оживленно воскликнул, указывая на кучу коровьего помета: «Посмотри, какая 
странная вещь...» Мгновение спустя он заметил свою ошибку и густо покраснел. 
Затем он извинился передо мною: он сразу не заметил, что это такое, в противном 
случае он никогда не сказал бы этого. Однако я знаю, что этот же самым мальчик 
охотно говорит со своими товарищами, не краснея, об экскрементальных процессах. 
Этот же мальчик однажды уверял меня, что, когда он находится наедине с самим 
собою, он может трогать руками свой собственный кал, не испытывая при этом 
брезгливого чувства. Если при этом присутствует кто-нибудь из взрослых, то ему 
даже трудно говорить об этом.
Следовательно, стыд и отвращение, эти два важнейших реактивных образования, 
назначение которых заключается в том, чтобы не допустить к удовлетворению 
анальные эксгиби-ционистические стремления, нуждаются даже после своего 
возникновения во взрослом объекте для своего укрепления и активности.
Эти замечания относительно зависимости детского сверх-Я и двойной морали 
ребенка в вопросах, связанных со стыдом

Психоанализ в детском возрасте и воспитание 433
и отвращением, приводят нас к важнеишему различию между детским анализом и 
анализом взрослого пациента. Детский анализ вообще не является приватным делом, 
касающимся исключительно двух людей, аналитика и его пациента. Поскольку 
детское сверх-Я еще не стало безличным представителем исходящих от внешнего 
мира требовании, поскольку оно еще органически связано с внешним миром, 
постольку существующие в этом внешнем мире объекты играют важную роль во время 
самого анализа и особенно последней его части, когда речь идет об использовании 
влечений, освобожденных от вытеснений.
   Вернемся еще раз к сравнению со взрослым невротиком. Мы сказали, что при 
анализе его нам приходится считаться с его влечениями, его Я и сверх-Я; если 
обстоятельства складываются благоприятно, нам не нужно беспокоиться о судьбе 
побуждений, выбывающих из бессознательной сферы. Они подпадают под влияние 
сверх-Я, которое несет ответственность за их дальнейшую судьбу.
   Кому же мы предоставим решение этого вопроса при детском анализе? Принимая 
во внимание все вышеприведенные выводы и сохраняя последовательность, мы могли 
бы сказать:
лицам, воспитывающим ребенка, с которым его сверх-Я связано еще очень тесно, т. 
е. в большинстве случаев родителям ребенка.
   Не забывайте, с какими трудностями связано такое положение вещей. Эти же 
самые родители или воспитатели предъявляли к ребенку чрезмерные требования и 
привели его вследствие этого к чрезмерному вытеснению и неврозу. В данном 
случае между образованием невроза и освобождением от него с помощью анализа нет 
такого большого промежутка времени, как у взрослого пациента, Я которого 
проходит в течение этого периода все стадии своего развития; таким образом, у 
взрослого пациента то Я, которое приняло первое решение, и то Я, которое 
предпринимает теперь проверку его, не являются уже больше идентичными. Родители,
 которые привели ребенка к заболеванию и которые должны способствовать теперь 
его выздоровлению, являются фактически теми же самыми людьми с теми же самыми 
взглядами. Лишь в самом благоприятном случае, будучи научены горьким опытом 
(болезнью ребенка), они готовы смягчить теперь свои требования. Таким образом,
   
434 Раздел VII. Психоанализ, воспитание, образование
было бы опасно предоставить им решение судьбы освобожденных с помощью анализа 
влечении. Слишком велико опасение, что ребенок вынужден будет еще раз пойти по 
пути вытеснения, который опять приведет его к неврозу. При таком положении 
вещей было бы целесообразнее вовсе отказаться от длительной и трудно it 
освободительной аналитической работы.
Каков же выход из создавшегося положения? Допустимо ли преждевременно объявить 
ребенка совершеннолетним потому лишь, Ч7'о он одержим неврозом и должен быть 
подвергнут анализу, и предоставить ему самому решение важного вопроса, как ему 
поступить с освобожденными от вытеснения влечениями? Я не знаю, какими 
этическими инстанциями он руководствовался бы, с помощью каких критериев или 
практических соображений он был бы в состоянии найти выход из этого трудного 
положения. Я полагаю, что если бы оставить его одного и лишить его какой бы то 
ни было помощи извне, он нашел бы лишь один-единственный кратчайший и удобный 
путь: путь непосредственного удовлетворения. Однако из аналитической теории и 
практики мы знаем, что именно в целях предохранения от невроза нельзя допустить,
 чтобы ребенок испытал действительное удовлетворение на какой-либо ступени 
неизбежной перверсивпой сексуальности. В противном случае, фиксация на 
испытанном однажды удовольствии станет препятствием для дальнейшего нормального 
развития, и стремление к повторению этого переживания станет опасным стимулом 
для регрессии от более поздних ступеней развития.
Я вижу один только выход из этого затруднительного положения. Аналитик сам 
должен требовать, чтоб ему была предоставлена свобода действий для руководства 
ребенком в этом важнейшем вопросе; таким образом он сможет обеспечить до 
некоторой степени результаты анализа. Под его влиянием ребенок должен научиться,
 как вести себя по отношению к своим влечениям, в конечном итоге по его 
усмотрению будет решен вопрос о том, какую часть инфантильных сексуальных 
побуждений следует подавить или отбросить вследствие несовместимости их с 
культурным миром, какие влечения могут быть допущены к непосредственному 
удовлетворению и какие должны подвергнуться сублимированию; в последнем случае 
воспитание