тела. Тем не менее эта форма жеста покорности 
распространена чрезвычайно широко, и была "найде¬на" независимо друг от друга 
самыми различными группами позвоночных. По¬бежденный волк отворачивает голову и 
подставляет победителю чрезвычайно ранимую боковую сторону шеи, выгнутую 
навстречу укусу. Галка подставляет под клюв той, кого нужно умиротворить, свой 
незащищенный затылок: как раз то место, которое стараются достать эти птицы при 
серьезном нападе¬нии с целью убийства. Это совпадение настолько бросается в 
глаза, что я долгое время думал, будто такое выпячивание самого уязвимого места 
су¬щественно для действенности позы умиротворения. У волка и собаки это 
выглядит действительно так, потому что молящий о пощаде подставляет по¬бедителю 
яремную вену. И хотя отведение оружия, несомненно, было понача¬лу единственным 
действующим элементом в жесте умиротворения, - в моем прежнем предположении 
есть определенная доля истины.
Если бы зверь внезапно подставил разъяренному противнику самую рани¬мую часть 
тела незащищенной, полагаясь лишь на то, что происходящее при этом выключение 
боевых стимулов будет достаточным, чтобы предотвратить его атаку, - это было бы 
самоубийственной затеей.
Мы слишком хорошо знаем, насколько медленно происходит переход к рав¬новесию от 
господства одного инстинкта над другим, и потому можем смело утверждать, что 
простое изъятие боевого стимула повело бы лишь к посте¬пенному снижению 
агрессивности нападающего животного.
Таким образом, если внезапное принятие позы покорности тотчас же ос¬танавливает 
еще грозящее нападение победителя, то мы имеем право с дос¬таточной 
достоверностью предположить, что такая поза создает специальную стимулирующую 
ситуацию - и тем самым включает какое-то активное торможе¬ние.
Это безусловно верно в отношении собак, у которых я много раз видел, что когда 
побежденный внезапно принимает позу покорности и подставляет победителю 
незащищенную шею - тот проделывает движение смертельной встряски "вхолостую", т.
е. возле самой шеи поверженного противника, но без укуса и с закрытой пастью. 
То же самое относится к трехпалой чайке - среди чаек - и к галке среди врановых 
птиц. Среди чаек, поведение кото¬рых известно особенно хорошо благодаря 
исследованиям Тинбергена и его учеников, трехпалая чайка занимает особое 
положение, в том смысле, что экологическое своеобразие - она гнездится по 
кромкам скальных обрывов - привязывает ее к гнезду. Птенцы, находящиеся в 
гнезде, нуждаются в действенной защите от возможного нападения чужих чаек 
больше, чем такие же малыши других видов, растущие на земле: те, если 
потребуется, могут убежать. Соответственно и жест умиротворения у трехпалых 
чаек не только более развит, но и подчеркнут у молодых птиц особым цветным 
узором, уси¬ливающим его действие. Отворачивание клюва от партнера действует 
как жест умиротворения у всех чаек. Однако, если у серебристой чайки и у клуши, 
как и у других крупных чаек рода 
Larus, такое движение не слишком бросается в глаза и уж никак не выг¬лядит 
особым ритуалом, то у простой чайки это строго определенная танце¬образная 
церемония, при которой один из партнеров приближается к другому или же оба идут 
друг другу навстречу - если ни один не замышляет зла, - отвернув клюв точно на 
180 градусов и повернувшись к другому затылком. Это "оповещение головой", как 
называют его английские авторы, оптически подчеркивается тем, что 
черно-коричневая лицевая маска и темно-красный клюв чайки при таком жесте 
умиротворения убираются назад, а их место за¬нимает белоснежное оперение 
затылка. Если у обыкновенной чайки главную роль играет исчезновение включающих 
агрессию признаков - черной маски и красного клюва, - то у молодой трехпалой 
чайки особенно подчеркивается цветным узором поворот затылка: на белом фоне 
здесь появляется темный рисунок характерной формы, который - совершенно 
очевидно - действует как специальный тормоз агрессивного поведения.
Параллель такому развитию сигнала, тормозящего агрессию у чаек, су¬ществует и у 
врановых птиц. Пожалуй, все крупные черные и серые врановые в качестве жеста 
умиротворения подчеркнуто отворачивают голову от своего партнера. У многих, как 
у вороны и у африканского белогрудого ворона, затылочная область, которую 
подставляют при этом жесте, чтобы успокоить партнера, обозначена светлым пятном.

У галок, которым в силу их тесной совместной жизни в колониях, оче¬видно, в 
особенности необходим действенный жест умиротворения, та же часть оперения 
заметно отличается от остального черного не только заме¬чательной 
шелковисто-серой окраской. Эти перья, кроме того, значительно длиннее и - как 
украшающие перья некоторых цапель - не имеют крючочков на бородках, так что 
образуют бросающийся в глаза пышный и блестящий ве¬нец, когда в максимально 
распушенном виде подставляются жестом покорнос¬ти под клюв сородича. Чтобы тот 
в такой ситуации клюнул, - не бывает ни¬когда, даже если более слабый принял 
позу покорности в самый момент его атаки. В большинстве случаев птица, только 
что яростно нападавшая, реа¬гирует социальным "поглаживанием":
дружески перебирает и чистит перья на затылке покорившегося сородича. Поистине 
трогательная форма заключения мира!
Существует целый ряд жестов покорности, которые восходят к инфан¬тильному, 
детскому поведению, а также и другие, очевидно произошедшие от поведения самок 
при спаривании. Однако в своей нынешней функции эти жес¬ты не имеют ничего 
общего ни с ребячливостью, ни с дамской сексу¬альностью, а лишь обозначают (в 
переводе на человеческий язык): "Не тро¬гай меня, пожалуйста!" Напрашивается 
предположение, что у этих животных специальные механизмы торможения запрещали 
нападение на детей или, соот¬ветственно, на самок еще до того, как такие 
выразительные движения при¬обрели общий социальный смысл. Но если так - можно 
предположить, что именно через них из пары и семьи развилась более крупная 
социальная группа.
Тормозящие агрессию жесты подчинения, которые развились из требова¬тельных 
в