самой удобной, обращен¬ной к югу норке тотчас же обосновались самый 
сильный самец и самая сильная самка из всей нашей колонии ящериц. Животные, 
которые подобным образом оказываются в постоянном контакте, естественно, чаще 
спариваются друг с другом, чем с чужими партнерами, случайно попавшими в 
границы их владений; но это вовсе не значит, что здесь проявляется их 
индивиду¬альное предпочтение к совладельцу жилища. Когда одного из "локальных 
супругов" ради эксперимента удаляли, то вскоре среди ящериц вольера "проходил 
слух", что заманчивое имение самца - или соответственно самки
- не занято.
Это вело к новым яростным схваткам предендентов, и - что можно было предвидеть 
- как правило, уже на другой день следующие по силе самец или самка добывали 
себе это жилище вместе с половым партнером.
Поразительно, но почти так же, как только что описанные ящерицы, ве¬дут себя 
наши домашние аисты. Кто не слышал ужасно красивых историй, ко¬торые 
рассказывают повсюду, где гнездятся аисты и бытуют охотничьи расс¬казы?! Они 
всегда принимаются всерьез, и время от времени то в одной, то в другой газете 
появляется отчет о том, как аисты перед отлетом в Африку вершили суровый суд: 
карались все преступления аистов, входящих в стаю; и прежде всего все аистихи, 
запятнавшие себя супружеской изменой, были приговорены к смерти и безжалостно 
казнены. В действительности для аиста его супруга значит не так уж много; даже 
нет абсолютно никакой уверенно¬сти, что он вообще узнал бы ее, встретив вдали 
от их общего гнезда. Пара аистов вовсе не связана той волшебной резиновой 
лентой, которая у гусей, журавлей, воронов или галок явно притягивает супругов 
тем сильнее, чем дальше друг от друга они находятся. Аист-самец и его дама 
почти никогда не летают вместе, на одинаковом расстоянии друг от друга, как это 
делают пары упомянутых и многих других видов, и в большой перелет они 
отправля¬ются в совершенно разное время. Аист-самец всегда прилетает весной на 
родину гораздо раньше своей супруги - точнее, раньше самки из того же гнезда. 
Эрнст Шюц, будучи руководителем Росситенской орнитологической станции, сделал 
очень многозначительное наблюдение на аистах, гнездив¬шихся у него на крыше. 
Заключалось оно в следующем. В тот год самец вер¬нулся рано, и едва прошло два 
дня его пребывания дома - появилась чужая самка. Самец, стоя на гнезде, 
приветствовал чужую даму хлопаньем клюва, она тотчас опустилась к нему на 
гнездо и так же приветствовала в ответ. Самец без колебаний впустил ее и 
обращался с нею точь-в-точь, до мело¬чей, так, как всегда обращаются самцы со 
своими долгожданными, вернувши¬мися супругами. Профессор Шюц говорил мне, он бы 
поклялся, что появивша¬яся птица и была долгожданной, родной супругой, если бы 
его не вразумило кольцо - вернее, его отсутствие - на ноге новой самки.
Они вдвоем уже вовсю были заняты ремонтом гнезда, когда вдруг явилась старая 
самка. Между аистихами началась борьба за гнездо, - "не на жизнь, а на смерть", 
- а самец следил за ними безо всякого интереса и даже не подумал принять 
чью-либо сторону. В конце концов новая самка улетела, побежденная "законной" 
супругой, а самец после смены жен продолжил свои занятия по устройству гнезда с 
того самого места, где его прервал поеди¬нок соперниц. Он не проявил никаких 
признаков того, что вообще заметил эту двойную замену одной супруги на другую. 
Как это не похоже на легенду о суде! Если бы аист застал свою супругу на месте 
преступления с соседом на ближайшей крыше - он, по всей вероятности, просто не 
смог бы ее уз¬нать.
Точно так же, как у аистов, обстоит дело и у кваквы, но отнюдь не у всех цапель 
вообще. Отто Кених доказал, что среди них есть много видов, у которых супруги, 
без всяких сомнений, узнают друг друга персонально и даже вдали от гнезда 
держатся до какой-то степени вместе. Квакву я знаю достаточно хорошо. В течение 
многих лет я наблюдал за искусственно орга¬низованной колонией свободных птиц 
этого вида, так что видел вблизи и до мельчайших подробностей, как у них 
образуются пары, как они строят гнез¬да, как высиживают и выращивают птенцов. 
Когда супруги, составляющие па¬ру, встречались на нейтральной территории, т.е. 
на некотором расстоянии от их общего гнездового участка, - ловили они рыбу в 
пруду или кормились на лугу, расположенном примерно в 100 метрах от 
дерева-гнездовья, - не было никаких, абсолютно никаких признаков того, что 
птицы знают друг друга. Они так же яростно отгоняли друг друга от хорошего 
рыбного места, так же яростно дрались из-за разбросанного мною корма, как любые 
кваквы, между которыми нет никаких отношений. Они никогда не летали вместе. 
Объединение птиц в более или менее крупную стаю, когда в густых вечерних 
сумерках кваквы улетали рыбачить на Дунай, носило характер типично ано¬нимного 
сообщества. Так же анонимна и организация их гнездовья, которое коренным 
образом отличается от строго замкнутого круга друзей в колонии галок. Каждая 
кваква, готовая весной к продолжению рода, устраивает свое гнездо хоть не 
слишком близко, но возле гнезда другой. Создается впечат¬ление, что птице нужна 
"здоровая злость" по отношению к враждебному со¬седу, что без этого ей было бы 
труднее выполнять родительский долг. Наи¬меньшие размеры гнездового участка 
определяются тем, как далеко достают клювы ближайших соседей при вытянутых шеях,
 т.е. точно так же, как у олушей или как при размещении скворцов на проводе. 
Таким образом, центры двух гнезд никогда не могут располагаться ближе, чем на 
расстоянии двой¬ной досягаемости. У цапель шеи длинные, так что дистанция 
получается вполне приличной.
Знают ли соседи друг друга - этого я с уверенностью сказать не могу. Однако я 
никогда не замечал, чтобы какая-нибудь кваква привыкла к приб¬лижению 
определенного сородича, которому приходилось проходить мимо, по дороге к своему 
собственному гнезду. Казалось бы, после сотни повторений одного и того же