Воображение такого рода (многими авторами называемое «фантазией») 
рассматривается как первый этап психического функционирования.
   С другой стороны, голодный младенец своеобразно ведет себя по отношению к 
своему воображению. Поскольку он уже много раз обнаруживал, что реальное 
появление матери или ее груди ведет к удовлетворению желудка, он ожидает от 
своего мысленного представления о ней такого же результата. Но, конечно, этого 
не происходит. Воображаемый образ, галлюцинация груди или матери, не приносит 
удовлетворения. Потребность не будет удовлетворена до тех пор, пока не будет 
подан сигнал бедствия и не появится реальная помощь. Часто сталкиваясь с таким 
опытом, младенец учится различать внутренний образ и восприятие реальности 
внешнего мира. Эта новая способность различать восприятие реальности, с одной 
стороны, и внутренние мыслительные образы — с другой, одно из наиболее 
значительных достижений в психическом развитии ребенка. У старших детей и 
взрослых в норме не возникает трудностей в суждениях о том, порождено ли то, 
что они видят, восприятием реальности или же появилось в сознании, под 
воздействием потребности. Они исследуют реальность и распознают творения 
фантазии как нереальные, и без этой способности нормальная жизнь была бы 
невозможна. С другой стороны,
   
238 Раздел IV. Развитие ребенка
это умение может быть утеряно под влиянием серьезной психической болезни. 
Студенту-медику будет полезно в будущем помнить, что галлюцинации психотических 
пациентов имеют ту же структуру, что и галлюцинаторные образы молока или матери 
у младенцев, от которых они ожидают удовлетворения, предоставить которое может 
лишь реальное окружение.
Между тем реакции ребенка на переживания удовольствия-боли претерпевают 
дальнейшие изменения: он теперь помнит то, что происходило ранее. Наблюдатель 
заметит, что в состоянии неудовлетворенной потребности младенец теперь 
действует согласно прошлому опыту. Например, в опыте малыша за появлением 
бутылочки следовало удовлетворение; поэтому он начинает поворачиваться в 
сторону этого приносящего удовлетворение объекта. Он знает, что вызывает боль, 
и отворачивается в сторону. Согласно опыту, крик влечет появление матери и, 
кажется, способен превращать внутренний образ матери в ее реальное присутствие. 
Это придает его крику новый оттенок преднамеренности. Опытный наблюдатель 
заметит соответствующие изменения в плаче младенца. Из простого проявления 
страдания он становится мощным инструментом или оружием, которое ребенок может 
использовать для изменения и управления происходящим в его окружении.
Студенту, ведущему наблюдения, полезно проследить за реакцией ребенка на 
появление и исчезновение матери. Взаимодействие младенца с его окружением не 
должно интерпретироваться по меркам взрослых. Хотя наблюдатель видит младенца 
как самостоятельный организм, он должен понять, что сам младенец все еще не 
имеет четкого представления о своих границах и не вполне понимает, где 
начинается окружающий его мир. Строя первый внутренний образ себя, младенец 
следует единственно важному в его жизни принципу — принципу удовольствия. 
Поэтому он рассматривает как часть себя все, что приятно и удовлетворяет его, и 
отвергает как чуждое ему все болезненное и неприятное. В соответствии с этой 
инфантильной формой разделения (мира на «себя» и окружающую среду. — Пер.) мать,
 будучи «приятной», рассматривается младенцем как важная часть себя. Студент, 
наблюдающий за младенцем на руках у матери, заметит, что малыш не делает 
различий между ее и

Некоторые замечания о наблюдении за младенцами 239
своим собственным телом. Он играет с материнской грудью, ее волосами, глазами, 
носом точно так же, как он играет со своими собственными пальцами, ножками, 
исследует свою ротовую полость. Он настолько удивлен и возмущен тем, что мать 
отошла от него, как будто он потерял часть своего собственного тела. Только 
через болезненный опыт, периодически теряя свою мать, ребенок постепенно в 
течение первого года жизни научается тому, что большая часть доставляющего 
удовольствие выстроенного внутри него образа вовсе не является его собственной. 
Часть этого образа отделится от него и станет его окружением, в то время как 
другие части останутся с ним навсегда. Наблюдатель может видеть нарастающие 
проявления того, что младенец учится распознавать истинные пределы и границы 
своего собственного тела. На самом деле первый внутренний образ, который 
человек получает о себе, есть образ его собственного тела. В то время как 
взрослые думают в терминах «Я» («self»), младенцы думают, или скорее чувствуют, 
в терминах тела.
Наблюдатели должны быть подготовлены к тому, что такие достижения, как 
дифференциация себя и окружения, даются малышу нелегко. Архаизмы будут 
сохраняться, иногда под видом игры, и проявляться впоследствии, уже после того 
как основные понятия о собственном теле крепко укоренятся в сознании ребенка. 
Например, на втором году жизни дети все еще могут иногда вести себя так, будто 
их тело и тело матери суть одно. Ребенок, который любит сосать свой палец, 
вдруг внезапно возьмет палец матери и начнет сосать его либо, наоборот, положит 
свой пальчик в мамин рот. Или в процессе кормления возьмет ложку, накормит маму 
и затем будет по очереди кормить ее и себя. Матери принимают эти знаки как 
первые проявления щедрости, каковыми они на самом деле не являются. Это 
поведение исчезнет, когда малыш перестанет путать свое тело и тело матери. В 
целях наблюдения и понимания будет полезно обнаружить такие инфантильные модели 
поведения сохраняющимися на втором году жизни и даже позднее, когда 
развивающиеся способности ребенка к общению уже не оставляют сомнений