вестно, что азартного пса-охотника нельзя, к сожалению, отучить от его 
страсти никакой кормежкой. То же справедливо в отношении инстинктивных действий 
захвата добычи у кошек, в отношении известных "промеров" у скворцов, которые 
выполняются почти беспрерывно и совершенно независимо от того, насколько 
скворец голоден, - короче, в отношении всех малых служителей сохранения вида, 
будь то бег, полет, укус, удар, умывание, рытье и т.п. Каждая наследственная 
координация обладает своей собствен¬ной спонтанностью и вызывает свое 
собственное поисковое поведение. Зна¬чит, эти малые частные побуждения 
совершенно независимы друг от друга? И составляют мозаику, функциональная 
целостность которой возникает лишь в ходе эволюции? В некоторых крайних случаях 
это может быть действительно так; еще недавно такие особые случаи считались 
общим правилом. В герои¬ческие времена сравнительной этологии так и считалось, 
что лишь одно по¬буждение всегда овладевает животным полностью и безраздельно. 
Джулиан Хаксли использовал красивое и меткое сравнение, которое я уже много лет 
цитирую в своих лекциях:
он сказал, что человек или животное - это корабль, которым командует множество 
капитанов. У человека все эти командиры могут находиться на капитанском мостике 
одновременно, и каждый волен высказывать свое мне¬ние; иногда они приходят к 
разумному компромиссу, который предлагает лучшее решение проблемы, нежели 
единичное мнение умнейшего из них; но иногда им не удается прийти к соглашению, 
и тогда корабль остается без всякого разумного руководства. У животных, 
напротив, капитаны придержи¬ваются уговора, что в любой момент лишь один из них 
имеет право быть на мостике, так что каждый должен уходить, как только наверх 
поднялся дру¬гой. Последнее сравнение подкупающе точно описывает некоторые 
случаи по¬ведения животных в конфликтных ситуациях, и потому мы тогда 
проглядели тот факт, что это лишь достаточно редкие особые случаи. Кроме того, 
простейшая форма взаимодействия между двумя соперничающими побуждениями 
проявляется именно в том, что одно из них попросту подавляется или вык¬лючается 
другим; так что было вполне закономерно и правильно для начала придерживаться 
простейших явлений, легче всего поддающихся анализу, хотя и не самых 
распространенных.
В действительности между двумя побуждениями, способными меняться не¬зависимо 
друг от друга, могут возникать любые мыслимые взаимодействия. Одно из них может 
односторонне поддерживать и усиливать другое; оба мо¬гут взаимно поддерживать 
друг друга; могут, не вступая в какое-либо вза¬имодействие, суммироваться в 
одном и том же поведенческом акте и, нако¬нец, могут взаимно затормаживать друг 
друга. Кроме множества других вза¬имодействий, одно перечисление которых увело 
бы нас слишком далеко, су¬ществует, наконец, и тот редкий особый случай, когда 
слабейшее на данный момент из двух побуждений выключается более сильным, как в 
триггере, ра¬ботающем по принципу Все-или-Ничего. Лишь один этот случай 
соответствует сравнению Хаксли, и лишь об одном-единственном побуждении можно 
сказать, что оно, как правило, подавляет все остальные, - о побуждении к 
бегству. Но даже и этот инстинкт достаточно часто находит себе хозяина.
Обычные, частые, многократно используемые "дешевые" инстинктивные действия, 
которые я выше назвал "малыми служителями сохранения вида", часто находятся в 
распоряжении нескольких "больших" инстинктов. Прежде всего действия перемещения 
- бег, полет, плавание и т.д., - но также и другие действия, когда животное 
клюет, грызет, хватает и т.п., - могут служить и питанию, и размножению, и 
бегству, и агрессии, которые мы здесь назовем "большими" инстинктами. Поскольку 
они, таким образом, слу¬жат как бы инструментами различных систем высшего 
порядка и подчиняются им - прежде всего вышеупомянутой "большой четверке" - как 
источникам мо¬тивации, я назвал их в другой работе инструментальными действиями.
 Одна¬ко это вовсе не означает, что такие действия лишены собственной 
спонтан¬ности. Как раз наоборот, в соответствии с широко распространенным 
прин¬ципом естественной экономии необходимо, чтобы, скажем, у волка или у 
со¬баки спонтанное возникновение элементарных побуждений - вынюхивать, рыс¬кать,
 гнать, хватать, рвать - было настроено приблизительно на те требо¬вания, какие 
предъявляет к ним голод (в естественных условиях). Если исключить голод в 
качестве побуждения - с помощью очень простой меры, постоянно наполняя кормушку 
самой лакомой едой, - то сразу выясняется, что животное нюхает, ищет след, 
бегает и гоняет почти так же, как и в том случае, когда вся эта деятельность 
необходима для удовлетворения по¬требности в пище. Но если собака очень голодна 
- она делает все это из¬меримо активнее. Таким образом, хотя вышеназванные 
инструментальные инс¬тинкты имеют свою собственную спонтанность, но голод 
побуждает их к еще большей активности, чем они проявили бы сами по себе.
Именно так: побуждение может быть побуждаемо!
Такая подверженность спонтанных функций стимулам, идущим откуда-то со стороны, 
- это в физиологии вовсе не исключение и не новость. Инстинк¬тивное действие 
является реакцией - в тех случаях, когда оно следует в ответ на стимул 
какого-то внешнего раздражения или какого-то другого по¬буждения. Лишь при 
отсутствии таких стимулов оно проявляет собственную спонтанность.
Аналогичное явление уже давно известно для возбуждающих центров серд¬ца. 
Сердечное сокращение в норме вызывается ритмичными автоматическими импульсами, 
которые вырабатывает так называемый синусно-предсердный узел
- орган, состоящий из высокоспециализированной мышечной ткани и располо-
женный у входа кровотока в предсердие. Чуть дальше по ходу кровотока,  у
перехода в желудочек, находится второй подобный орган - предсердно-желу-
дочковый узел, к которому от первого ведет пучок мышечных волокон, пере-
дающих возбуждение. Оба узла производят  импульсы,  способные  побуждать
желудочек к сокращениям. Синусный узел работает быстрее, чем 
предсерд¬но-желудочковый, поэтому последний, при нормальных условиях, никогда 
не оказывается в состоянии в