у маленькой девочки, страдавшей неврозом навязчивости: расщепление в 
собственном "Я" ребенка. Точно также и в другом случае с семилетней невротичной 
капризной девочкой мне пришлось прибегнуть к такому же приему после длительного 
подготовительного периода, весьма аналогичного вышеописанному случаю. Я 
отделила от ее "Я" все дурнное в ней, персонифицировала его, дала ему 
собственное имя, противопоставила его ей и добилась, наконец, того, что она 
стала мне жаловаться на созданное таким образом новое лицо и поняла, насколько 
она страдала от него. Рука об руку с создавшимся таким образом сознанием 
болезни идет доступность ребенка анализу. Но здесь мы не должны забывать о 
другом препятствии. Я имела возможность подвергнуть длительному анализу очень 
одаренного и способного ребенка: ту описанную выше восьмилетнюю девочку, 
которая отличалась чрезмерной чувствительностью и которая так много плакала. 
Она искренне стремилась стать другой, она имела все данные и все возможности, 
чтобы использовать проводимый мною анализ. Но работа над ней тормозилась всегда 
на определенном пункте, и я уже хотела удовольствоваться теми небольшими 
результатами, которых мне удалось добиться: исчезновением самых мучительных 
симптомов. Тогда обнаружилось, что нежная привязанность к няне, относившейся 
отрицательно к предпринятому анализу, и была той именно преградой, на которую 
наталкивались наши старания, как только они действительно начинали проникать 
вглубь. Хотя она питала доверие к тому, что выяснялось при анализе и что я 
говорила ей, но только до известного предела, до которого она разрешала себе
       32
      А Фрейд
      это и за которым начиналась ее преданность няне. Все, что выходило за 
этот предел, наталкивалось на упорное и непреодолимое сопротивление. Она 
воспроизводила таким образом старый конфликт, который имел место при любовном 
выборе между жившими отдельно друг от друга родителями и сыграл большую роль в 
ее развитии в раннем детском возрасте Но и это открытие мало помогло делу, так 
как теперешняя ее привязанность к воспитательнице была весьма реальна и 
обоснованна. Я начала упорную и настойчивую борьбу с этой няней за расположение 
ребенка. В этой борьбе обе стороны пользовались всеми доступными им средствами; 
я старалась пробудить в ней критику, пыталась поколебать ее слепую 
привязанность и стремилась использовать каждый маленький конфликт, какие 
ежедневно бывают в детской так, чтоб он расположил ребенка в мою пользу. Я 
заметила свою победу, когда маленькая девочка, рассказывая мне однажды об одном 
таком волновавшем ее домашнем инциденте, закончила свой рассказ вопросом' 
"Думаешь ли ты, что она права?" Вот когда анализ проник в более глубокие слои 
ее психики и дал наилучший результат из всех приведенных здесь случаев. В 
данном случае бььдо нетрудно решить вопрос: допустим ли такой образ действий, 
как борьба за расположение ребенка? Влияние воспитательницы, о которой идет 
речь, было неблагоприятным не только для анализа, но и для общего развития 
ребенка. Но представьте себе, в какое затруднительное положение вы попадаете, 
когда вашим противником является не чужой человек, а родители ребенка. Или 
когда вы стоите перед вопросом: целесообразно ли для успеха аналитической 
работы лишать ребенка влияния, благоприятного и желательного в других 
отношениях. Мы еще вернемся к этому пункту при рассмотрении вопроса о 
практическом проведении детского анализа и об отношении его к окружающей 
ребенка среде. Я заканчиваю эту главу двумя небольшими сообщениями, из которых 
вы увидите, насколько ребенок может постичь смысл аналитической работы и 
терапевтической задачи. Лучший пример — неоднократно упоминавшаяся здесь 
маленькая девочка, страдавшая неврозом навязчивости. Она рассказывала мне 
однажды о необыкновенно благополучном исходе ее борьбы со своим чертом и 
неожиданно потребовала признания с моей стороны. "Анна Фрейд, — сказала она, — 
разве я не сильнее моего черта? Разве
      Лекция 1 Введение в детский анализ
      33
      я не могу сама с ним справиться? Ты собственно не нужна мне для этой 
цели". Я полностью согласилась с ней. Разумеется, она гораздо сильнее его и 
может обойтись без моей помощи. "Но ты мне все-таки нужна", — сказала она, 
подумав немного. — "Ты должна помочь мне, чтобы я не была так несчастна, если я 
должна быть сильнее его". Я думаю, что и от взрослого невротика нельзя ожидать 
лучшего понимания той перемены, на которую он надеется в результате 
аналитического лечения. Теперь еще второй случай. Мой десятилетний паци ент, 
которого я так подробно описала, находясь в более позднем периоде своего 
анализа, вступил однажды в приемной в разговор со взрослым пациентом моего отца 
Тот рассказал ему, что его собака растерзала курицу, и он, хозяин собаки, 
должен был за нее заплатить. "Собаку следовало бы послать к Фрейду, — сказал 
мой маленький пациент, — ей нужен анализ" Взрослый ничего не ответил, но 
впоследствии выразил свое крайнее неодобрение. Какое странное впечатление 
сложилось у этого мальчика об анализе' Ведь собака не больна. Собаке за 
хотелось растерзать курицу, и она сделала это. — Я отлично поняла, что мальчик 
хотел сказать этим. Он, должно быть, подумал: "Бедная собака! Она так хотела бы 
быть хорошей, но в ней есть что-то, заставляющее ее поступать так жестоко с 
курицами" Вы видите, что у маленького запущенного невротика вместо сознания 
болезни легко возникает сознание испорченности, которое становится таким 
образом мотивом для проведения анализа.
       Лекция 2 t Приемы детского анализа Я представляю себе, что мои последние 
выводы произвели весьма странное впечатление на практических апалишков. Весь 
арсенал изложенных мною приемов противоречит в слишком многих пунктах правилам 
психоаналитической техники, которыми мы до сих пор руководствовались.