!
Такое соперничество между нациями благотворно не только потому, что дает 
возможность разрядки национальному воодушевлению; оно имеет еще два следствия, 
уменьшающие опасность войны. Во-первых, оно создает личное знакомство между 
людьми разных наций и партий; а во-вторых - объединяет людей тем, что они (в 
остальном имеющие очень мало общего) воодушевляют¬ся одним и тем же идеалом. 
Эти две мощные силы противостоят агрессии, и нам необходимо остановиться на том,
 каким образом они осуществляют свое благотворное влияние и каким способом их 
можно активизировать.
Из главы "Союз" мы уже знаем, что личное знакомство - это не только предпосылка 
сложных механизмов, тормозящих агрессию; оно уже само по се¬бе способствует 
притуплению агрессивных побуждений. Анонимность значи¬тельно облегчает прорывы 
агрессивности. Наивный человек испытывает чрез¬вычайно пылкие чувства злобы, 
ярости по отношению к "этим Иванам", "этим фрицам", "этим жидам", "этим 
макаронникам"... - т.е. к соседним народам, клички которых по возможности 
комбинируются с приставкой "гады - . Такой человек может бушевать против них у 
себя за столом, но ему и в голову не придет даже простая невежливость, если он 
оказывается лицом к лицу с представителем ненавистной национальности. 
Разумеется, демагог прекрасно знает о тормозящем агрессивность действии личного 
знакомства и потому последовательно стремится предотвратить любые контакты 
между отдельными людьми тех сообществ, в которых хочет сохранить настоящую 
взаимную враж¬ду. И стратеги знают, насколько опасно любое "братание" между 
окопами для боевого духа солдат.
Я уже говорил, насколько высоко оцениваю практические знания демаго¬гов в 
отношении инстинктивного поведения людей. И не могу предложить ни¬чего лучшего, 
как перенять испытанные ими методы и использовать их для достижения наших целей.
 Если дружба между индивидами враждебных наций так пагубна для национальной 
вражды, как это предполагают демагоги, - очевидно, не без веских оснований, - 
значит, мы должны делать все, чтобы содействовать индивидуальной дружбе. Ни 
один человек не может ненавидеть народ, среди которого у него есть друзья.
Нескольких "выборочных проб" такого рода бывает достаточно, чтобы возбудить 
справедливое недоверие к тем абстракциям, которые обычно сочи¬няются о якобы 
типичных - и, разумеется, достойных ненависти - нацио¬нальных особенностях 
"этих" русских, немцев или англичан.
Насколько я знаю, мой друг Вальтер Роберт Корти был первым, кто предпринял 
серьезную попытку затормозить межнациональную агрессию с по¬мощью 
интернациональной дружбы. Он собрал в своем знаменитом детском се¬ле в Трогене, 
в Швейцарии, молодежь всех нацональностей, какие только смог отыскать, и 
объединил ребят совместной жизнью. Вот бы ему последо¬вателей с большим 
размахом!
Третья мера, за которую можно и должно браться сразу же, чтобы пре¬дотвратить 
пагубные проявления одного из благороднейших человеческих инстинктов, - это 
разумное и критическое овладение реакцией воодушевле¬ния, о которой мы говорили 
в предыдущей главе. И здесь тоже нам незачем стесняться использовать опыт 
традиционной демагогии; то, что служило во¬енному психозу, мы обратим на дело 
добра и мира. Как мы уже знаем, в раздражающей ситуации, вызывающей 
воодушевление, присутствуют три неза¬висимых друг от друга переменных фактора. 
Первый - нечто, в чем видят ценность и что надо защищать; второй - враг, 
который этой ценности угро¬жает; и третий - среда сообщников, с которой человек 
чувствует себя за¬одно, когда поднимается на защиту угрожаемой ценности. К 
этому может до¬бавиться и какой-нибудь "вождь", призывающий к "священной" 
борьбе, но этот фактор менее важен.
Мы говорили уже и о том, что эти роли в драме могут разыгрываться са¬мыми 
различными фигурами; конкретными или абстрактными, одушевленными или нет. Как и 
у многих других инстинктивных реакций, прорывы воодушев¬ления подчиняются так 
называемому правилу суммирования раздражении. Оно гласит, что действие 
различных провоцирующих раздражении складывается так что слабость или даже 
отсутствие одного может быть компенсировано усиленным действием другого. Из 
этого следует, что подлинное воодушевле¬ние возможно и только ради чего-то 
ценного; враждебность против действи¬тельного или выдуманного противника не 
необходима.
Функция воодушевления во многих отношениях сходна с функцией триум¬фального 
крика у серых гусей и аналогично возникших реакций, которые состоят из 
проявлений сильных социальных связей с товарищами и агрессии по отношению к 
врагам. Я говорил в 11-й главе, что в случаях наименьшей специализированности 
этого инстинктивного поведения - скажем, у цихлид, у пеганок - фигура врага еще 
необходима; но на более высокой ступени развития - как у серых гусей - она уже 
не нужна, чтобы сохранять взаим¬ную принадлежность и взаимодействие друзей. Я 
хотел бы думать и наде¬яться, что реакция воодушевления у людей уже достигла 
такой же независи¬мости от исходной агрессии, или по крайней мере собирается 
это сделать.
Однако сегодня пугало врага еще является очень сильным средством де¬магогов для 
создания единства и воодушевляющего чувства принадлежности; воинствующие 
религии все еще имеют наибольший политический успех.
Потому - это отнюдь не легкая задача: нужно возбудить столь же сильное 
воодушевление массы людей ради мирного идеала, без помощи пуга¬ла, как это 
удается поджигателям, у которых пугало есть.
Очевидная на первый взгляд идея - использовать пугалом дьявола и поп¬росту 
натравить людей на "Зло" - оказалась бы сомнительной даже с людьми, 
высокоразвитыми духовно. Ведь зло - по определению - это нечто, несущее угрозу 
добру, т.е. чему-то такому, что ощущается ценностью. Но поскольку для