е. Например, у нашей европейской пеганки весь этот процесс не 
содержит никаких закрепленных ритуалом элементов, кроме определенного движения 
головы, связанного с особым звуком. Как всякая подобная ей птица, при атаке 
утка бежит в сторону врага, низко вытянув шею, а затем, тотчас же подняв голову,
 обратно к супругу. Очень часто утка, убегая, заходит за селезня и огибает его 
полукругом, так что в ре¬зультате - когда она снова начинает угрожать - 
оказывается в позиции сбоку от супруга, с головой, обращенной прямо в сторону 
вражеской пары. Но часто, если бегство было не слишком паническим, она 
довольствуется тем, что только подбегает к своему селезню и останавливается 
перед ним, грудью к нему, так что для угрозы в сторону неприятеля ей приходится 
по¬вернуть голову и вытянуть шею через плечо назад. Бывает и так, что она стоит 
боком, перед селезнем или позади него, и вытягивает шею под прямым углом к 
продольной оси тела, - короче говоря, угол между продольной осью тела и 
вытянутой шеей зависит исключительно от того, где находится она сама, ее 
селезень и враг, которому она угрожает. Ни одно положение не является для нее 
предпочтительным. У близкородственного огаря, 
обитающего в Восточной Европе и в Азии, это натравливание уже нес¬колько более 
ритуализовано. Хотя у этого вида самка "еще" может стоять рядом с супругом и 
угрожать прямо перед собой или, обегая вокруг него, направлять свою угрозу под 
любым углом к продольной оси собственного те¬ла, - однако в подавляющем 
большинстве случаев она стоит перед селезнем, грудью к нему, и угрожает 
через-плечо-назад. И когда я видел однажды, как утка изолированной пары этого 
вида производила движения натравлива¬ния "вхолостую" - т.е. при отсутствии 
раздражающего объекта, - она тоже угрожала через-плечо-назад, как будто видела 
несуществующего врага имен¬но в этом направлении. 
У настоящих уток - к которым принадлежит и наша кряква, предок домаш¬ней утки, 
- натравливание черезплечо-назад превратилось в единственно возможную, 
обязательную форму движения, так что самка, прежде чем начать натравливание, 
всегда становится грудью к селезню, как можно ближе к не¬му; соответственно, 
когда он бежит или плывет - она следует за ним вплотную.
Интересно, что движение головы через-плечо-назад до сих пор включает в себя 
первоначальные ориентировочные реакции, которые у всех видов Та¬йогпа породили 
фенотипически - т.е. с точки зрения формы, внешнего обли¬ка - подобную, но 
изменчивую форму движения. Лучше всего это заметно, когда утка начинает 
натравливание в состоянии очень слабого возбуждения и лишь постепенно приводит 
себя в ярость. При этом может случиться, что поначалу - если враг стоит прямо 
перед ней - она станет угрожать прямо вперед; но по мере того как возрастает ее 
возбуждение, она проявляет не¬одолимое стремление вытянуть шею назад через 
плечо. Что при этом всегда существует и другая ориентирующая реакция, которая 
стремится обратить угрозу в сторону врага, - это можно буквально "прочесть по 
глазам" утки: взгляд ее неизменно прикован к предмету ее ярости, хотя новая, 
твердо закрепленная координация движения тянет ее голову в другую сторону. Если 
бы утка говорила, она наверняка сказала бы: "Я хочу пригрозить вон тому 
ненавистному чужому селезню, но что-то оттягивает мне голову!" Наличие двух 
соперничающих друг с другом тенденций движения можно доказать объективно и 
количественно, а именно:
если чужая птица, к которой обращена угроза, стоит перед уткой, то отклонение 
головы в сторону поворота назад является наименьшим. Оно уве¬личивается в 
точности настолько, насколько увеличивается угол между про¬дольной осью тела 
утки и направлением на врага. Если он стоит прямо за нею, т.е. угол составляет 
180o, то утка при натравливании почти достает клювом собственный хвост.
1 Очевидно, автор имел в виду, что, по мере нарастания возбуждения, утка сама 
отворачивается от "врага" и в конце концов достает клювом собственный хвост. 
Это конфликтное поведение уток при натравливании допускает лишь 
од¬но-единственное толкование, которое должно быть верным, каким бы стран¬ным 
оно ни казалось на первый взгляд. К легкоразличимым факторам, из ко¬торых 
первоначально возникли описанные движения, в ходе эволюционного развития вида 
присоединился еще один, новый, Как уже сказано, у пеганки бегство к супругу и 
нападение на врага "еще" вполне достаточны, чтобы полностью объяснить поведение 
утки. Совершенно очевидно, что у кряквы действуют такие же побуждения, но на 
обусловленные ими движения наклады¬вается новое, независимое от них. Сложность, 
чрезвычайно затрудняющая анализ общей картины, состоит в том, что вновь 
возникшее в результате ритуализации инстинктивное действие является 
наследственно закрепленной копией тех действий, которые первоначально 
вызывались другими стимулами. Разумеется, это действие от случая к случаю 
проявляется очень различно - при различной силе вызывающих его независимых 
стимулов, - так что вновь возникающая жесткая инстинктивная координация 
представляет собой лишь один часто встречающийся вариант. Этот вариант затем 
схематизируется - способом, весьма напоминающим возникновение символов в 
истории челове¬ческой культуры. У кряквы первоначальное разнообразие 
направлений, в ко¬торых могли находиться супруг и противник, схематически 
сузилось таким образом, что первый должен стоять перед уткой, а второй за нею; 
из аг¬рессивного "туда" к противнику и из мотивированного бегством "сюда" к 
супругу получается слитое в жесткую церемонию и весьма упорядоченное 
"туда-сюда", в котором эта упорядоченность, регулярность уже сама по се¬бе 
усиливает выразительность движений. Вновь возникшее инстинктивное движение 
становится господствующим не сразу; поначалу оно всегда сущест¬вует наряду с 
неритуализованным образцом и в первое время лишь слегка на него накладывается. 
Например, у огаря зачатки координации, заставляющей голову утки двигаться при 
натравливан