Шлиман раскопал древнейшие так называемые шахтные гробницы, выдолбленные в 
скале. В гробницах вместе с костями умерших было найдено множество необычайно 
ценных предметов: сосуды, украшения, оружие и, что самое интересное, золотые 
посмертные маски, запечатлевшие для нас усатые и бородатые лица микенских 
владык. Поистине прав был Гомер, говоря о богатых золотом Микенах. Глазам 
изумленного археолога открылись золотые царские короны, украшенные богатым 
орнаментом, бронзовые мечи, инкрустированные серебром и золотом, золотая 
„бижутерия“ в форме бабочек, осьминогов, грифонов, пластинки из золота с 
вытисненными на них звездами, наконец, золотые и серебряные кубки. Но пришло 
время, когда „шахтные гробницы“ перестали удовлетворять микенских правителей, 
могущество которых в конце XIV в. до н. э. значительно возросло. „Шахтные 
гробницы“ их предков оказались теперь в пределах дворцовых укреплений, для себя 
же микенские цари воздвигали величественные „купольные гробницы“, или толосы. 
Среди них археологи выделяют старшие и младшие. К младшим и наиболее пышным 
усыпальницам следует отнести „гробницу Агамемнона“, воспетую польским поэтом 
Юлиушем Словацким. Как в этой гробнице, так и в других поражает прежде всего 
монументальность самой постройки: такой не встречалось и на Крите. Массивные 
двери, высотой более пяти метров, перекрыты сверху двумя громадными каменными 
блоками, один из которых весит, предположительно, 120 тонн. Над блоками 
располагается треугольное отверстие, призванное облегчить нагрузку на дверной 
проем и закрытое порфировой плитой. Внутри усыпальницы обращает на себя 
внимание величественный купол, выложенный из 33 каменных колец, в которых 
первоначально находились бронзовые розетки. Однако собственно склеп, куда вел 
вход из купольного сооружения, был высечен в скале. Подобные „купольные 
гробницы“, или толосы, относятся к позднемикенской эпохе, т. е. к 1400–1200 гг. 
до н. э. Это был период полного преобладания ахейцев в эгейском мире и 
возросшего могущества микенских царей, которые поддерживали непосредственные 
отношения с Египтом».
В отличие от Крита, где очевиден матриархат (почитание Великой богини, схожее с 
культом Великой Матери у малоазийских племен), микенская культура была 
патриархальной; микенцы поклонялись мужскому божеству и чтили предков и 
племенных вождей (базилевсов). По замечанию И. М. Тронского, «микенская эпоха 
сыграла решающую роль в оформлении греческой мифологии. Действие важнейших 
греческих мифов приурочено к тем местам, которые являлись центрами микенской 
культуры, и чем значительнее была роль местности в микенскую эпоху, тем больше 
мифов вокруг этой местности сосредоточено, хотя в позднейшее время многие из 
этих местностей уже потеряли всякое значение. Очень возможно даже, что среди 
греческих героев имеются реальные исторические лица (в недавно разобранных 
документах хеттов прочитаны имена вождей народа „аххиява“, т. е. ахейцев, 
похожие на имена, известные из греческих мифов, — однако чтение и толкование 
этих имен нельзя еще считать вполне достоверными).



Микенская эпоха является исторической базой основного ядра греческих 
героических сказаний, и сказания эти заключают в себе много элементов 
мифологизированной истории, — таков бесспорный вывод, вытекающий из 
сопоставления археологических данных с греческими мифами; и здесь „минувшая 
действительность оказывается отраженной в фантастических творениях мифологии“. 
Мифологические сюжеты, сами по себе зачастую восходящие к гораздо более 
глубокой древности, оформлены в греческом предании на материале истории 
„микенского“ времени. О более древней культуре Крита греческая мифология тоже 
сохранила воспоминание, но уже гораздо более смутное. Блестящие результаты 
раскопок Шлимана и других археологов, отправлявшихся в своей работе от 
греческих преданий, объясняются тем, что в этих преданиях запечатлена общая 
картина соотношений между греческими племенами во второй половине II 
тысячелетия, а также многие детали культуры и быта этого времени.
Отсюда можно сделать вывод, имеющий большое значение для истории греческой 
литературы. Если гомеровские поэмы, отделенные от микенской эпохи рядом 
столетий, все же воспроизводят многочисленные черты этой эпохи, претворив ее в 
мифологическое прошлое, то, при отсутствии письменных источников, это может 
быть объяснено только прочностью эпической традиции и непрерывностью устного 
поэтического творчества от микенского периода до времени оформления гомеровских 
поэм. Истоки греческого эпоса должны быть возведены во всяком случае к 
микенской эпохе, а может быть, и к более ранним временам».
К. Куманецкий добавляет: «Микенские документы — таблички, найденные в 
материковой Греции и на островах — принесли с собой немало открытий и в области 
истории религии, но одновременно поставили исследователей перед новыми 
загадками. В длинном списке богов встречаются Зевс, Гера, Посейдон, Афина и 
Артемида. Не хватает, правда, Аполлона и Ареса, но в Кноссе на Крите им 
соответствовали божества Пеавон (ср. греческий Пеан как одно из имен Аполлона) 
и Энувалиос (ср. Эниалий — эпитет Ареса). Богиней-покровительницей Пилоса 
считалась Потния, или Пани. Неожиданностью для ученых оказалось существование 
женских соответствий: Посейдону — богини Посидеи и Зевсу — богини Дивии, 
которых классическая Греция не знала, подобно тому как не было в классический 
период „жрицы ветров“, упоминаемой в кносских текстах. Но самым большим 
открытием явилось существование уже в ту эпоху культа Диониса, ибо имя это мы 
находим на табличках, но как имя человека, а не бога.
О формах религиозного культа, об обряде жертвоприношения микенские документы 
сообщают много подробностей в связи с культом Посейдона в Пилосе. Кроме того, в