ебряная канитель. Меня эти крошки совсем не боятся, - для 
рыбы моего размера они не добыча, - могу плыть прямо сквозь их скопления, и они 
почти не расступаются, так что порой я непроизвольно задерживаю дыхание, чтобы 
не затянуть их себе в горло, как это часто случается, если имеешь дело с такой 
же тучей комаров. Я дышу через трубку в другой среде, но рефлекс остается.
Однако стоит приблизиться самому крошечному саргану - серебряные рыб¬ки 
мгновенно разлетаются во все стороны. Вниз, вверх, даже выскакивают из воды, 
так что в секунду образуется большое пространство, свободное от серебряных 
хлопьев, которое постепенно заполняется лишь тогда, когда охотники исчезают 
вдали.
Как бы ни отличались головастые, похожие на окуней ворчуны и снэпперы от тонких,
 вытянутых, стремительных сарганов - у них есть общий признак: они не слишком 
отклоняются от привычного представления, которое связыва¬ется со словом "рыба". 
С оседлыми обитателями нор дело обстоит иначе. Великолепного синего "ангела" с 
желтыми поперечными полосами, украшающи¬ми его юношеский наряд, пожалуй, еще 
можно посчитать "нормальной рыбой". Но вон что-то показалось в щели между двумя 
глыбами известняка: странные движения враскачку, вперед-назад, какой-то 
бархатно-черный диск с ярко¬желтыми полукруглыми лентами поперек и сияющей 
ультрамариновой каймой по нижнему краю - рыба ли это вообще? Или вот эти два 
создания, бешено промчавшиеся мимо, размером со шмеля и такие же округлые; 
черные глаза, окаймленные голубой полосой, и глаза эти - на задней трети тела? 
Или ма¬ленький самоцвет, сверкающий вон из той норки, - тело у него разделено 
наискось, спереди-снизу назад и вверх, границей двух ярких окрасок, 
фио¬летово-синей и лимонно-желтой? Или вот этот невероятный клочок 
темно-си¬него звездного неба, усыпанный голубыми огоньками, который появляется 
из-за коралловой глыбы прямо подо мной, парадоксально извращая все 
пространственные понятия? Конечно же, при более близком знакомстве ока¬зывается,
 что все эти сказочные существа - вполне приличные рыбы, причем они состоят не 
в таком уж дальнем родстве с моими давними друзьями и сотрудниками, рифовыми 
окунями. "Звездник" ("джуэл фиш" - "рыбка-самоц¬вет") и рыбка с синей спинкой и 
головой и с желтым брюшком и хвостом ("бо Грэгори" - "Гриша-красавчик") - эти 
даже и вовсе близкая родня.
Оранжево-красный шмель - это детеныш рыбы, которую местные жители с полным 
основанием называют "рок бьюти" ("скальная красавица"), а чер¬но-желтый диск - 
молодой черный "ангел". Но какие краски! И какие неве¬роятные сочетания этих 
красок! Можно подумать, они подобраны нарочно, чтобы быть как можно заметнее на 
возможно большем расстоянии; как знамя или - еще точнее - плакат.
Надо мной колышется громадное зеркало, подо мной звездное небо, хоть и 
крошечное, я невесомо витаю в прозрачной среде; окружен кишащим роем ангелов, 
поглощен созерцанием, благоговейно восхищен творением и красо¬той его - 
благодарение Творцу, я все же вполне способен наблюдать су¬щественные детали. И 
тут мне бросается в глаза вот что: у рыб тусклой или, как у красноротиков, 
пастельной окраски я почти всегда вижу многих или хотя бы нескольких 
представителей одного и того же вида одновремен¬но, часто они плавают вместе 
громадными, плотными стаями. Зато из ярко¬окрашенных видов в моем поле зрения 
лишь один синий и один черный "ан¬гел", один "красавчик" и один "самоцвет"; а 
из двух малюток "скальных красавиц", которые только что промчались мимо, одна с 
величайшей яростью гналась за другой.
Хотя вода и теплая, от неподвижной аэростатной жизни я начинаю замер¬зать, но 
наблюдаю дальше. И тут замечаю вдали - а это даже в очень проз¬рачной воде 
всего 10-12 метров - еще одного красавчика, который медленно приближается, 
очевидно, в поисках корма. Местный красавчик замечает при¬шельца гораздо позже, 
чем я со своей наблюдательной вышки; до чужака ос¬тается метра четыре. В тот же 
миг местный с беспримерной яростью броса¬ется на чужака, и хотя тот крупнее 
нападающего, он тут же разворачивает¬ся и удирает изо всех сил, дикими 
зигзагами, к чему атакующий вынуждает его чрезвычай-но серьезными таранными 
ударами, каждый из которых нанес бы серьезную рану, если бы попал в цель. По 
меньшей мере один все-таки попал, - я вижу, как опускается на дно блестящая 
чешуйка, кружась, слов¬но опавший лист. Когда чужак скрывается вдали в 
сине-зеленых сумерках, победитель тотчас возвращается к своей норке.
Он мирно проплывает сквозь плотную толпу юных красноротиков, кормя¬щихся возле 
самого входа в его пещеру; и полнейшее безразличие, с каким он обходит этих 
рыбок, наводит на мысль, что для него они значат не больше, чем камушки или 
другие несущественные и неодушевленные помехи. Даже маленький синий ангел, 
довольно похожий на него и формой, и окрас¬кой, не вызывает у него ни малейшей 
враждебности.
Вскоре после этого я наблюдаю точно такую же, во всех деталях, стычку двух 
черных рыбок-ангелов, размером едва-едва с пальчик. Эта стычка, быть может, 
даже драматичнее: еще сильнее кажется ожесточение нападающе¬го, еще очевиднее 
панический страх удирающего пришельца, - хотя, это мо¬жет быть и потому, что 
мой медленный человеческий глаз лучше уловил дви¬жения ангелов, чем красавчиков,
 которые разыграли свой спектакль слишком стремительно.
Постепенно до моего сознания доходит, что мне уже по-настоящему хо¬лодно. И 
пока выбираюсь на коралловую стену в теплый воздух под золотое солнце Флориды, 
я формулирую все увиденное в нескольких коротких прави¬лах:
Яркие, "плакатно" окрашенные рыбы - все оседлые.
Только у них я видел, что они защищают определенный участок. Их яростная 
враждебность направлена только против им подобных; я не видел, чтобы рыбы 
разных видов нападали друг на друга, сколь бы ни была агрес¬сивна каждая из них.
 
2. ПРОДОЛЖЕНИЕ В ЛАБОРАТОРИИ 
Что в руки взять нельзя - того для вас и нет,
С чем несогласны вы - то ложь одна и бред,
Что вы не взвесили - за вздор считать должны,
Чт