разительных движений молодых животных, распространены в первую очередь у 
псовых. Это и неудивительно, потому что у них так сильно тор¬можение, 
защищающее детей. Р. Шенкель показал, что очень многие жесты активного 
подчинения - т.е. дружеской покорности по отношению к "уважае¬мому", но не 
вызывающему страха сородичу высшего ранга - происходят не¬посредственно из 
отношений щенка с его матерью. Когда собака тычет мор¬дой, теребит лапой, лижет 
щеку возле рта - как все мы знаем у дружелюб¬ных псов, - все это, говорит 
Шенкель, производные от движений при соса¬нии или при просьбе накормить. Точно 
так же, как учтивые люди могут вы¬ражать друг другу взаимную покорность, хотя в 
действительности между ни¬ми существуют вполне однозначные отношения иерархии, 
так и две взаимно дружелюбные собаки исполняют друг для друга инфантильные 
жесты смирения, особенно при дружеском приветствии после долгой разлуки. Эта 
взаимная предупредительность и у волков заходит настолько далеко, что Мури - во 
время своих замечательно успешных полевых наблюдений в горах Мак-Кинли - 
зачастую не мог определить иерархические отношения двух взрослых самцов по их 
выразительным движениям приветствия. На острове Айл-Ройял, распо¬ложенном в 
Национальном парке Великого озера, С. Л. Эллен и Л. Д. Мэч наблюдали 
неожиданную функцию церемонии приветствия. Стая, состоявшая примерно из 20 
волков, жила зимой за счет лосей, причем, как выяснилось, исключительно за счет 
ослабевших животных. Волки останавливают каждого лося, до которого могут 
добраться, но вовсе не стараются его разорвать, а тотчас прекращают свое 
нападение, если тот начинает защищаться энер¬гично и мощно. Если же они находят 
лося, который ослаблен паразитами, инфекцией или, как это часто у жвачных, 
зубной фистулой, - тут они сразу замечают, что есть надежда поживиться. В этом 
случае все члены стаи вдруг собираются вместе и рассыпаются во взаимных 
церемониях: толкают друг друга мордами, виляют хвостами - короче, ведут себя 
друг с другом, как наши собаки, когда мы собираемся с ними гулять. Эта общая 
"нос-к-но¬су-конференция" (так она называется по-английски), безо всяких 
сомнений, означает соглашение, что на обнаруженную только что жертву будет 
устрое¬на вполне серьезная охота. Как здесь не вспомнить танец воинов масаи, 
которые ритуальной пляской поднимают себе дух перед охотой на льва!
Выразительные движения социальной покорности, которые развились из дамского 
приглашения к соитию, обнаруживаются у обезьян, особенно у па¬вианов. 
Ритуальный поворот задней части тела, которая зачастую роскошно, совершенно 
фантастически окрашена для оптического подчеркивания этой це¬ремонии, в 
современной своей форме у павианов едва ли имеет что-либо об¬щее с 
сексуальностью и сексуальной мотивацией. Он означает лишь то, что обезьяна, 
производящая этот ритуал, признает более высокий ранг той, ко¬торой он 
адресован" Уже совсем крошечные обезьянки прилежно выполняют этот обычай без 
какого-либо наставления. У Катарины Хейнрот была самка павиана Пия, которая 
росла среди людей почти с самого рождения, - так она, когда ее выпускали в 
незнакомую комнату, торжественно исполняла це¬ремонию "подставления попки" 
перед каждым стулом. Очевидно, стулья вну¬шали ей страх. Самцы павианов 
обращаются с самками властно и грубо, и хотя - согласно полевым наблюдениям 
Уошбэрна и Деворе - на свободе это обращение не так жестоко, как можно 
предположить по их поведению в нево¬ле, оно разительно отличается от церемонной 
учтивости псовых и гусей. Поэтому понятно, что у этих обезьян легко 
отождествляются значения "Я - твоя самка" и "Я - твой раб". Происхождение 
символики этого примеча¬тельного жеста проявляется и в том, каким именно 
образом адресат заявля¬ет, что принял его к сведению. Я видел однажды в 
Берлинском зоопарке, как два сильных старых самца-гамадрила на какое-то 
мгновение схватились в серьезной драке. В следующий миг один из них бежал, а 
победитель гнал¬ся за ним, пока наконец не загнал в угол, - у побежденного не 
осталось другого выхода, кроме жеста смирения. В ответ победитель тотчас 
отвер¬нулся и гордо, на вытянутых лапах, пошел прочь.
Тогда побежденный, вереща, догнал его и начал простотаки назойливо преследовать 
своей подставленной задницей, до тех пор пока сильнейший не "принял к сведению" 
его покорность: с довольно скучающей миной оседлал его и проделал несколько 
небрежных копулятивных движений. Только после этого побежденный успокоился, 
очевидно убежденный, что его мятеж был прощен.
Среди различных - и происходящих из различных источников - церемоний 
умиротворения нам осталось рассмотреть еще те, которые, по-моему, явля¬ются 
важнейшими для нашей темы. А именно - ритуалы умиротворения или приветствия, 
уже упоминавшиеся вкратце, которые произошли в результате переориентации 
атакующих движений. Они отличаются от всех до сих пор описанных церемоний 
умиротворения тем, что не затормаживают агресссию, но отводят ее от 
определенных сородичей и направляют на других. Я уже говорил, что это 
переориентирование агрессивного поведения является од¬ним из гениальнейших 
изобретений эволюции, но это еще не все. Везде, где наблюдается 
переориентированный ритуал умиротворения, церемония связана с индивидуальностью 
партнеров, принимающих в ней участие. Агрессия неко¬его определенного существа 
отводится от второго, тоже опреде-
ленного, в то время как ее разрядка на всех остальных сородичей, ос¬тающихся 
анонимными, не подвергается торможению. Так возникает различие между другом и 
всеми остальными, и в мире впервые появляется личная связь отдельных индивидов. 
Когда мне возражают, что животное - это не личность, то я отвечаю, что личность 
начинается именно там, где каждое из двух существ играет в жизни другого 
существа такую роль, которую не может сразу взять на себя ни один из остальных 
сородичей. Другими слова¬ми, личность начинается там, где впервые возникает 
личная дружба.
По своему происхождению и по своей первоначальной функции личные