вписываются в общую картину его жизни. Мы с удивлением обнаруживаем, что эти 
утонченные интеллектуальные достижения оказывают очень малое — или никакое — 
влияние на его реальное поведение. Эмпатня подростка, приводящая к пониманию 
мыслительных процессов других людей, не мешает ему проявлять самое 
возмутительное безразличие к близким. Его возвышенный взгляд на любовь и 
обязательства любящего соседствуют с неверностью и черствостью в многочисленных 
любовных историях. Тот факт, что его понимание и интерес к структуре общества в 
подростковом возрасте далеко превосходят его же понимание и интерес в 
последующие годы, не помогает ему найти свое истинное место в социальной жизни, 
а многосторонность интересов не предохраняет его от сосредоточенности на 
одном-единственном предмете — собственной персоне.
   
Инстинктивная тревога в пубертатном периоде 297
Мы понимаем, особенно когда исследуем эти интеллектуальные интересы с помощью 
анализа, что в данном случае мы имеем дело с чем-то весьма отличным от 
интеллектуальности в обычном смысле слова. Неверно было бы предполагать, что 
подросток размышляет, о различных ситуациях в любви или о выборе профессии для 
того, чтобы выработать правильную линию поведения, как это мог бы сделать 
взрослый, или как мальчик в латентном периоде исследует устройство аппарата для 
того, чтобы суметь разобрать и снова собрать его. Подростковая 
интеллектуальность больше способствует мечтам. Даже честолюбивые фантазии 
предпубертатного периода не предназначены для перевода в реальность. Когда 
мальчик фантазирует о том, что он великий завоеватель, он не чувствует никакой 
необходимости доказывать свою храбрость и выносливость в реальной жизни. Точно 
так же он явно получает удовлетворение от самого процесса мышления в ходе 
рассуждений или обсуждений. Его поведение определяется другими факторами, и на 
него необязательно оказывают влияние результаты подобной интеллектуальной 
гимнастики.
Есть и еще один момент, поражающий нас, когда мы исследуем интеллектуальные 
процессы у подростков. Более пристальное рассмотрение показывает, что 
интересующие их предметы усиливают конфликты между разными психическими 
образованиями. И опять проблема заключается в том, как связать инстинктивную 
сторону человеческой природы с остальной жизнью, как выбрать между практической 
реализацией сексуальных импульсов и их отвержением, между свободой и 
ограничением, между восстанием и подчинением власти. Как мы видели, аскетизм с 
его запретом инстинктов в целом не оправдывает надежд подростка. Поскольку 
опасность вездесуща, он должен выработать много способов для того, чтобы 
преодолеть ее. Обдумывание инстинктивного конфликта — его интеллектуализация — 
кажется подходящим способом. При этом аскетическое бегство от инстинкта 
сменяется поворотом к нему. Но это осуществляется в основном в мышлении и 
является интеллектуальным процессом. Абстрактные интеллектуальные обсуждения и 
размышления, которым предаются подростки, — это вовсе не попытки разрешить 
задачи, поставленные

298 Раздел V. Детская психопатология
реальностью. Их мыслительная активность есть, скорее, показатель напряженной 
настороженности по отношению к инстинктивным процессам и перевод того, что они 
воспринимают, в абстрактное мышление. Философия жизни, которую подростки 
создают, — а она может заключаться в их требовании произвести революцию во 
внешнем мире — является на самом деле их реакцией на восприятие новых 
инстинктивных требований их собственного Оно, грозящих революционизировать всю 
их жизнь. Идеалы дружбы и вечной преданности — это все-^ го лишь отражение 
беспокойства Я, обнаружившего исчезновение всех своих новых эмоциональных 
связей с объектами*. Стремление к руководству и поддержке в часто безнадежной 
борьбе против своих собственных инстинктов может быть трансформировано в 
бесхитростную аргументацию относительно неспособности человека к принятию 
независимых политических решений. Мы видим, таким образом, что инстинктивные 
процессы переводятся на язык интеллекта. Но причина столь сильной 
сосредоточенности внимания на инстинктах заключается в том, что осуществляется 
попытка овладеть ими на ином психическом уровне.
   Вспомним, что в аналитической метапсихологии связь аффектов и инстинктивных 
процессов с вербальными представлениями считается первым и наиболее важным 
шагом по направлению к овладению инстинктами, который должен быть осуществлен в 
развитии индивида. Мышление описывается в этих работах как «практическое 
действие, сопровождающееся перемещением относительно небольших количеств 
катексиса при меньшей их разрядке» (S. Freud, 1911, s. 221). Эта 
интеллектуализация инстинктивной жизни, попытка овладеть инстинктивными 
процессами, связывая их с мыслями в сознании, представляет собой одно из 
наиболее общих, ранних и наиболее необходимых приобретений человеческого Я. Мы 
рассматриваем ее не как деятельность Я, а как его составную часть.
Может возникнуть впечатление, что явления, включенные нами в понятие 
«интеллектуализация в пубертате», попросту
' Я благодарна Маргит Дубовиц из Будапешта за указание на то, что тенденция 
подростков размышлять о смысле жизни и смерти отражает деструктивную активность 
в их собственных душах.

Инстинктивноя тревога в пубертатном периоде 299
представляют собой преувеличение общей установки Я в особых условиях внезапного 
подъема либидо. Лишь возрастание количества либидо привлекает внимание к 
функции Я, которая в другое время выполняется незаметно и как бы походя. Если