Премия Отбора назначается за максимальную боеспособность и боего¬товность самца.
 И это снова наталкивает на мысль, которая уже занимала нас в конце 3-й главы. 
Может быть, даже весьма вероятно, что эта драчли¬вость египетских гусей, 
которая кажется наблюдателю прямо-таки сумасшед¬шей, является следствием 
внутривидового отбора и вообще не так уж важна для сохранения вида. Такая 
возможность должна нас беспокоить, потому что
- как мы увидим в дальнейшем - подобные соображения касаются и эволюци¬онного 
развития инстинкта агрессии у человека.
Кстати, египетский гусь принадлежит к тем немногим видам, у которых 
тирумфальный крик в его функции церемонии умиротворения может не срабо¬тать. 
Если две пары разделить прозрачной, но непреодолимой сеткой, то они ярятся друг 
на друга через нее, все больше входят в раж, - и не так уж редко бывает, что 
вдруг, как по команде, супруги каждой пары обраща¬ются друг к другу и затевают 
свирепую драку. Почти наверняка того же можно добиться и в том случае, если 
посадить в загон к паре "мальчика для битья" того же вида, а затем, когда 
избиение будет в разгаре, по возможности незаметно убрать его.
Тут пара поначалу впадает в подлинный экстаз триумфального крика, ко¬торый 
становится все более и более буйным, все меньше отличается от 
не¬ритуализованной угрозы, - а затем, вдруг, влюбленные супруги хватают друг 
друга за шиворот и молотят по всем правилам, что обычно заканчива¬ется победой 
самца, поскольку он заметно крупнее и сильнее самки. Но я никогда не слышал, 
чтобы накопление нерастраченной агрессии из-за долго¬го отсутствия "злого 
соседа" привело у них к убийству супруга, как это бывает у некоторых цихлид.
Тем не менее, и у египетских гусей, и у видов Тааогпа наибольшее зна¬чение 
триумфальный крик имеет в функции громоотвода. Он нужен прежде всего там, где 
надвигается гроза, т.е. и внутреннее состояние животных, и внешняя ситуация 
вызывают внутривидовую агрессию.
Хотя триумфальный крик, особенно у нашей европейской пеганки, и соп¬ровождается 
высокодифференцированными, балетно преувеличенными телодви¬жениями, - он в 
меньшей степени свободен от первоначальных побуждений, лежащих в основе 
конфликта, нежели, скажем, уже описанное, не столь раз¬витое по форме 
"приветствие" у многих настоящих уток. Совершенно очевид¬но, что у пеганок 
триумфальный крик все еще черпает большую часть энер¬гии из первоначальных 
побуждений, конфликт которых некогда дал начало переориентированному действию.
Даже при наличии явного, бросающегося в глаза стремления к  нападению
- церемония остается связанной с этими взаимно противодействующими фак¬торами. 
Соответственно, у названных видов она подвержена сильным сезон¬ным колебаниям: 
в период размножения она наиболее интенсивна, в спокой¬ные периоды ослабевает, 
и - разумеется - полностью отсутствует у молодых птиц, до наступления половой 
зрелости.
У серых гусей, пожалуй даже у всех настоящих гусей, все это совершен¬но иначе. 
Прежде всего, у них триумфальный крик уже не является исключи¬тельно делом 
супружеской пары; он объединяет не только целые семьи, но и вообще любые группы 
тесно сдружившихся птиц. Эта церемония стала почти или совсем независимой от 
половых побуждений, так что выполняется на протяжении всего года и свойственна 
даже совсем крошечным птенцам.
Последовательность движений здесь более длинная и более сложная, чем во всех 
описанных до сих пор ритуалах умиротворения. В то время как у цихлид, а часто и 
у пеганок, агрессия, которая отводится от партнера це¬ремонией приветствия, 
ведет к последующему нападению на враждебного со¬седа, - у гусей в 
ритуализованной последовательности действий такое на¬падение предшествует 
сердечному приветствию. Иными словами, типичная схема триумфального крика 
состоит в том, что один из партнеров - как правило, сильнейший член группы, 
потому в паре это всегда гусак - напа¬дает на действительного или воображаемого 
противника, сражается с ним, а затем - после более или менее убедительной 
победы - с громким при¬ветствием возвращается к своим. От этого типичного 
случая, схематично изображенного Хельгой Фишер, происходит и само название 
триумфального крика.
Временная последовательность нападения и приветст- 
вия достаточно ритуализована для того, чтобы вся церемония в целом могла 
проводиться и при высокой интенсивности возбуждения, даже в том случае, если 
для настоящей агрессии нет никакого повода. В этом случае нападение 
превращается в имитацию атаки в сторону какого-нибудь безобид¬ного, стоящего 
поблизости гусенка либо вообще проводится вхолостую, под громкие фанфары так 
называемого "раската" - глухо звучащей хриплой тру¬бы, которая сопровождает 
этот первый акт церемонии триумфального крика. Хотя при благоприятных условиях 
атака-раскат может мотивироваться только автономной мотивацией ритуала, такое 
нападение значительно облегчается, если гусак оказывается в ситуации, 
действительно вызывающей его агрес¬сивность. Как показывает детальный 
мотивационный анализ, раскат возника¬ет чаще всего, если птица находится в 
конфликте между нападением, стра¬хом и социальными обязательствами. Узы, 
связывающие гусака с супругой и детьми, удерживают его на месте и не позволяют 
бежать, даже если против¬ник вызывает в нем сильное стремление к бегству, а не 
только агрессив¬ность. В этом случае он попадает в такое же положение, как 
загнанная в угол крыса, и "геройская" - с виду - храбрость, с какой отец 
семейства сам бросается на превосходящего противника, - это мужество отчаяния, 
уже знакомая нам критическая реакция. 
Вторая фаза триумфального крика - поворот к партнеру, под аккомпане¬мент тихого 
гоготанья, - по форме движения совершенно аналогична жесту угрозы и отличается 
лишь тем, что направлена чуть в сторону, что обус¬ловлено ритуально 
закрепленным переориентированием.
Однако эта "угроза" мимо друга при нормальных обстоятельствах содер¬жит уже 
очень мало либо вовсе не содержит агрессивной мотивации, а вызы¬вается только 
автономным побуждением самого ритуала, особенным инстинк¬том, который мы вправе 
н