пациентов, к процессам развития, которые имели место в течение первых двух лет 
жизни, и на которые все настойчивее направляются наши аналитические изыскания, 
связанные с открытием бессознательного. Эти аналитики полагают, что ребенок 
стоит еш,е ближе к этому важному периоду, что вытеснение выражено у него еще не 
столь резко, что нам еще легко проникнуть через материал, наслоившийся на эти 
ранние переживания, и что таким образом здесь откроются, может быть, 
неожиданные возможности для исследования. До сих пор я всегда должна была 
отвечать на этот вопрос отрицательно. Правда, материал, который доставляет нам 
ребенок, как вы уже видели из приведенных мною примеров, особенно ясен и 
понятен. Он дает нам ключ к пониманию содержания детских неврозов; я оставляю 
за собой право дать описание их в другом месте. Этот материал дает нам много 
веских подтверждений таких фактов, о которых мы до сих пор говорили лишь на 
основании выводов, сделанных из анализов со взрослыми людьми. Однако 
существующий у меня до настоящего времени опыт, накопленный с помощью описанной 
здесь техники, показывает, что мы не можем перешагнуть за тот период, когда у 
ребенка появляется речевая способность, то есть когда его мышление 
приравнивается к нашему. Теоретически это ограничение наших возможностей, на 
мой взгляд, нетрудно понять. Все, что мы узнаем относительно этого 
«доисторического» периода времени при анализе взрослых пациентов, добывается с 
помощью свободных ассоциаций и толкования реакций перенесения, т. е. с помощью 
тех двух технических приемов, которые неприменимы при детском анализе. Но, 
кроме того, наше положение в данном случае можно сравнить с положением этнолога,
 который тщетно

.428 Раздел VII. Психоанализ, воспитание, образование
пытался бы получить у первобытного народа ключ к пониманию доисторического 
времени более кратким путем, чем при изучении культурного народа. Напротив того,
 у первобытного народа он был бы лишен такого источника, как сказания и мифы, 
которые позволяют ему при изучении культурного народа сделать вывод о 
доисторических временах. Точно так же и у маленького ребенка нет еще реактивных 
образований и покрывающих воспоминаний, которые возникают лишь во время 
латентного периода и из которых проведенный впоследствии анализ может добыть 
скрытый за ними материал. Таким образом, вместо того чтобы иметь какие-нибудь 
преимущества перед анализом взрослых пациентов, детский анализ оказывается 
менее благодарным также и в добывании бессознательного матсрггала.
Теперь я перехожу к третьей и последней части нашего курса: к использованию 
аналитического материала, который был получен после тщательно проведенного 
подготовительного периода с помощью описанных здесь прямых и окольных путей. 
После сделанных до сих пор выводов вы подготовлены к тому, чтобы услышать от 
меня нечто новое и отступающее от классических правил анализа.
Рассмотрим еще раз более подробно аналогичную ситуацию у взрослого пациента. 
Его невроз разыгрывается, как мы знаем, в пределах его психических инстанций 
между тремя факторами: между его бессознательными влечениями, егоЯи сверх-Я, 
которое является представителем этических и эстетических требований общества. 
Задача анализа заключается в том, чтобы путем осознания бессознательных 
влечений упразднить конфликт, существующий между этими тремя инстанциями. 
Побуждения, находившиеся до сих пор в вытесненном состоянии, не подвергались 
вследствие этого воздействию сверх-Я. Анализ освобождает их, делает доступными 
влиянию сверх-Я, которое определяет теперь их дальнейшую судьбу. Место 
вытеснения занимает теперь сознательная критика, осуждение одной части влечений,
 в то время как другие частично сублимируются, отклоняются от сексуальных целей,
 частично же допускаются к удовлетворению. Этот новый благоприятный исход 
связан с тем, что Я пациента начиная с того времени, когда

Психоанолиз в детском возрасте и воспитание 429
было осуществлено первоначальное вытеснение, вплоть до того времени, когда 
анализ выполнил свою освободительную работу, проделало все свое этическое и 
интеллектуальное развитие, и, таким образом, Я пациента может принимать теперь 
совсем иные решения, чем те, которые принимались им раньше. Влечения должны 
подвергнуться теперь разнообразным ограничениям, а сверх-Я должно отказаться от 
некоторых своих преувеличенных притязаний. На общем поприще сознательной работы 
осуществляется теперь синтез между обеими инстанциями.
Сравните теперь с этим ситуацию, с которой мы встречаемся у ребенка. Конечно, 
невроз ребенка тоже разыгрывается в пределах психических инстанций, и в данном 
случае он тоже определяется тремя силами: влечениями, Я и сверх-Я. Но мы уже 
дважды сталкивались с обстоятельствами, подготовившими нас к тому, что при 
анализе ребенка внешний мир является, хотя и неудобным для анализа, но 
органически важным фактором и оказывает очень сильное влияние на внутренние 
соотношения: во-первых, при рассмотрении начальной ситуации детского анализа мы 
были вынуждены считаться с тем, что такой важный момент, как сознание болезни, 
существует не у самого ребенка, а у окружающих его лиц, и, во-вторых, при 
описании ситуации перенесения выяснилось, что аналитику приходится делить 
любовь и ненависть ребенка с его фактическими объектами. Таким образом, нас не 
должно удивлять, что внешний мир оказывает на механизм инфантильного невроза и 
на течение анализа гораздо более сильное влияние, чем у взрослого пациента.
Мы сказали раньше, что сверх-Я взрослого индивида является представителем 
моральных требований общества, в котором живет человек. Мы знаем, что сверх-Я 
обязано своим происхождением отождествлению ребенка с первыми и самыми важными 
любовными объектами — с родителями, на которых опять-таки общество возложило 
задачу внедрить в ребенка общеобязательные этические требования и добиться