жно должны стать побратимами; они - друзья в самом настоящем 
смысле слова, каждый не раз спасал другому жизнь. И хотя между ними возможно 
какое-то соперничество из-за главенства, из-за девушек и т.д., - как бывает, 
скажем, у мальчишек в школе, - оно неизбежно отходит на задний план перед 
постоянной необходимостью вместе защищаться от враждебных соседей. А сражаться 
с ними за само существование своего со¬общества приходилось так часто, что все 
побуждения внутривидовой агрес¬сии насыщались с избытком. Я думаю, что при 
таких обстоятельствах в этом содружестве из пятнадцати мужчин, любой из нас уже 
по естественной склонности соблюдал бы десять заповедей Моисея по отношению к 
своему то¬варищу и не стал бы ни убивать его, ни клеветать на него, ни красть 
жену его или что бы там ни было, ему принадлежащее. Безо всяких сомнений, 
каждый по естественной склонности стал бы чтить не только отца своего и мать, 
но и вообще всех старых и мудрых, что и происходит, по Фрезер Дар¬линг, уже у 
оленей, и уж тем более у приматов, как явствует из наблюде¬ний Уошбэрна, Деворэ 
и Кортландта.
Иными словами, естественные наклонности человека не так уж и дурны. От рождения 
человек вовсе не так уж плох, он только недостаточно хорош для требований жизни 
современного общества.
Уже само увеличение количества индивидов, принадлежащих к одному и тому же 
сообществу, должно иметь два результата, которые нарушают равно¬весие между 
важнейшими инстинктами взаимного притяжения и отталкивания, т.е. между личными 
узами и внутривидовой агрессией. Вопервых, для личных уз вредно, когда их 
становится слишком много. Старинная мудрая пословица гласит, что по-настоящему 
хороших друзей у человека много быть не может.
Большой "выбор знакомых", который неизбежно появляется в каждом более крупном 
сообществе, уменьшает прочность каждой отдельной связи. Во-вто¬рых, скученность 
множества индивидов на малом пространстве приводит к притуплению всех 
социальных реакций. Каждому жителю современного большо¬го города, 
перекормленному всевозможными социальными связями и обязан¬ностями, знакомо 
тревожащее открытие, что уже не испытываешь той радос¬ти, как ожидал, от 
посещения друга, даже если действительно любишь его и
давно его не видел. Замечаешь в себе и отчетливую наклонность к ворч¬ливому 
недовольству, когда после ужина еще звонит телефон.  Возрастающая готовность к 
агрессивному поведению является характерным следствием ску¬ченности; 
социологи-экспериментаторы это давно уже знают.
К этим нежелательным последствиям увеличения нашего сообщества добав¬ляются и 
невозможность разрядить весь объем агрессивных побуждений, "предусмотренный" 
для вида. Мир - это первейшая обязанность горожанина, а враждебная соседняя 
деревня, которая когда-то предлагала объект для высвобождения внутривидовой 
агрессии, ушла в далекое прошлое.
Чем больше развивается цивилизация, тем менее благоприятны все пред¬посылки для 
нормальных проявлений нашей естественной склонности к соци¬альному поведению, а 
требования к нему постоянно возрастают: мы должны обращаться с нашим "ближним" 
как с лучшим другом, хотя, быть может, в жизни его не видели; более того, с 
помощью своего разума мы можем прек¬расно сознавать, что обязаны любить даже 
врагов наших, - естественные наклонности никогда бы нас до этого не довели... 
Все проповеди аскетиз¬ма, предостерегающие от того, чтобы отпускать узду 
инстинктивных побуж¬дений, учение о первородном грехе, утверждающее, что 
человек от рождения порочен, - все это имеет общее рациональное зерно: 
понимание того, что человек не смеет слепо следовать своим врожденным 
наклонностям, а должен учиться властвовать над ними и ответственно 
контролировать их проявле¬ния.
Можно ожидать, что цивилизация будет развиваться все более ускоренным темпом - 
хотелось бы надеяться, что культура не будет от нее отставать,
- ив той же мере будет возрастать и становиться все тяжелее бремя, воз¬ложенное 
на ответственную мораль. Расхождение между тем, что человек го¬тов сделать для 
общества, и тем, чего общество от него требует, будет расти; и ответственности 
будет все труднее сохранять мост через эту про¬пасть. Эта мысль очень тревожит, 
потому что при всем желании не видно каких-либо селективных преимуществ, 
которые хоть один человек сегодня мог бы извлечь из обостренного чувства 
ответственности или из добрых ес¬тественных наклонностей. Скорее следует 
серьезно опасаться, что нынешняя коммерческая организация общества своим 
дьявольским влиянием соперни¬чества между людьми направляет отбор в прямо 
противоположную сторону. Так что задача ответственности постоянно усложняется и 
с этой стороны.
Мы не облегчим ответственной морали решение всех этих проблем, перео¬ценивая ее 
силу. Гораздо полезнее скромно осознать, что она - "всего лишь" компенсационный 
механизм, который приспосабливает наше инстинктив¬ное наследие к требованиям 
культурной жизни и образует с ним функцио¬нально единую систему. Такая точка 
зрения разъясняет многое из того, что непонятно при ином подходе.
Мы все страдаем от необходимости подавлять свои побуждения; одни больше, другие 
меньше - по причине очень разной врожденной склонности к социальному поведению.
По доброму, старому психиатрическому определению, психопат - это че¬ловек, 
который либо страдает от требований, предъявляемых ему обществом, либо 
заставляет страдать само общество. Так что, в определенном смысле, все мы 
психопаты, поскольку навязанное общим благом отречение от собственных 
побуждений заставляет страдать каждого из нас. Но особенно это определение 
относится к тем людям, которые в результате ломаются и становятся либо 
невротиками, т.е. больными, либо преступниками. В соот¬ветствии с этим точным 
определением, "нормальный" человек отличается от психопата - или добрый 
гражданин от преступника - вовсе не так резко, как здоровый от больного. 
Различие, скорее, аналогичное тому, какое су¬