етских семейных команд жесты угрозы и приветствия еще 
совершенно одинаковы, - понятно, что час¬то происходят недоразумения и кто-то 
из братцев и сестриц щиплет своего. В этой особой ситуации, впервые в 
онтогенезе, видно ритуализованное пе¬реориентирование приветственного движения: 
гусенок, обиженный кем-то из своих, не щиплется в ответ, а интенсивно пищит и 
вытягивает шею, которая совершенно отчетливо направлена мимо обидчика, хотя и 
под меньшим углом, чем это будет впоследствии, при полностью освоенной 
церемонии. Тормозя¬щее агрессию действие этого жеста необычайно отчетливо: 
только что напа¬давшие братец или сестрица тотчас же отстают и в свою очередь 
переходят к приветствию, направленному мимо. Фаза развития, за время которой 
три¬умфальный крик приобретает столь заметное умиротворяющее действие, длит¬ся 
лишь несколько дней. Ритуализованное переориентирование быстро зак¬репляется и 
предотвращает впредь - за редкими исключениями - любые недо¬разумения. Кроме 
того, с окончательным усвоением ритуализованной церемо¬нии приветствие 
подпадает под власть автономного социального инстинкта и уже вовсе не содержит 
агрессии к партнеру; либо содержит такую мизерную ее долю, что нет нужды в 
специальном механизме, который затормаживал бы нападение на него. В дальнейшем 
триумфальный крик функционирует исключи¬тельно в качестве уз, объединяющих 
членов семьи.
Бросается в глаза, что группа, объединенная триумфальным криком, яв¬ляется 
закрытой. Только что вылупившийся птенец приобретает членство в группе по праву 
рождения и принимается "не глядя", даже если он вовсе не гусь, а подкидыш, 
подсунутый ради эксперимента, например мускусная утка. Уже через несколько дней 
родители знают своих детей; дети тоже узнают родителей и с этих пор уже не 
проявляют готовности к триумфальному крику с другими гусями.
Если поставить довольно жестокий эксперимент с переносом гусенка в чужую семью, 
то бедный ребенок принимается в новое сообщество триум¬фального крика тем 
труднее, чем позже его вырвали из родного семейного союза. Дитя боится чужих; и 
чем больше оно выказывает этот страх, тем более они расположены набрасываться 
на него.
Трогательна детская доверчивость, с которой совсем неопытный, только что 
вылупившийся гусенок вышептывает предложение дружбы - свой крошечный 
триумфальный писк - первому существу, какое приближается к нему, "в 
предположении", что это должен быть кто-то из его родителей.
Но совершенно чужому - серый гусь предлагает триумфальный крик (а вместе с ним 
и вечную любовь и дружбу) лишь в одном-единственном случае: когда 
темпераментный юноша вдруг влюбляется в чужую девушку. Это безо всяких кавычек! 
Эти первые предложения совпадают по времени с моментом, когда почти годовалая 
молодежь должна уходить от родителей, которые со¬бираются выводить новое 
потомство. Семейные узы при этом по необходимос¬ти ослабляются, но никогда не 
рвутся окончательно.
У гусей триумфальный крик еще более связан с персональным зна¬комством, чем у 
описанных выше уток. Утки тоже "болтают" лишь с опреде¬ленными, знакомыми 
товарищами; однако у них узы, возникающие между участниками церемонии, не так 
прочны, и добиться принадлежности к группе у них не так трудно, как у гусей. У 
этих случается, что гусю, вновь при¬летевшему в колонию, - или купленному, если 
речь идет о домашних, - тре¬буются буквально годы, чтобы быть принятым в группу 
совместного триум¬фального крика.
Чужаку легче приобрести членство в группе триумфального крика окольным путем, 
если кто-то из партнеров этой группы влюбляется в него и они образуют семью.
За исключением специальных случаев влюбленности и принадлежности к семье по 
праву рождения - триумфальный крик бывает тем интенсивнее, а узы, возникающие 
из него, тем прочнее, чем дольше животные знают друг друга. При прочих равных 
условиях можно утверждать, что прочность связей триумфального крика 
пропорциональна степени знакомства партнеров. Нес¬колько утрируя, можно сказать,
 что узы триумфального крика между двумя или несколькими гусями возникают 
всегда, когда степень знакомства и до¬верия становятся для этого достаточной.
Когда ранней весной старые гуси предаются заботам о потомстве, а мо¬лодые, 
однолетки и двухлетки, любовным помыслам - всегда остается ка¬кое-то количество 
неспарившихся гусей разного возраста, которые как "третьи лишние" эротически не 
заняты; и они всегда объединяются в большие или меньшие группы. Обычно мы 
кратко называем их бездетными. Это выражение неточно, так как многие молодые 
новобрачные, уже образовавшие прочные пары, тоже еще не высиживают птенцов. В 
таких бездетных группах могут возникать по-настоящему прочные триумфальные 
крики, не имеющие ни малейшей связи с сексуальностью. Обстоятельства принуждают 
каждого из двух одиноких гусей к общению с другим, и случайно может возникнуть 
без¬детное содружество самца и самки. Именно это произошло в нынешнем году, 
когда старая овдовевшая гусыня вернулась из нашей дочерней колонии серых гусей 
на Аммерзее и объединилась с вдовцом, жившим на Зеевизен, супруга которого 
скончалась незадолго перед тем по неизвестной причине. Я думал, что здесь 
начинается образование новой пары, но Хельга Фишер с самого начала была 
убеждена, что речь идет о типичном бездетном триумфальном крике, который может 
еще раз связать взрослого самца с такой же самкой. Так что - вопреки иному 
мнению - между мужчинами и женщинами бывают и отношения подлинной дружбы, не 
имеющие ничего общего с влюбленностью. Впрочем, из такой дружбы легко может 
возникнуть любовь, и у гусей тоже. Существует давно известный трюк в разведении 
диких гусей: двух гусей, которых хотят спаровать, вместе пересаживают в другой 
зоопарк или в дру¬гую компанию водоплавающих птиц. Там их обоих не любят, как 
"гадкого утенка", и им приходится искать общества друг друга. Таким образом 
доби¬ваются, как минимум, возникновения бездетного триумфального крика - и 
можно надеяться, что из него получится пара. Однако в моей практике было очень 
много случаев, когда такие вынужденные связи тотчас же разрушались при 
возвращении птиц в прежнее окружение.
Связь