Читая эти письма, Лайонел скрежетал зубами.
– Проклятый Сура-Сен! – бормотал он. – Он всегда затмевал меня, но теперь я 
покажу ему… мой рык парализует его… приятно будет посмотреть, как он корчится у 
моих ног!

Повар вручил Сура-Сену письмо своего хозяина в тот момент, когда правитель 
Бенареса разговаривал с бедным поэтом из далекой страны.
– Разумеется, я с удовольствием послушаю ваши стихи, – заверил Сура-Сен поэта,
 – но сначала я хотел бы прочесть письмо.
По мере прочтения лицо его становилось все более хмурым.
– Можно мне прочесть мою поэму сейчас? – спросил поэт. – Она короткая.
– К сожалению, сейчас у меня нет времени, – ответил Сура-Сен, – моему другу 
Лайонелу нужна моя помощь, я должен идти. Но я обещаю, что выслушаю вас завтра 
в этом же месте, в этот же час.
Затем Сура-Сен повернулся к повару.
– Где Лайонел? – спросил он. – Отведи меня к нему.
– Он недалеко, государь, – ответил повар, указывая на ближайшие заросли.
Тут послышался оглушительный рев, и Лайонел с быстротой молнии прыгнул на 
Сура-Сена. Через секунду он уже уносил свою сотую жертву в лесную чащу.
– Что это было? – спросили ошеломленные стражники повара, снова обретя дар речи.
 – Кто ты? Что за письмо ты вручил нашему королю? Откуда ты явился?
– О, ничего особенного, – ответил повар, пожимая плечами. – Мой хозяин – 
волшебник. Он хотел продемонстрировать королю Сура-Сену свои чудесные 
способности. Прошу вас, не беспокойтесь, продолжайте веселиться. Завтра ваш 
король вернется.
– Да, да, – вмешался поэт, – он дал мне слово чести, что завтра выслушает меня. 
Думаю, этому волшебнику действительно нужна помощь – когда король читал письмо, 
его лицо омрачилось.
Воспользовавшись тем, что стражники принялись расспрашивать поэта, повар 
незаметно ускользнул и направился в лес. Здесь, возле ямы с пленными, он нашел 
своего господина и Сура-Сена.

– Ты проливаешь слезы, словно женщина, – насмехался Лайонел над Сура-Сеном, – 
потому что пришел твой последний час! Ты – трус! А еще твердил, что человек 
должен жить так, чтобы он мог покинуть этот мир в любой мир без сожалений и 
колебаний. Ты – просто лицемер!
– Лайонел, уж ты-то должен был хорошо изучить меня, – ответил Сура-Сен. – Я 
никогда не стал бы плакать о самом себе.
– Тогда откуда эти слезы? Не по мне же ты плачешь, в самом деле.
– Конечно, не по тебе, Лайонел! Можешь мне поверить.
В глубине души Лайонел почувствовал боль, видя, как Сура-Сен вместо того, чтобы 
вымаливать себе пощаду, насмехается над своим похитителем. Ситуация 
разворачивалась не так, как предполагал Лайонел: хотя на глазах Сура-Сена 
блестели слезы, он, по-видимому, не собирался сдаваться без боя. И разве можно 
было предсказать исход этого боя?
В Таксиле, вспоминал Лайонел, наши борцовские схватки всегда заканчивались 
ничьей. И шахматные матчи. И фехтование.
«Зато у меня есть одно преимущество перед Сура-Сеном, – подумал он, – это мой 
рык». Но тут же засомневался, что это единственное преимущество может 
перевесить все остальное. Ему вспомнилось сочинение Сура-Сена по военной 
тактике: «Если враг нападает на тебя с криком, встреть его молчанием, а когда 
он наступает молча, кричи. На хитрость нужно отвечать хитростью. Неожиданная 
атака врага поначалу даст ему преимущество, с другой стороны, она же выявит его 
слабости, которыми следует воспользоваться».
Возможно, подумал Лайонел, Сура-Сен как раз прибег к уловке и его слезы – всего 
лишь притворство.
Чем больше он размышлял, тем больше сомневался в том, что одержал над своим 
бывшим другом победу. «Что будет, если мы сойдемся в рукопашной схватке? – 
думал Лайонел. – Он сделает так, что мы оба упадем в яму, а там мне придется 
бороться уже не с одним человеком, а с сотней, и уж друзья Сура-Сена проследят, 
чтобы я не издал даже писка».
А пленные между тем узнали голос своего короля, и из ямы раздался дружный крик:
– Сура-Сен победит! Правитель Бенареса победит!
Лайонел немедленно опустился на четвереньки и, приблизив лицо к яме, издал 
оглушительный рев, от которого согнулись деревья и содрогнулись скалы. Но этот 
рев не заглушил победную песнь, доносившуюся из глубокой ямы.
– Значит, так, – сказал Лайонел самому себе, – мой рык утратил свою силу. 
Остается прибегнуть к обману. – И, повернувшись к Сура-Сену, сказал: – Скажи 
мне правду: своими слезами ты хочешь вызвать у меня жалость или отвлечь мое 
внимание?
– Лайонел, – ответил Сура-Сен после долгого молчания, – ни один человек в 
здравом уме не станет просить пощады у зверя. А ты сам низвел себя до такого 
положения. Ты знаешь, кто я: правитель Бенареса, принц священного города, 
защитник бедных, покровитель сирот. Разве может такой человек, как я, просить 
пощады у обезумевшего зверя, поправшего все человеческие законы?
– Значит, ты хочешь отвлечь мое внимание?
– Вздор! Разве человеческие слезы могут отвлечь внимание дикого зверя?
– Тогда почему же ты плачешь? Скажи мне, и я окажу тебе милость: отпущу тебя на 
сутки под честное слово. Поклянись на своем мече, что завтра в этот же час ты 
вернешься сюда безоружный и без войска.