желательным, состояло бы в попытке избавиться от агрессивного инстинкта с 
помощью направленной евгеники. Мы знаем из предыдущей главы, что внутривидовая 
агрессия участвует в человеческой реакции воодушевле¬ния, которое хотя и опасно,
 однако необходимо для достижения наивысших целей человечества. Мы знаем из 
главы о союзе, что агрессия у очень мно¬гих животных - вероятно, так же и у 
человека - является необходимой сос¬тавной частью личной дружбы. И наконец, в 
главе о Великом Парламенте Инстинктов очень подробно показано, насколько сложно 
взаимодействие раз¬личных побуждений.
Если бы одно из них, причем одно из сильнейших, полностью исчезло - последствия 
были бы непредсказуемы. Мы не знаем, насколько важны все по¬веденческие акты 
человека, в которых агрессия принимает участие как мо¬тивирующий фактор; не 
знаем, сколько их всего. Я подозреваю, что очень много. Всякое "начинание", в 
самом изначальном и широком смысле слова; самоуважение, без которого, пожалуй, 
исчезло бы все, что человек делает с утра до вечера, начиная с ежедневного 
бритья и кончая наивысшими дос¬тижениями в культуре и науке; все, что как-то 
связано с честолюбием, со стремлением к положению, и многое, многое другое, 
столь же необходимое,
- все это было бы, вероятно, потеряно с исчезновением агрессивных побуж¬дений 
из жизни людей. Исчезла бы, наверное, даже очень важная и сугубо человеческая 
способность - смеяться.
Перечислению того, что не получится совершенно точно, я, к сожалению, могу 
противопоставить только такие мероприятия, успех которых мне всего лишь кажется 
возможным.
Наиболее вероятен успех того катарсиса, который создается разрядкой 
агрессивности на эрзац-объект. Этим путем, как изложено в главе "Союз", уже 
пошли и Великие Конструкторы, когда нужно было воспрепятствовать борьбе между 
определенными индивидами. Кроме того, здесь есть основания для оптимизма и 
потому, что каждый человек, сколь-нибудь способный к са¬монаблюдению, в 
состоянии намеренно переориентировать свою пробудившуюся агрессию на подходящий 
эрзац-объект. Когда я - как рассказано в главе о спонтанности агрессии, - 
будучи в лагере для военнопленных, несмотря на тяжелейшую полярную болезнь, не 
ударил своего друга, а расплющил пустую жестянку из-под карбида, - это 
произошло наверняка лишь потому, что я знал симптомы инстинктивных напряжений.
А когда моя тетушка, описанная в 7-й главе, была так непоколебимо уверена в 
безграничной испорченности своих горничных, - она упорствовала в своем 
заблуждении лишь потому, что ничего не знала о физиологических процессах, о 
коих идет речь. Понимание причинных связей нашего собствен¬ного поведения может 
предоставить нашему разуму и морали действительную возможность властно 
проникнуть туда, где категорический императив, пре¬доставленный самому себе, 
безнадежно рушится.
Переориентирование агрессии - это самый простой и самый надежный спо¬соб 
обезвредить ее. Она довольствуется эрзац-объектами легче, чем большинство 
других инстинктов, и находит в них полное удовлетворение. Уже древние греки 
знали понятие катарсиса, очищающей разрядки; а психоа¬налитики прекрасно знают, 
какая масса похвальнейших поступков получает стимулы из "сублимированной" 
агрессии и приносит добавочную пользу за счет ее уменьшения. Разумеется, 
сублимация - это отнюдь не только прос¬тое переориентирование. Есть 
существенная разница между человеком, кото¬рый бьет кулаком по столу вместо 
физиономии собеседника, - и другим, ко¬торый гнев, не израсходованный на своего 
начальника, переплавляет в воо¬душевляющие боевые статьи, призывающие к 
благороднейшим целям.
Особой ритуализованной формой борьбы, развившейся в культурной жизни людей, 
является спорт. Как и филогенетически возникшие турнирные бои, он предотвращает 
социально вредные проявления агрессии и одновременно под¬держивает в состоянии 
готовности ее функцию сохранения вида. Однако кро¬ме того, эта 
культурно-ритуализованная форма борьбы выполняет задачу, важность которой не с 
чем сравнить: она учит людей сознательному контро¬лю, ответственной власти над 
своими инстинктивными боевыми реакциями. Рыцарственность спорта, которая 
сохраняется даже при сильных раздражени¬ях, вызывающих агрессию, является 
важным культурным достижением челове¬чества.
Кроме того, спорт благотворен в том смысле, что создает возможности поистине 
воодушевленного соперничества между над-индивидуальными сооб¬ществами. Он не 
только открывает замечательный клапан для накопившейся агрессии в ее более 
грубых, более индивидуальных и эгоистических прояв¬лениях, но и позволяет 
полностью проявиться и израсходоваться ее более специализированной, сугубо 
коллективной форме. Борьба за иерархическое положение внутри группы, общий и 
трудный бой за вдохновляющую цель, му¬жественное преодоление серьезных 
опасностей, не считающаяся с собствен¬ной жизнью взаимопомощь и т.д. - это 
поведенческие акты, которые в пре¬дыстории человечества имели высокую 
селективную ценность. Под уже опи¬санным воздействием внутривидового отбора их 
ценность постоянно возрас¬тала; и до самого последнего времени это опасным 
образом вело к тому, что многие доблестные, но простодушные люди вовсе не 
считали войну чем-то, достойным отвращения. Поэтому великое счастье, что все 
эти склонности находят полное удовлетворение в тяжелых видах спорта, как 
альпинизм, подводный спорт и т.п. Поиски большего, максимально междуна¬родного 
и максимально опасного соперничества являются, по мнению Эрика фон Хольста, 
главным мотивом космических полетов, которые именно поэтому привлекают такой 
огромный общественный интерес Пусть бы так было и впред