мы ожидали разочарования, быть в веселом настроении вместо огорчения, проявлять 
чрезмерную нежность вместо ревности. Во всех этих случаях произошло что-то, что 
нарушило нормальный процесс; Я вмешалось и послужило причиной трансформации 
аффекта. Анализ и введение в сознание конкретной формы этой защиты от аффекта — 
будь то обращение, перемещение или полное вытеснение — говорят нам о конкретной 
технике, принятой Я данного ребенка, и, подобно анализу сопротивления, 
позволяют нам сделать заключение о его отношении к своим инстинктам и о природе 
формирования его симптома. Исключительно важным фактом в детском анализе 
является то, что, наблюдая аффектные процессы, мы в значительной степени не 
зависим от сотрудничества ребенка и от степени правдивости того, что он нам 
говорит. Его аффекты выдают себя помимо его воли.
   Вот пример того, о чем я говорила. У одного маленького ' мальчика была 
привычка испытывать приступы военного эн-! тузиазма всегда, когда имелась 
причина для тревоги кастрации:
он надевал военную форму, вооружался игрушечной саблей и другим оружием. 
Понаблюдав за ним в ряде таких случаев,

Защитные действия Я, рассматриваемые кок объект анализа 133
я предположила, что он обращает свою тревогу в ее противоположность, а именно в 
агрессивность. После этого мне было нетрудно прийти к заключению о том, что за 
всеми его приступами агрессивного поведения лежит тревога кастрации. Более того,
 для меня не было неожиданностью, когда я обнаружила, что он страдает неврозом 
навязчивости, т. е. что в его инстинктивной жизни имеется тенденция обращать 
нежелательные импульсы с их противоположность. Одна маленькая девочка, казалось 
бы, не проявляла никакой реакции на ситуации разочарования. Единственное, что 
было заметно, — это подергивание уголка ее рта. Таким образом она выдавала 
способность ее ^подавлять нежелательные психические процессы и замещать их 
физическими. В этом случае не будет неожиданностью обнаружить, что у пациентки 
в ее конфликте с ее инстинктивной жизнью имеется тенденция к истерическому 
реагированию. Другая девочка настолько полностью вытеснила свою зависть к 
пенису ее младшего брата — аффект, полностью доминировавший в ее жизни, — что 
даже в анализе было исключительно трудно обнаружить его малейшие следы. 
Единственное, что мог заметить аналитик, — это то, что в тех случаях, когда она 
могла завидовать своему брату или ревновать его, она начинала играть в странную 
воображаемую игру, в которой она выполняла роль волшебника, способного изменять 
весь мир при помощи своих жестов. Этот ребенок обратил зависть в ее 
противоположность — в приписывание себе магических сил. При помощи этого она 
избегала болезненного осознания того, что полагала своим физическим недостатком.
 Ее Я прибегало к защитному механизму обращения, к тому типу формирования 
реакции против аффекта, который одновременно выдает ее навязчивую установку по 
отношению к инстинкту. После того как это было понято, аналитику было несложно 
прийти к выводу о связи волшебной игры с завистью к пенису. Мы видим, таким 
образом, что применение этого принципа служит для перевода защитных действий Я, 
и такой метод почти в точности соответствует разрешению сопротивлений Я, 
возникающих в свободных ассоциациях. Наша цель — такая же, как и при анализе 
сопротивления. Чем более полно мы сможем ввести в сознание как сопротивление, 
так и защиту против аффектов и тем самым сделать их бездействующими, тем 
быстрее мы сможем продвинуться к пониманию Оно.

1 34 Раздел III. Механизмы защиты
Защитные механизмы1
Психоаналитическая теория и защитные механизмы. Термин
«защита», которым я так свободно пользовалась в предыдущих трех главах, 
является самым первым отражением динамической позиции в психоаналитической 
теории,
Он впервые появился в 1894 году в работе Фрейда «Защитные пейропсихозы» и был 
использован в ряде его последующих работ («Этиология истерии», «Дальнейшие 
замечания о защитных нейропсихозах») для описания борьбы Я против болезненных 
или невыносимых мыслей и аффектов. Позже этот термин был оставлен и 
впоследствии заменен термином «вытеснение». Отношения между двумя понятиями, 
однако, остались неопределенными. В приложении к работе «Торможения, симптомы и 
тревожность» (1926) Фрейд возвращается к старому понятию защиты, утверждая, что 
его применение имеет свои преимущества, «поскольку мы вводим его для общего 
обозначения всех техник, которые Я использует в конфликте и которые могут 
привести к неврозу, оставляя слово "вытеснение" для особого способа защиты, 
лучше всего изученного нами на начальном этапе наших исследований». Здесь прямо 
опровергается представление о том, что вытеснение занимает среди психических 
процессов исключительное положение и в психоаналитической теории отводится 
место другим процессам, служащим той же цели, а именно «защите Я от 
инстинктивных требований». Значение вытеснения сведено до «особого метода 
защиты».
Это новое представление о роли вытеснения требует исследования других 
конкретных способов защиты и сопоставления таких способов, открытых и описанных 
исследователями, работающими в психоаналитической традиции.
В том же приложении к «Торможениям, симптомам и тревожности» высказывается 
предположение, на которое я ссылалась в предыдущей главе, о том, что 
«дальнейшие исследования могут показать, что имеется тесная связь между 
конкретными формами защиты и конкретными заболеваниями, как, например,
' Часть работы «Я и механизмы защиты» (1936). Текст дан по изданию: Фрейд А, 
Психология «Я» и защитные механизмы. М., 1993. С. 37-45.