир не
может написать ничего плохого, то ученые люди все
силы своего ума направляют на то, чтобы найти необы-
чайные красоты в том, что составляет очевидный, режу-
щий глаза, в особенности резко выразившийся в Гамле-
те, недостаток, состоящий в том, что у главного лица
нет никакого характера. И вот глубокомысленные крити-
ки объявляют, что в этой драме в лице Гамлета выра-
жен необыкновенно сильно совершенно новый и глубо-
кий характер, состоящий именно в том, что у лица этого
нет характера и что в этом-то отсутствии характера и
состоит гениальность создания глубокомысленного ха-
рактера. И, решив это, ученые критики пишут томы за
томами, так что восхваления и разъяснения величия и
важности изображения характера человека, не имеюще-
го характера, составляют громадные библиотеки. Прав-
да, некоторые из критиков иногда робко высказывают
мысль о том, что есть что-то странное в этом лице, что
Гамлет есть неразъяснимая загадка, но никто не ре-
шается сказать того, что царь голый, что ясно как день,
что Шекспир не сумел, да и не хотел придать никакого
характера Гамлету и не понимал даже, что это нужно.
И ученые критики продолжают исследовать и восхвалять
это загадочное произведение...» (107, с. 247—249).
Мы опираемся на это мнение Толстого не потому,
чтобы нам казались правильными и исключительно до-
стоверными его конечные выводы. Для всякого читателя
ясно, что Толстой в конце концов судит Шекспира, ис-
ходя из внехудожественных моментов, и решающим в
его оценке является тот моральный приговор, который
он произносит над Шекспиром, мораль которого он счи-
тает несовместимой со своими нравственными идеалами.
Не забудем, что эта моральная точка зрения привела
Толстого к отрицанию не только Шекспира, но и вообще
почти всей художественной литературы, и что свои же
художественные вещи Толстой под конец жизни считал
вредными и недостойными произведениями, так что эта
моральная точка зрения лежит вообще вне плоскости
искусства, она слишком широка и всеобъемлюща, для
того чтобы замечать частности, и о ней речи быть не
может при психологическом рассмотрении искусства. Но
все дело в том, что, для того чтобы сделать эти мораль-
ные выводы, Толстой приводит чисто художественные

 
222	Л. С. Выготский. Психология искусства
доводы, и вот эти доводы кажутся нам столь убедитель-
ными, что они действительно разрушают тот нерассуж-
дающий гипноз, который установился по отношению к
Шекспиру. Толстой взглянул на Гамлета глазом андер-
сеновского ребенка и первый решился сказать, что
король голый, то есть что все те достоинства — глубоко-
мыслие, точность характера, проникновение в человече-
скую психологию и прочее — существуют только в вооб-
ражении читателя. В этом заявлении, что царь голый, и
заключается самая большая заслуга Толстого, который
разоблачил не столько Шекспира, сколько совершенно
нелепое и ложное о нем представление, тем, что проти-
вопоставил ему свое мнение, которое он недаром назы-
вает совершенно противоположным тому, какое устано-
вилось во всем европейском мире. Таким образом, по
дороге к своей моральной цели Толстой разрушил один
из жесточайших предрассудков в истории литературы и
первый со всей смелостью высказал то, что нашло себе
сейчас подтверждение в целом ряде исследований и ра-
бот; именно то, что у Шекспира далеко не вся интрига
и не весь ход действия достаточно убедительно мотиви-
рованы с психологической стороны,