олоде, 
словно гость в сказочной стране, отбросив все земные за¬боты, я отдаюсь 
колыханию нежной волны, забываю о себе и весь обращаюсь в зрение: 
воодушевленный, восторженный привязной аэростат!
Вокруг меня со всех сторон рыбы; на небольшой глубине почти сплошь мелкие. Они 
с любопытством подплывают ко мне - издали или из своих укры¬тий, куда успели 
спрятаться при моем приближении, - снова шарахаются на¬зад, когда я "кашляю" 
своей трубкой - резким выдохом выталкиваю из нее скопившийся конденсат и 
попавшую снаружи воду... Но как только снова ды¬шу спокойно и тихо - они снова 
возвращаются. Мягкие волны колышут их синхронно со мною, и я - от полноты 
своего классического образования - вспоминаю: "Вы снова рядом, зыбкие созданья? 
Когда-то, смутно, я уж ви¬дел вас... Но есть ли у меня еще желанье схватить вас,
 как мечтал я в прошлый раз?" Именно на рыбах я впервые увидел - еще на самом 
деле очень смутно - некоторые общие закономерности поведения животных, поначалу 
ни¬чего в них не понимая; а желание постигнуть их еще в этой жизни, мечта об 
этом - непреходяща! Зоолог, как и художник, никогда не устает в своем 
стремлении охватить жизнь во всей полноте и многообразии ее форм.
Многообразие форм, окружающих меня здесь - некоторые из них настолько близко, 
что я не могу их четко рассмотреть уже дальнозоркими своими гла¬зами, - 
поначалу кажется подавляющим. Но через некоторое время физионо¬мии вокруг 
становятся роднее, и образное восприятие - этот чудеснейший инструмент 
человеческого познания - начинает охватывать все многообразие окружающих 
обличий. И тогда вдруг оказывается, что вокруг хотя и доста¬точно разных видов, 
но совсем не так много, как показалось вначале. По тому, как они появляются, 
рыбы сразу делятся на две различные категории: одни подплывают стаями, по 
большей части со стороны моря или вдоль ска¬листого берега, другие же - когда 
проходит паника, вызванная моим появ¬лением, - медленно и осторожно выбираются 
из норы или из другого укры¬тия, и всегда - поодиночке\ Об этих я уже знаю, что 
одну и ту же рыбу можно всегда - даже через несколько дней или недель - 
встретить в одном и том же месте. Все время, пока я был на острове Кэй Ларго, я 
регулярно, каждые несколько дней, навещал одну изумительно красивую 
рыбу-бабочку в ее жилище под причальной эстакадой, опрокинутой ураганом Донна, 
- и всегда заставал ее дома.
Другие рыбы бродят стаями с места на место; их можно встретить то здесь, то там.
 К таким относятся миллионные стаи маленьких серебристых атеринок - колосков", 
разные мелкие сельди, живущие около самого берега, и их опасные враги - 
стремительные сарганы; чуть дальше, под сходнями, причалами и обрывами берегов 
тысячами собираются серо-зеленые рифовые окуни-снэпперы и - среди многих других 
- прелестные красноротики, кото¬рых американцы называют "грант" ("ворчун") 
из-за звука, который издает эта рыба, когда ее вынимают из воды. Особенно часто 
встречаются и осо¬бенно красивы синеполосчатые, белые и желтополосчатые 
красноротики; эти названия выбраны неудачно, поскольку окраска всех трех видов 
состоит из голубого и желтого, только в разных сочетаниях. По моим наблюдениям, 
они и плавают зачастую вместе, в смешанных стаях. Немецкое название рыбы 
происходит от броской, ярко-красной окраски слизистой оболочки рта, ко¬торая 
видна лишь в том случае, если рыба угрожает своему сородичу широко раскрытой 
пастью, на что тот отвечает подобным же образом. Однако ни в море, ни в 
аквариуме я никогда не видел, чтобы эти впечатляющие взаимные угрозы привели к 
серьезной схватке.
Очаровательно бесстрашное любопытство, с которым следуют за ныряльщи¬ком яркие 
красноротики, а также многие снэпперы, часто плавающие с ними вместе. Вероятно, 
они точно так же сопровождают мирных крупных рыб или почти уже вымерших - увы! 
- ламантинов, легендарных морских коров, в на¬дежде поймать рыбешку или другую 
мелкую живность, которую вспугнет круп¬ный зверь. Когда я впервые выплывал из 
своего "порта приписки" - с мола у мотеля "Кэй-Хэйвн" в Тавернье на острове Кэй 
Ларго, - я был просто потрясен неимоверным числом ворчунов и снэпперов, 
окруживших меня столь плотно, что я ничего не видел вокруг. И куда бы я ни плыл 
- они были повсюду, все в тех же невероятных количествах.
Лишь постепенно до меня дошло, что это те же самые рыбы, что они соп¬ровождают 
меня; даже при осторожной оценке их было несколько тысяч. Если я плыл 
параллельно берегу к следующему молу, расположенному примерно в семистах метрах,
 то стая следовала за мной приблизительно до половины пути, а затем внезапно 
разворачивалась и стремительно уносилась домой. Когда мое приближение замечали 
рыбы, обитавшие под следующим причалом, - из темноты под мостками навстречу мне 
вылетало ужасающее чудовище. Нес¬кольких метров в ширину, почти такое же 
высотой, длиною во много раз больше - под ним на освещенном солнцем дне плотная 
черная тень, - и лишь вблизи оно распадалось в бесчисленную массу все тех же 
дружелюбных крас¬норотиков. Когда это случилось в первый раз - я перепугался до 
смерти! Позднее как раз эти рыбки стали вызывать во мне совсем обратное 
чувство:
пока они рядом, можно быть совершенно спокойным, что нигде поблизости не стоит 
крупная барракуда.
Совершенно иначе организованы ловкие маленькие разбойники-сарганы, которые 
охотятся у самой поверхности воды небольшими группами, по пять-шесть штук в 
каждой. Тонкие, как прутики, они почти невидимы с моей стороны, потому что их 
серебряные бока отражают свет точно так же, как нижняя поверхность воздуха, нам 
всем более знакомая во второй своей ипостаси как поверхность воды. Впрочем, при 
взгляде сверху они отливают серо-зеленым, точь-в-точь как вода, так что 
заметить их еще труднее, по¬жалуй, чем снизу. Развернувшись в широкую цепь, они 
прочесывают самый верхний слой воды и охотятся на крошечных атеринок, 
"серебрянок", кото¬рые мириадами висят в воде, густо, как снежинки в пургу, 
сверкая словно се