приходил сюда, и он, очень недовольный этими новостями, сам сел в лодку и в 
сопровождении проводника отправился в путь.
      Так случилось, что Бог Грома в то время был зол, и потому море очень 
взволновалось. Спустя несколько дней шторм стал таким сильным, что грозил 
вскоре потопить лодку. Сопровождающий дайнагона рискнул заметить:
      — Сильный ветер, высокие волны и раскаты грома — это все знаки гнева Бога 
Грома, которого мой хозяин, по-видимому, разозлил, собираясь вытащить дракона 
из глубин и отнять у него драгоценный камень. Из-за дракона разыгрался этот 
шторм, и было бы неплохо моему господину помолиться.
      А поскольку дайнагон тоже не на шутку был испуган, нет ничего 
удивительного в том, что он с готовностью согласился последовать совету своего 
проводника. Он помолился никак не меньше тысячи раз, каясь в своем глупом 
желании сразить дракона и смиренно обещая оставить повелителя глубин в покое.
      Шторм утих, и тучи растаяли, но ветер все еще оставался таким же сильным, 
как и раньше. Сопровождающий сказал, однако, своему господину, что ветер 
правильный и дует прямо в сторону их дома.
      Наконец они достигли побережья Акаси, в провинции Харима. Но дайнагон, 
все еще больной и сильно напуганный, решил, что они приплыли в какую-то дикую 
землю, улегся в лодке, жалобно стеная и отказываясь выйти даже тогда, когда 
правитель этого края сам вышел поприветствовать его.
      Когда наконец дайнагон понял, что они пристали вовсе не к дикой земле, он 
сошел на берег. Нет ничего удивительного в том, что его появление вызвало 
улыбку на лице правителя — это был жалко выглядящий и весьма расстроенный 
господин, продрогший до костей, с распухшим животом и глазами, тусклыми, как 
две терновые ягоды.
      Наконец дайнагона доставили в паланкине домой. Когда его принесли, хитрые 
слуги смиренно рассказали свои истории о том, как они потерпели неудачу в охоте 
на дракона. На что дайнагон им отвечал:
      — Вы правильно сделали, что вернулись с пустыми руками. Дракон этот, без 
сомнения, дружен с самим Богом Грома, и кто бы ни решил наложить руки на 
драгоценный камень, что покоится на шее дракона, подвергает себя большому риску.
 Сам я тяжело перенес тяготы моего путешествия, и перенес их зря, не получив за 
это никакой награды. Кагуя-химэ похищает души мужчин и разрушает их тела, а раз 
так, никогда больше я не посещу ее дом и никогда не прикажу это вам.
      В заключение можно сказать, что, когда жены и наложницы услышали о 
приключениях своего господина, они смеялись, пока не заболели бока, а 
разноцветную бахрому, которой он приказал украсить кровлю своего дворца, 
растащили вороны, нить за нитью, чтобы выстлать ею гнезда.
      Раковина ласточки
      Достаточно сказать, что история тюнагона Исоноками-но Маро тоже 
тривиальная и что поиски целебной раковины ласточки, как и поиски его 
предшественников, оказались тщетными.
      Сватовство микадо
      К тому времени слава о красоте Кагуя-химэ достигла двора и самого микадо, 
которому очень хотелось взглянуть на нее. Как-то раз призвал он к себе старшую 
придворную даму по имени Накатоми-но Фусако, чтобы та пошла и посмотрела на 
дочь старика Такэтори, а затем доложила ему, правду ли гласит молва.
      Однако, когда Фусако добралась до дома старика Такэтори, Кагуя-химэ 
отказалась видеться с ней. Так что придворной даме пришлось вернуться ко двору 
и доложить об этом микадо. Тогда микадо послал за стариком Такэтори и приказал 
тому привести Кагуя-химэ ко двору, чтобы он смог, наконец, ее увидеть, и 
добавил:
      — А если уговоришь Кагуя-химэ пойти на службу во дворец, будешь носить 
головной убор чиновника пятого ранга.
      У старика Такэтори было очень доброе сердце, и он лишь мягко журил дочь 
за такое странное поведение. И хотя ему хотелось почестей двора и, возможно, в 
глубине души он мечтал о ранге, нужно сказать, что в первую очередь он помнил о 
своем долге отца.
      Вернувшись домой, он обсудил все с Кагуя-химэ, и та ответила ему, что 
если ей и придется идти ко двору микадо, то это неминуемо приведет ее к смерти. 
И добавила:
      — Цена ранга благородства моего отца — смерть его ребенка.
      Старика очень поразили ее слова, и он опять отправился ко двору, где 
смиренно и поведал решение дочери.
      Микадо, не привыкший к отказам, задумал хитрый план. Он приказал 
организовать охоту, но таким образом, чтобы он мог появиться около дома старика 
Такэтори и, по возможности, увидеть девушку, которой безразличны желания 
императора.
      В день, когда состоялась охота, микадо неожиданно вошел в дом старика. Не 
успел он это сделать, как удивился странному свету, исходящему из комнаты. А 
внутри была не кто иная, как Кагуя-химэ.
      Микадо подошел и дотронулся до рукава девушки, которым она быстро 
прикрыла лицо. Хотя она и быстро это сделала, он успел мельком заметить 
потрясающую красоту девушки. Впечатленный божественной красотой и не обращая 
внимания на ее протесты, он приказал подать паланкин. Но когда его принесли, 
Кагуя-химэ внезапно исчезла. Император, поняв, что имеет дело с бессмертной 
девушкой, воскликнул:
      — Все будет так, как ты пожелаешь, девушка; но умоляю, прими свой обычный 
облик, чтобы можно было опять наслаждаться твоей красотой.
      И тогда Кагуя-химэ появилась опять. Когда микадо уже собирался уходить,