ра¬гу, вызывающему 
у нее панический страх, и находящемуся совсем рядом, - но по какой-то причине 
не может бежать. Я могу себе представить лишь две ситуации, в которых это 
возможно: либо собака механически привязана к определенному месту - скажем, 
загнана в угол, попала в западню и т.п., - либо это сука, которая защищает свой 
выводок от приближающегося врага. Пожалуй, возможен еще такой романтический 
случай, что особенно верный пес защищает своего лежащего, тяжелобольного или 
раненого хозяина.
Столь же ясно, что произойдет дальше: если враг, как бы он ни был по¬давляюще 
силен, приблизится еще хоть на шаг - последует отчаянное напа¬дение, 
"критическая реакция" (Хедигер).
Мой понимающий собак читатель сейчас проделал в точности то, что это¬логи - 
вслед за Н. Тинбергеном и Я. ван Йерселем - называют мотивацион¬ным анализом. 
Этот процесс в принципе состоит из трех этапов, где инфор¬мация получается из 
трех источников. Во-первых, стараются по возможности обнаружить всевозможные 
стимулы, заключенные в некоторой ситуации. Боит¬ся ли мой пес другого, а если 
да - как сильно? Ненавидит он его или по¬читает как старого друга и "вожака 
стаи"?.. И так далее, и так далее.
Во-вторых, стремятся разложить движение на составные части. На нашей 
иллюстрации с собаками видно, как тенденция бегства оттягивает назад и книзу 
уши и углы рта, в то время как при агрессии приподнимается верхняя губа и 
приоткрывается пасть - оба эти "движения замысла" являются подго¬товкой к укусу.
 Такие движения - и соответственно позы - хорошо поддают¬ся количественному 
анализу. Можно измерить их амплитуду и утверждать, что такая-то собака на 
столько-то миллиметров напугана и на столько-то рассержена. После этого анализа 
движений следует третий этап: подсчиты¬ваются те действия, которые следуют за 
выявленными движениями. Если вер¬но наше заключение, выведенное из анализа 
ситуаций и движений, что, ска¬жем, верхний правый пес только разъярен и вряд ли 
напуган, - за этим вы¬разительным движением почти всегда должно следовать 
нападение, а бегство почти никогда.
Если верно, что у собаки, помещенной в центре (рис. е), ярость и страх смешаны 
примерно поровну, то за такой мимикой примерно в половине случаев должно 
следовать нападение, а в половине - бегство. Тинберген и его сотрудники провели 
огромное количество таких мотивационных анализов на подходящих объектах, прежде 
всего на угрожающих движениях чаек; соот¬ветствие утверждений, полученных из 
трех названных выше источников, до¬казало правильность выводов на обширнейшем 
статистическом материале. 
Когда молодым студентам, хорошо знающим животных, начинают препода¬вать технику 
мотивационного анализа, они часто бывают разочарованы: тру¬доемкая работа, 
долгие статистические расчеты в итоге приводят лишь к тому, что и так давно уже 
знает каждый разумный человек, умеющий видеть и знающий своих животных.
Однако видение и доказанное знание - это разные вещи; именно здесь проходит 
граница между искусством и наукой. Ученого, ищущего доказа¬тельств, великий 
ясновидец слишком легко считает "несчастнейшим из смертных" - и наоборот, 
использование непосредственного восприятия в ка¬честве источника познания 
кажется ученому-аналитику в высшей степени по¬дозрительным. В исследовании 
поведения существует даже школа - ортодок¬сальный американский бихевиоризм, - 
которая всерьез пытается исключить из своей методики непосредственное 
наблюдение животных. Право же, стоит потрудиться ради того, чтобы доказать 
"незрячим", но разумным людям все то, что мы увидели; доказать так, чтобы им 
пришлось поверить, чтобы каж¬дый поверил!
С другой стороны, статистический анализ может обратить наше внимание на 
несоответствия, до сих пор ускользавшие от нашего образного восприя¬тия. Оно 
устроено так, что раскрывает закономерности и потому всегда все видит более 
красивым и правильным, чем на самом деле.
Решение проблемы, предлагаемое нам восприятием, часто носит характер хотя и 
очень "элегантной", но слишком уж упрощенной рабочей гипотезы. Как раз в случае 
исследования мотиваций рациональному анализу нередко удается придраться к 
образному восприятию и уличить его в ошибках.
В большей части всех проведенных до сих пор мотивационных анализов 
исследовались поведенческие акты, в которых принимают участие лишь два взаимно 
соперничающих инстинкта, причем, как правило, два из "большой четверки" (голод, 
любовь, бегство и агрессия). При изучении конфликтов между побуждениями, 
сознательный выбор простейших по возможности случаев вполне оправдывается 
нынешним скромным уровнем наших знаний. Точно так же правы были классики 
этологии, когда ограничивались лишь теми случая¬ми, в которых животное 
находится под влиянием одного-единственного по¬буждения. Но мы должны ясно 
понимать, что поведение, определяемое только двумя компонентами побуждений, - 
это поистине редкость; оно встречается лишь немногим чаще, чем такое, которое 
вызывается только одним инстинк¬том, действующим без всяких помех.
Поэтому, при поисках подходящего объекта для образцово точного моти¬вационного 
анализа правильно поступает тот, кто выбирает поведение, о котором с некоторой 
достоверностью известно, что в нем принимают участие только два инстинкта 
одинакового веса. Иногда для этого можно использо¬вать технический трюк, как 
это сделала моя сотрудница Хельга Фишер, про¬водя мотивационный анализ угрозы у 
серых гусей. Оказалось, что на родном озере наших гусей, Эсс-зее, 
взаимодействие агрессии и бегства в чистом виде изучать невозможно, так как в 
выразительных движениях птиц там "высказывается" слишком много других мотиваций,
 прежде всего сексу¬альных. Но несколько случайных наблюдений показали, что 
голос сексу¬альности почти совсем замолкает, если гуси находятся в незнакомом 
месте. Тогда они ведут себя примерно так же, как перелетная стая в пути: 
де