узы относятся 
к тормозящим агрессию, умиротворяющим механизмам поведения, и поэтому их 
следовало бы отнести в главу о поведении, аналогичном мо¬ральному. Однако они 
создают настолько необходимый фундамент для постро¬ения человеческого общества 
и настолько важны для темы этой книги, что о них нужно говорить особо. Но той 
главе придется предпослать еще три, по¬тому что, только зная другие возможные 
формы совместной жизни, при кото¬рых личная дружба и любовь не играют никакой 
роли, можно в полной мере оценить их значение для организации человеческого 
общества. Итак, я опи¬шу сначала анонимную стаю, затем бездушное объединение у 
кваквы и, нако¬нец, вызывающую равно и уважение, и отвращение общественную 
организацию крыс, - и лишь после этого обращусь к естественной истории тех 
связей, которые всего прекраснее и прочнее на нашей Земле. 
8. АНОНИМНАЯ СТАЯ 
Осилить массу можно только массой
Гете 
Первая из трех форм сообщества, которые мы хотим сравнить с единени¬ем, 
построенном на личной дружбе и любви, - пожалуй, в качестве древнего и мрачного 
фона, - это так называемая анонимная стая. Это самая частая и, несомненно, 
самая примитивная форма сообщества, которая обнаруживает¬ся уже у многих 
беспозвоночных, например у каракатиц и у насекомых. Од¬нако это вовсе не значит,
 что она не встречается у высших животных; даже люди при определенных, подлинно 
страшных обстоятельствах могут впасть в состояние анонимной стаи, "отступить в 
нее", как бывает при панике.
Термином "стая" мы обозначаем не любые случайные скопления отдельных существ 
одного и того же вида, которые возникают, скажем, когда множест¬во мух или 
коршунов собираются на падали, либо когда на каком-нибудь особенно 
благоприятном участке приливной зоны образуются сплошные скоп¬ления улиток или 
актиний. Понятие стаи определятся тем, что отдельные особи некоторого вида 
реагируют друг на друга сближением, а значит, их удерживают вместе какие-то 
поведенческие акты, которые одно или нес¬колько отдельных существ вызывают у 
других таких же. Поэтому для стаи характерно, что множество существ, тесно 
сомкнувшись, движутся в одном направлении.
Сплоченность анонимной стаи вызывает ряд вопросов физиологии поведе¬ния. Они 
касаются не только функционирования органов чувств и нервной системы, создающих 
взаимопритяжение, "позитивный таксис", но - прежде всего - и высокой 
избирательности этих реакций.
Когда стадное существо любой ценой стремится быть в непосредственной близости 
ко множеству себе подобных и лишь в исключительных, крайних случаях 
удовлетворяется в качестве эрзац-объектов животными другого вида
- это требует объяснения. Такое стремление может быть врожденным, как, например,
 у многих уток, которые избирательно реагируют на цвет оперения своего вида и 
летят следом; оно может зависеть и от индивидуального обу¬чения.
Мы не сможем ответить на многие "Почему? ", возникающие в связи с объединением 
анонимной стаи, до тех пор, пока не решим проблему "Зачем? ", в том смысле, в 
каком рассматривали ее в начале книги. При постановке этого вопроса мы 
сталкиваемся с парадоксом: так легко оказалось найти вполне убедительный ответ 
на бессмысленный с виду вопрос, для чего может быть полезна "вредная" агрессия, 
о значении которой для сохранения вида мы знаем уже из 3-й главы; но, странным 
образом, очень трудно сказать, для чего нужно объединение в громадные анонимные 
стаи, какие бывают у рыб, птиц и многих млекопитающих. Мы слишком привыкли 
видеть эти сообще¬ства; а поскольку мы сами тоже социальные существа - нам 
слишком легко представить себе, что одинокая сельдь, одинокий скворец или бизон 
не мо¬гут чувствовать себя благополучно. Поэтому вопрос "Зачем?" просто не 
приходит в голову. Однако правомочность такого вопроса тотчас становится ясной, 
едва мы присмотримся к очевидным недостаткам крупных стай: большому количеству 
животных трудно найти корм, спрятаться невозможно (а эту возможность 
естественный отбор в других случаях оценивает очень вы¬соко), возрастает 
подверженность паразитам, и т.д., и т.п.
Легко предположить, что одна сельдь, плывущая в океане сама по себе, или один 
вьюрок, самостоятельно улетающий по осени в свои скитания, или один лемминг, 
пытающийся в одиночку найти угодья побогаче при угрозе го¬лода, - они имели бы 
лучшие шансы на выживание. Плотные стаи, в которых держатся эти животные, 
просто-таки провоцируют их эксплуатацию "хищника¬ми одного удара", вплоть до 
"Германского акционерного общества рыбо¬ловства в Северном море". Мы знаем, что 
инстинкт, собирающий животных, обладает огромной силой, и что притягивающее 
действие, которое оказывает стая на отдельных животных и небольшие их группы, 
возрастает с размером стаи, причем вероятно даже в геометрической прогрессии. В 
результате у многих животных, как например у вьюрков, может возникнуть 
смертельный порочный круг. Если под влиянием случайных внешних обстоятельств - 
нап¬ример, чрезвычайно обильный урожай буковых орешков в определенном райо¬не, 
- зимнее скопление этих птиц значительно, на порядок, превысит обыч¬ную 
величину, то их лавина перерастает экологически допустимые пределы, и птицы 
массами гибнут от голода. Я имел возможность наблюдать такое ги¬гантское 
скопление зимой 1951 года близ Турензее в Швейцарии. Под де¬ревьями, на которых 
спали птицы, каждый день лежало много-много трупи¬ков; несколько выборочных 
проб с помощью вскрытия однозначно указали на голодную смерть.
Я полагаю, будет вполне естественно, если из явных и крупных недос¬татков, 
присущих жизни в больших стаях, мы извлечем тот вывод, что в ка¬ком-то другом 
отношении такая жизнь должна иметь какие-то преимущества, которые не только 
спорят с этими недостатками, но и превышают их - нас¬только, что селекционное 
давление выпестовало сложные поведенческие м