словами, растолковать их, если они бессознательны, разрешить страхи, если они 
появляются, устранить бесцельные защитные реакции, пока они не развились дальше,
 открыть или сохранить открытыми отводные пути для инстинктивных производных. 
Аналитическая деятельность этого рода действует как воспитательная и 
развивающая помощь в лучшем смысле этого слова. В этой связи справедливо часто 
высказываемое утверждение, что все дети, здоровые или больные, в ранние годы 
могут извлечь пользу из анализа. Несмотря на это, остается открытым вопрос, не 
свалили ли на детский анализ задачу, которая естественным образом принадлежит Я 
ребенка и повседневной поддержке его окружения.
Нарушения развития в анализе (2-я диагностическая категория)
Беспомощность родителей и потребность в аналитической обработке более 
оправданны там, где нарушения во внутреннем равновесии ребенка основаны на том, 
что инстинкт и Я в развитии не идут в ногу друг с другом. Как говорилось выше 
(см. гл. IV), дети страдают от внутренних конфликтов, если Я и сверх-Я 
развиваются преждевременно и внутренние притязания со стороны этих инстанций 
временно совпадают с агрессивно-жестокими производными орального и анального 
частного инстинкта. Хотя последние проявления и соответствуют возрасту, ребенок 
не воспринимает их в таких случаях как оправданные со стороны Я и вынужден их 
отражать. В противоположном случае, когда Я развивается медленнее, чем инстинкт,
 преданный прегениталыгым импульсам, ребенок чувствует себя беспомощным.
   Несмотря на субъективное чувство страдания и несмотря на всплывающую 
симптоматологию, решение за или против аналитической обработки также является в 
этих случаях неокон-
   
Пути и возможности терапии 411
чательным. Возможно, что разрыв между развитием инстинкта и Я будет спонтанно 
компенсирован в последующей жизни даже без анализа, возможно также, что он 
продолжится и что потребуется анализ, чтобы устранить тяжелые последствия.
   Перед диагностиком стоит здесь сложное задание предвидеть развитие, для 
выправления которого нет достаточных оснований.
Инфантильные неврозы как собственная сфера приложения детского анализа (3-я 
диагностическая категория)
Диагностик чувствует себя легче, если он сталкивается с инфантильным неврозом, 
в связи с которым не возникает подобных сомнений. Метапсихологическн аналитик 
лучше всего знаком со строением невроза. Различие между ребенком и взрослым 
здесь лежит лишь в вызывающей невроз причине, которую в первом случае следует 
искать в конфликтах Эдипова периода. Поскольку в рассмотрение входит 
симптоматология, то и для инфантильного, и для взрослого невроза имеет силу 
одинаковая последовательность возникновения: от угрожающей опасности (отказ, 
инстинктивнее отречение, угроза кастрации, угрожающая потеря любви) к страху 
(страх потери объекта, потери любви, страх кастрации, чувство вины); от страха 
к регрессии на какой-то точке фиксации в более ранней ступени лнбид-ного 
развития; на основе регрессии всплывают прегенитальиые инстинктивные 
производные, которые невыносимы для Я; защитные процессы, имеющие цель опять 
исключить из Я эти производные; неудачи защиты и компромиссные образования 
между инстинктом и Я; появление симптома.
   Роль, выпадающая аналитику во время анализа, также почти совпадает с ролью 
взрослого аналитика: он может прийти на помощь детскому Я в его внутренней 
борьбе, и при благоприятных обстоятельствах эта помощь охотно принимается 
ребенком.
   Часто возникает вопрос, начиная с какого возраста можно считать, что 
Яребенка достаточно созрело, чтобы положительно относиться к аналитической 
обработке. Ответ, очевидно,
   
412 Раздел VI. Техника детского психоанализа
следует искать не в хронологическом возрасте, а в других показателях. То, что Я 
принимает участие во внутреннем конфликте и навязывает внутренней жизни 
компромиссы, т. ё. симптомы, само по себе является признаком того, что оно 
имеет намерение утвердить себя. В этом случае мы можем, по меньшей мере 
теоретически, принять, что оно также будет иметь намерение образовать 
терапевтический союз с аналитиком.
Такой союз с ребенком наступает тем скорее, чем отвратительнее кажутся ему 
невротические симптомы в его собственном ощущении. Субъективный фактор 
страдания, который, как говорилось выше, не является хорошим признаком, если 
речь идет об определении объективной тяжести заболевания, является тем более 
надежным, если мы пытаемся предсказать, насколько ребенок будет сотрудничать в 
своем собственном анализе. Дети страдают физически от своих психосоматических 
желудочно-кишечпых нарушений, экзем, астматических приступов, головных болей и 
психически обусловленных расстройств сна; они страдают психически от своих 
страхов и от ограничений свободы, которые возлагают на них их фобии. 
Навязчиво-невротические дети чувствуют себя беспомощными по отношению к 
незнакомым силам, которые вынуждают их совершать изнуряющие и бессмысленные 
действия.
Случается, что дети бывают в состоянии открыто выразить такие чувства, как 
показывают следующие примеры. Так, один 4, 6-летний пациент говорит своему 
аналитику, после того как он в его присутствии осуществлял навязчивые действия: 
«Теперь ты по крайней мере видишь, что я вынужден делать, хочу я этого или нет».
 Или одна шестилетняя девочка со школьной фобией говорит своей маме: «Ты не 
должна думать, что я не хочу идти в школу. Я хочу, но я не могу». Один тяжелый 
латентный ребенок, старший среди более младших братьев и сестер, мучимый