Когда в процессе анализа внимание девочки было направлено на эти 
удивительные пересечения в сюжете, она не могла не увидеть связей между этими 
двумя внешне несходными
   
78 Раздел II. Фантазии и агрессия
фантазиями. Однажды обратив внимание на возможность родственных отношений между 
ними, она немедленно принялась находить новые параллели между ними.
   Мы знаем, что по структуре фантазии похожи, но содержание фантазий, кажется, 
не имеет между собой ничего общего. На самом деле, с утверждением, что 
содержание фантазий различается, согласиться нельзя. Тщательное рассмотрение 
показало, что в различных местах милых историй содержатся более или менее 
очевидные следы старых тем избиения. Наилучший пример этому можно найти в уже 
знакомой нам фантазии про рыцаря: угроза казни, которая не осуществляется, 
составляет фон большого количества историй, наделяя их ощущением тревоги. 
Возможная казнь, однако, пересекается со сценой избиения, но сама экзекуция 
является запрещенной в милых историях. Можно найти и другие примеры проявления 
мотивов темы-избиения в милых историях как в этой сказке про рыцаря, так и в 
других фантазиях девочки.
   Следующий пример взят из основной истории, поскольку он проявился в процессе 
анализа. Во многих сценах роль покорного слабого героя (юноша в сказке про 
рыцаря) разыгрывают два действующих лица. Хотя у обоих одинаковая история, 
одного наказывают, а другого прощают. В нашем случае сцену наказания нельзя 
назвать ни приятной, ни безобразной; она просто является декорацией для сцены 
любви, контраст между ними служит целям усиления удовольствия.
   В другой версии фантазии слабый герой появляется, чтобы вызывать в памяти 
все пережитые им наказания, в действительности же он встречает мягкое обращение.
 Здесь также контраст служит целям усиления удовольствия.
   В третьей версии в момент кульминации сильный активный герой, охваченный 
всепримиряющими настроениями, вспоминает последний осуществленный им акт 
наказания или избиения за сходное преступление.
   В четвертой версии мы наблюдаем, как тема избиения может постепенно 
вытеснить основной сюжет фантазии. Это можно объяснить тем, что эта тема 
является наиболее существенной в фантазии. Предпосылкой этому является 
пренебрежение абсолютно необходимой деталью в фантазии избиения
   
Фантазии и образы избиения 79
а именно — ситуация унижения. Таким образом, основная история включает 
отдельные выразительные сцены, которые достигают своей кульминации в описании 
сцены избиения или наказания, первое описывается как непредумышленное, второе — 
как самонаказание.
   Девочка сама предоставила эти примеры того, как тема избиения проявляется в 
милых историях, и каждый можно рассматривать как доказательство тому, что эти 
темы состоят в родстве. Но наиболее убедительное свидетельство прозвучит в 
процессе дальнейшего анализа в виде признания. Девочка признается, что в 
некоторых редких случаях милые истории прямо заменялись фантазиями избиения. В 
сложные периоды, то есть при усилении внешних требований или ослаблении 
внутренних возможностей, милые истории больше не выполняют в .полной мере свою 
задачу. И тогда нередко случалось, что в момент развязки и кульминации 
воображаемая сцена наслаждения и нежной любви неожиданно замещалась старой 
ситуацией избиения вместе с сексуальным наслаждением, что приво-.дило к полной 
разрядке аккумулированного возбуждения. Но такие случаи быстро забывались, 
исключались из памяти, в результате чего казалось, что их никогда и не было.
   Наше исследование взаимоотношений между фантазиями избиения и милыми 
историями пока позволило выявить три важные связи: (1) поразительное сходство в 
построении отдельных историй; (2) очевидные параллели в содержании и (3) 
возможность прямого превращения одного в другое. Существенное различие состоит 
в том, что в милых историях в момент, когда в фантазиях избиения описывается 
сцена наказания, неожиданно возникает сцена любви.
   Держа это в голове, я возвращаюсь к исторической реконструкции фантазии 
избиения, проделанной Фрейдом. Как уже было замечено, он говорил, что форма, в 
которой нам предстает фантазия избиения, не является первоначальной, а замещает 
сцену инцестуозной любви, искаженную подавлением и регрессией на 
анально-садистскую стадию, которая находит свое выражение в сцене избиения. 
Согласно этой точке зрения, различия между фантазией избиения и милыми 
историями объясняются следующим образом: то, что представляется продвижением
   
80 Раздел 11. Фантазии и агрессия
вперед от фантазий избиения к милым историям, является не чем иным, как 
регрессией на более ранние стадии. Милые истории имеют свои корни в фантазиях 
избиения и сохраняют за собой их скрытый смысл: в них заложена ситуация любви.
   Но это утверждение все еще упускает важную связь. Мы усвоили, что 
кульминация фантазии избиения связана со стремлением достичь сексуального 
наслаждения и сопровождается чувством вины. На первый взгляд это кажется 
необъяснимым, поскольку мы знаем, что и сексуальное наслаждение, и чувство вины 
извлекаются из подавленной любовной фантазии, чего мы не находим в фантазии 
избиения, но наблюдаем в милых историях.
   Эта проблема разрешается сама по себе, когда мы принимаем во внимание, что 
милые истории также не являются прямым выражением подавленной любовной фантазии.
 В этом инцестуозном желании, тормозившем с раннего детства все сексуальные 
стремления, фантазия сконцентрировалась на первом любовном объекте — отце.