н и женщин, которые служат для обоснования того, что их роли подходят им 
как нельзя лучше. Устоявшись, эти верования начинают служить нормами поведения 
для взрослых и моделями для социализации детей.
    Таврис (Tavris, 1992) описала следующее явление: независимо от гендера люди,
 не наделенные властью, обладают тонкой чувствительностью к невербальным 
сигналам. Эта чувствительность обоснованна, так как, чтобы выжить, 
«подчиненным» необходимо уметь воспринимать знаки поведения власть имущих и 
должным образом на них реагировать. Другими словами, восприимчивость женщин к 
чувствам других — это не более чем адаптивная реакция на их слабое и 
подчиненное положение. Например, до недавнего времени считалось общепринятым, 
что в семье почти вся власть сконцентрирована в руках мужчины. Женщины, которые 
не хотели покоряться и подчиняться, испытывали упреки со стороны мужа и 
родителей. Чтобы получить возможность заговорить о некоторых вещах, имея при 
этом хоть какие-то разумные шансы на успешное завершение беседы, женщине в 
такой семье приходилось внимательно следить за поведением мужа, ожидая, когда 
он будет в «нужном» настроении. Эксперименты с разнополыми парами, в одних из 
которых лидером был мужчина, а в других эту функцию выполняла женщина, 
обнаружили, что подчиненные, независимо от их гендера, были более чувствительны 
к невербальным сигналам, чем лидеры, независимо от гендера последних (Snodrgass,
 1985). В главе 3 мы будем говорить о фактах, показывающих, что женщины все еще 
обладают меньшей властью, чем мужчины.
    Несмотря на неочевидность всех доказательств существования гендерных 
различий в эмпатии, проведенный Холл (Hall, 1984) анализ 125 исследований 
гендерных различий в чувствительности к невербальным сигналам показал, что 
женщинам в целом свойственна лучшая способность к чтению эмоций окружающих, 
нежели мужчинам. Если женщины лучше «расшифровывают», то логично было бы 
ожидать, что их уровень эмпатии выше (Eysenberg et al., 1989). Однако не будем 
забывать, что в большинстве исследований не было обнаружено гендерных различий 
в эмпатии, а если таковые и проявлялись, то были очень слабыми. Вспомните 
сейчас всех женщин и всех мужчин, с которыми вы знакомы. В числе этих знакомых 
у каждого из нас найдутся чрезвычайно эмпатичные мужчины и крайне эгоистичные, 
никому не сочувствующие женщины. Действительно ли различия между известными вам 
мужчинами и женщинами настолько велики, чтобы мы имели право считать мужчин 
менее эмпатичными, чем женщины? Действительно ли мы хотим гендерные различия в 
эмпатической экспрессии поставить в ряд фундаментальных биологических отличий? 
Не следует ли в каждом человеке, независимо от гендера, поощрять способность 
правильно реагировать на эмоциональные трудности и самораскрытие других людей?
Эмоциональность.
    Верно ли, что женщины эмоциональнее мужчин? Когда как. Эмпатия 
подразумевает чувствительность к эмоциональным состояниям других. А как насчет 
переживания и выражения человеком своих собственных эмоций? Вы верите, что 
женщины эмоциональнее мужчин? Верите ли, что женщины более склонны к выражению 
эмоций, чем мужчины? К несчастью, этот сюжет мало разработан, но результаты тех 
немногих исследований, которые все же были проведены, говорят о том, что 
мужчины и женщины обладают равной эмоциональностью, но выражают свои эмоции с 
разной степенью интенсивности, что объясняется различиями в нормах, касающихся 
эмоциональной экспрессии.
    Айзенберг и соавторы (Eisenberg et al., 1989) обнаружили по мимическому 
показателю и в самоотчете испытуемых достаточно скромные межполовые отличия, 
говорящие в пользу большей отзывчивости женщин. Один из самых интересных 
выводов, сделанных в этом исследовании, состоял в том, что эти гендерные 
различия с возрастом увеличивались. Например, у детей дошкольного возраста 
обнаруживалось очень мало гендерных отличий, но уже ко второму классу они 
начинали проявляться все более открыто. Авторы также отметили, что «маскировка 
и подавление негативных мимических реакций за время детства заметно возрастает, 
особенно у мальчиков» (Eisenberg et al., 1989, p. 115). В других исследованиях, 
в которых участвовали как подростки (Stapley & Haviland, 1989), так и учащиеся 
колледжа (Snell, 1989), и взрослые (Saurer & Eisler, 1990), выяснилось, что 
женщины более эмоционально экспрессивны, чем мужчины. Эти исследования, в 
особенности те из них, которые локализуют важнейшие поворотные моменты детства, 
говорят о том, что в процессе социализации мы учимся выражать или подавлять 
эмоции социально приемлемыми способами. В нашем обществе существуют различные 
ожидания и нормы относительно эмоциональной экспрессии для мужчин и женщин. Эти 
различные ожидания передаются нам в течение всей жизни. Например, эмоциональная 
жесткость считается одной из важнейших описательных характеристик «настоящего 
мужчины» (об этом еще пойдет речь в главе 4), и в определенной социальной среде 
отклонения по этому показателю низводят их обладателя до положения «не мужика» 
(многие из нас были свидетелями того, как какого-нибудь мужчину, который не 
дотягивает до мачо, называли «слюнтяем» или «неженкой»). Сходным образом 
воспитывали многих женщин, поучая их, что следует походить на настоящую «леди», 
что подразумевает, помимо целого ряда других условий, умение сдерживать или 
избегать выражения гнева, который мог бы поставить под угрозу межличностные 
взаимоотношения (Kaplan et al., 1983; Lemkau & Landau, 1986).
    Моя особенная увлеченность нормами, касающимися эмоциональной 
экспрессивности мужчин, объясняется тем, что мой маленький сын получает 
нетрадиционное воспитание и из-за этого является потенциальной мишенью для 
социального отвержения, а я, как любая мама, не хочу, чтобы мой ребенок страдал.
 Однажды, когда Кену было 5 лет, он рисовал для друзей из детского сада 
«валентинки». Ни одной из них он не подписал: «Тому-то и тому-то от Кена», а 
вместо этого написал на каждой: «Я тебя люблю», чем поставил меня в тупик. Я не 
знала, следовал