монстрируют поразительное разнообразие в поведении. 
Быстрые (в историческом смысле) перемены, которым в последнее столетие 
подверглись женские роли, свидетельствуют о важности культуры в создании и 
уничтожении гендерных различий. Эти перемены скорее революционного, чем 
эволюционного характера. Например, как может объяснить биология тот факт, что с 
годами все более сокращается разрыв в эффективности выполнения мужчинами и 
женщинами математических и пространственных задач? Как сказали Розенталь и 
Рубин, эти перемены происходят «быстрее, чем перемещается ген» (Rosenthal & 
Rubin, 1982, p. 711).
    Майерс (Myers, 1990) указал еще на один важный контраргумент, касающийся 
социобиологии и гендерных ролей. Мы помним, что для социобиолога 
гендерно-ролевые различия существуют постольку, поскольку способствуют 
выживанию особей данного вида. Однако Майерс заметил, что это положение можно 
легко опровергнуть: действительно, расположись гендерные роли по-иному, они бы 
с не меньшим успехом способствовали выживанию особей. Например, писал он, сила 
и агрессивность у женщин имели полное право сохраниться в ходе естественного 
отбора, так как сильная и агрессивная женщина может лучше защищать своих детей.
    Следует заметить, что, даже если когда-то и существовал особый смысл в том, 
чтобы женщине сосредоточиться на заботе о детях (прежде всего, у нее есть 
молочные железы, а искусственное вскармливание появилось лишь недавно), а 
мужчине — быть агрессивным, это далеко не означает, что такие отличия в 
поведении все еще остаются адаптивными (то есть способствуют выживанию особей). 
Майерс (Myers, 1990) отметил, что мудрость эволюции — это мудрость прошлого, 
она сообщает нам, какие модели поведения были адаптивными в прошлом, но не 
может сказать, остаются ли эти тенденции такими и сегодня. Бем (Bem, 1993), 
возражая социобиологам, обвинила их в том, что они слишком мало внимания 
уделяют возможности человека изменять свое окружение методами культуры и, 
следовательно, менять что-то в самих себе. Она .привела массу примеров, в 
которых культура и технология освободили человека от того, что вначале казалось 
существенными биологическими ограничениями.
    Современное общество ориентировано на информацию, и поэтому физическая сила 
и агрессивность не очень важны для достижения успеха в таком мире (Kenrick, 
1987). Вместе с тем большинство современных женщин заняты еще на какой-либо 
работе помимо домашней, чтобы иметь еду, поддерживать средний уровень жизни или 
реализовать себя. Таким образом, роль единственного опекуна для своего 
потомства уже не является для женщины адаптивной. Сейчас адаптивным поведением 
будет попытка как можно более активно задействовать отцов в воспитании детей. 
Хофман и Хёрст (Hoffman & Hurst, 1990) совершенно справедливо увидели грустную 
иронию в том, что, хотя в большинстве современных обществ изначальные причины 
разделения труда уже давно перестали быть убедительными и совсем не так 
очевидны, как раньше, все продолжает оставаться на своих местах.
    Хотя Фрейд однажды заявил: «Анатомия — это судьба», мы теперь знаем, что 
женщине вовсе не обязательно быть главным опекуном ребенка и даже не 
обязательно иметь детей, а мужчина не обязан во что бы то ни стало быть 
агрессивным. Конечно, тот факт, что у женщины есть матка и молочные железы, 
делает ее более предрасположенной (по сравнению с мужчиной) к родам и заботе о 
младенцах. А тот факт, что мужчина крупнее и сильнее, наталкивает нас на мысль, 
что именно он, а не женщина, предрасположен к физической агрессии. Однако, как 
верно заметил Деглер (Degler, 1990), даже если биологическая или эволюционная 
основа для человеческого поведения существует, это еще не означает, что люди 
должны непременно находиться в ее безраздельной власти. Социобиологи, а именно 
Уилсон (Е.О. Wilson, 1978) и Дональд Саймонс (Donald Symons, 1985), высказывали 
идею, что более устойчивыми к факторам естественного отбора оказывались 
агрессивные полигамные мужчины, чей вклад в продолжение рода заканчивался 
оплодотворением. Но мужчины могут быть моногамными, неагрессивными и 
заботливыми. По словам Деглера (Degler, 1990), не эволюция или естественный 
отбор, а мы сами определяем себе жизненные ценности.
    Мы ни в коем случае, конечно, не пытаемся отрицать роль эволюционного 
прошлого. В самом деле, сильное влияние, которое оказывают на наше поведение 
социальный контекст и культура, может само иметь корни в эволюционных процессах.
 Например, не исключено, что тенденция людей образовывать социальные единицы и 
находиться под влиянием социальной информации выделилась посредством 
естественного отбора, так как больше шансов выжить имели те люди, которые 
существовали в группах и уделяли достаточное внимание поведению окружающих. Мы 
также далеки от того, чтобы отрицать влияние физиологии на поведение человека. 
Действительно, существуют убедительные доказательства того, что до 50% 
личностных особенностей человека передается генетическим путем и что многие 
психические расстройства уходят корнями в физиологию. Однако биология успешнее 
объясняет межиндивидуальные, чем межгрупповые (к примеру, этнические или 
половые) отличия. Короче говоря, биологические аспекты имеют большое значение, 
но есть вещи, играющие гораздо более важную роль в человеческом поведении, чем 
биология. Мы не продвинемся по пути понимания гендера или уменьшения гендерного,
 неравенства, пока не изучим социокультурные контексты, в которых люди живут и 
работают.
Резюме.
    Гендерные стереотипы часто действуют как социальные нормы. Нормативное и 
информационное давление вынуждает нас подчиняться гендерным нормам. Действие 
нормативного давления заключается в том, что мы стараемся соответствовать 
гендерным ролям, чтобы получить социальное одобрение и избежать социального 
неодобрения. Об информационном давлении можно говорить, когда мы начинаем 
считать гендерные нормы правильными, потому что находимся под влиянием 
социальной информации. Мы живем в культуре, где мужчины обычно занимаются 
одними вещами, а женщины — другими, где гендерны