физические проблемы, вызванные переутомлением на работе, насилие в семье и 
рискованное поведение. Рост населения, механизация производства и экономические 
кризисы приводят к тому, что мужчинам становится все более опасно определять 
свою ценность с точки зрения своих финансовых возможностей. Настаивать на этом 
определении мужских качеств — значит обрекать большинство мужчин на неудачу, а 
общество — на необходимость испытывать на себе компенсаторные реакции со 
стороны мужчин. Короче говоря, в современном обществе традиционные роли, 
по-видимому, перестали работать должным образом.
    Еще одним проявлением устарелости традиционных ролей являются разводы. 
Примерно 40% детей в возрасте до 10 лет живут с родителем, находящимся в 
разводе. Как мы заметили ранее, большинство детей вообще не видят своих отцов в 
течение первых трех лет после развода. После развода уровень жизни детей и их 
матерей серьезно понижается (на 73%), в то время как уровень жизни разведенных 
мужчин, как правило, возрастает (на 42%) (Clarke-Stewart & Bailey, 1990). Это 
происходит потому, что законодательная система не требует, чтобы помощь ребенку 
была достаточно весомой и позволяла детям или их матерям иметь уровень жизни, 
равный уровню жизни родителя, которому не приходится опекать ребенка. Женщины 
обычно не могут восполнить эту разницу, поскольку получают меньшую заработную 
плату, и так как они часто отказываются от работы и получения образования ради 
воспитания ребенка, то не могут получить после развода хорошо оплачиваемую 
работу.
    Еще одной проблемой является отсутствие недорогого качественного присмотра 
за детьми. Окин (Okin, 1989) указывает на несправедливость ситуации, когда 
женщины и дети страдают в экономическом отношении намного больше, чем мужчины, 
из-за сложившейся практики распределения обязанностей, принятой по взаимному 
согласию обоими родителями (женщина остается все время дома, а мужчина 
зарабатывает деньги). Она говорит, что одним из преимуществ общества с более 
равноправными отношениями между гендерами может быть то, что разведенные отцы, 
которые принимали равное участие в воспитании своих детей, станут чаще видеться 
с ними и оказывать им большую финансовую поддержку. Кроме того, если женщины не 
отказались от получения образования и профессиональной карьеры лишь в силу того,
 что они вышли замуж или завели детей, они окажутся в более благоприятных 
экономических условиях в случае развода. Негативные последствия развода могут 
быть сведены к минимуму, так как мужья и жены будут решать больше общих 
вопросов и в результате сохранят более прочные и содержательные отношения.
    Воспитывая своих дочерей и сыновей по-разному, мы также оказываем им дурную 
услугу, не готовя их к тем различным ролям, которые им, скорее всего, придется 
исполнять, и ограничивая их профессиональный выбор. Мне приходит на память один 
комик, который сказал, что игрушки и игры девочек учат нас хоть чему-то 
полезному: став взрослым, он никогда особо не жалел о том, что не умеет бить по 
бейсбольному мячу. Мир также стал бы более гармоничным, если бы мужчины и 
женщины обладали как традиционно женскими качествами эмпатии и внимания к 
окружающим, так и традиционно мужскими качествами уверенности и независимости — 
другими словами, если бы социализация людей была направлена на их большую 
андрогинность. Об андрогинности мы говорили в главе 1. Вспомним, что Бем (Bem, 
1975) предположила, что человек с андрогинными характеристиками мог бы 
функционировать более эффективно и в более разнообразных условиях, чем человек, 
обладающий более традиционными мужскими или женскими качествами. В своих более 
поздних работах Бем (Bem, 1981) предупреждает, что концепция андрогинности 
по-прежнему предполагает, что некоторые желательные качества являются 
«мужскими», а некоторые — «женскими» и что именно это разграничение порождает 
гендерные схемы и проецирует гендерную принадлежность на ситуации, которые не 
имеют с ней ничего общего. Идеальной же является такая ситуация, когда эмпатия, 
внимание к окружающим, уверенность и независимость рассматриваются как ценные 
черты личности, но связываются при этом не с женственностью или мужественностью,
 а с общечеловеческими качествами.
Как можно изменить эти ложные представления?
    Мы начали главу 1 с исследования идеи, что основными источниками гендерных 
различий являются социальные нормы и стереотипы, прививаемые нам обществом. Эти 
нормы и стереотипы укоренены в нашей культурной среде, и их можно легко 
обнаружить в литературных произведениях, фильмах, телепередачах, анекдотах и в 
различных видах деятельности, осуществляемой женщинами и мужчинами. Из-за 
желания быть социально корректными и нравиться окружающим люди принимают 
гендерные нормы почти автоматически. Кроме того, как утверждают Басси и Бандура 
(Bussey & Bandura, 1992, p. 1249):
    "Маловероятно, что детям удастся привить эгалитарные (уравнительские) 
стандарты и модели поведения за счет одного лишь воздействия со стороны 
родителей, если эти стандарты и модели не будут одобрять группы сверстников и 
другие значимые элементы в обществе (Weisner & Wilson-Mitchell, 1990). В силу 
избыточной половой сегрегации и сильного давления со стороны сверстников, 
требующего приспособления, стереотипные гендерные стандарты могут быть очень 
устойчивыми и не поддаваться изменениям, если отсутствуют радикальные 
социальные перемены."
    Радикальные социальные перемены, как же их можно вызвать? Как можем мы 
внести в социальные нормы изменения, необходимые для движения в сторону 
гендерно равноправного общества? Какую роль могут сыграть люди в изменении 
социальных ролей? Тойтс (Thoits, 1987) замечает, что человеческие существа — 
это вовсе не роботы, запрограммированные обществом; скорее они — несговорчивые 
актеры, способные стать бунтарями и изменить социальную структуру, если они 
того пожелают. Социальные психологи установили, чт