Судхин Гхош 

Легенды и предания древней Индии

Индия издавна поражала воображение путешественников причудливыми храмами, 
загадочными культами, яркой природой и таинственными отшельниками. А сказки 
этого древнего народа – ключ к его сердцу, в них удивительным образом 
сочетается наивность и лукавство. Сообразительный юноша обманывает глупого духа,
 принцесса Майя спасает своего мужа от ужасной змеи, и они обретают счастье, а 
четверо мудрецов, странствующих по свету в поисках лучшей доли, теряют все 
из-за своей жадности. Собрание этих сказаний познакомит вас с множеством 
колоритных персонажей, которые откроют вам мир, где торжествует любовь и добро…



…Если исчезнет волшебство,
В мертвый лес превратится наш мир.
Бхавабхути



Пальван-борец

Жил некогда борец по имени Пальван, и был он человеком горячим.
– Я нисколько не боюсь демонов, – заявил он как-то на рыночной площади. – А что 
до гномов и гоблинов, – продолжал он, – то я готов сыграть с ними в мяч.
– А что ты скажешь о злых духах? – спросили жители деревни, столпившиеся вокруг.
 – Не побоишься ли встретиться с духами, живущими в лощине Страха?
– А что это за духи? – полюбопытствовал Пальван. – И что такого страшного в 
лощине Страха?
– Ты, конечно, слыхал про лощину Страха, – ответили жители деревни, – это 
пустынная дорога между Дастипором и Бастигунджем.
Пальван пробормотал, что слышал что-то об этих двух городах, но не имеет ни 
малейшего понятия о лощине Страха, населенной злыми духами.
– Дорога, связывающая два города, – объяснили жители деревни, – проходит через 
лощину.
– Вообще-то дорогой ее назвать трудно, – добавил кто-то. – Она вся разбита. 
Вьется мимо страшных обрывов и глубоких ущелий, а местами проходит под 
нависающими утесами, с которых срываются камни, угрожая путникам.
– Отлично! – воскликнул Пальван. – Пройти по этой дороге все равно что 
переплыть реку, кишащую черепахами-людоедами и крокодилами – пожирателями скота.
 Черепах и крокодилов я не боюсь, не испугают меня и камни.
– Но ты услышал только половину истории, – сказали жители деревни и рассказали 
Пальвану, что, хотя все эти обрывы и обвалы опасны, они не идут ни в какое 
сравнение со сверхъестественными существами – злыми духами.
– Духи – ужасные существа, питающиеся человечиной. Они подстерегают путников и 
убивают их. И самое страшное, что они способны принимать любой облик, чтобы 
завлечь доверчивого человека в западню.
– Проходя по лощине, – сказал продавец манго, – ты можешь встретить корову или 
верблюда. «Что здесь делает корова?» или «Чей это верблюд?» – удивишься ты. Но 
не успеешь ты моргнуть, как корова или верблюд обернется исполином, который 
нападет на тебя.
– А еще, – добавил торговец дынями, – чудовище может принять облик одного из 
твоих друзей и попросит глоток воды, а потом вдруг обернется вампиром и высосет 
у тебя всю кровь до последней капли.
– Другими словами, – прервал Пальван жителей деревни, – вы не знаете, как 
выглядят духи. Что ж, я немедленно отправляюсь в лощину Страха. Когда вернусь, 
расскажу вам про ваших пожирателей человечины.
– Не говори глупостей! – воскликнули собравшиеся. – Отправляться одному в 
лощину – верная гибель.
Но Пальван заупрямился. Окончательно он вышел из себя, когда вся деревня 
запричитала:
– Ты всего лишь борец, куда тебе тягаться с духами?
– Уж не знаю как, но я справлюсь с ними, – огрызнулся Пальван. – Из первого же 
встреченного духа я сделаю чучело.
Он повернулся и поспешил прочь из деревни, не взяв с собой ничего, кроме 
небольшого свертка, который одна добрая вдова сунула ему в карман.
В этот крошечный мешочек она положила щепотку соли и яйцо.

Открыв сверток и увидев гостинцы вдовы, Пальван улыбнулся. Эта добрая женщина 
слыла чудачкой. Она кормила своих кур красной чечевицей, свеклой и другим 
странным кормом, чтобы получать яйца с красным желтком. «Нужно было 
поблагодарить ее, – вздохнул Пальван. – Ее дочь – самая красивая девушка в 
деревне. Но теперь, пожалуй, поздно – я почти добрался до лощины Страха».
И тут Пальван услышал, как кто-то окликает его по имени.
– Дружище Пальван! – послышался голос. – Ты сбился с пути. Так ты, чего доброго,
 заблудишься. Это я, твой друг Дулал. Иди сюда!
Пальван сразу понял, что его зовет не кто иной, как дух. Он немедленно 
насторожился, но, притворившись беспечным путником, закричал в ответ:
– Где же ты, дорогой Дулал? Уже темно, и я не вижу тебя. Иди же сюда и покажи 
мне дорогу!
Дух, принявший облик Дулала, тут же оказался рядом с Пальваном.
– Ага! – сказал Пальван. – Вот и ты! А ведь я тебя знаю, дорогой дух, – ты 
лживый плут, прикинувшийся Дулалом. Как же мне повезло, ведь тебя-то я и ищу. И 
ты знаешь почему.
– Вовсе нет, – ответил дух, немало удивленный смелостью Пальвана. Редко ведь 
встретишь путника, который не задрожит от одного упоминания о злых духах, а 
этот говорит, что ему повезло! Вот чудеса! – Вовсе нет, – повторил дух, – я не 
знаю, зачем ты искал встречи со мной.
– Это говорит о том, – фыркнул Пальван, – что ты туп как пробка. Ты не умеешь 
читать мысли человека, а значит, пользы от тебя никакой. Но все же даже глупый 
дух лучше, чем никакой. Поэтому я рад тебе. Что до меня, то я – борец, которому 
нет равных. Я могу с легкостью справиться с крокодилом – пожирателем скота, а 
от черепахи-людоеда мокрое место оставлю. Но по правде говоря, мне надоело 
испытывать свою силу на живых существах. Желаю сразиться со сверхъестественным 
существом. Теперь ты понимаешь, зачем я пришел в лощину?
От такого нахальства дух даже дар речи потерял. Он внимательно оглядел нашего 
деревенского борца и, наконец, промолвил:
– Вообще-то, между нами говоря, на силача ты не похож.
– Не суди по внешнему виду, – ответил Пальван. – Взять хоть тебя. Ты выглядишь 
как Дулал, но это не мешает тебе быть лживым духом. А теперь я тебе докажу, что 
таких силачей, как я, еще поискать. Вот, – сказал Пальван, поднимая с земли 
булыжник, – возьми камень. Видишь, он сухой. А я говорю, что внутри его – влага.
 Сожми камень посильней, и сам убедишься, что я прав.
Дух взял камень и попробовал сжать его, но после нескольких бесплодных попыток 
вернул камень Пальвану со словами: «Это невозможно!»
– Нет ничего проще, – сказал Пальван, положив камень в карман, а затем 
незаметно вытащив вместе с ним яйцо. – Вот погляди! Сейчас я сожму камень, и из 
него польется кровь.
Треск яичной скорлупы походил на хруст раздавливаемого камня, а красный яичный 
желток, сочившийся между пальцами Пальвана, был похож на кровь.
– Видишь, внешность обманчива!
Дух был так поражен увиденным, что не заметил, как Пальван избавился от яичной 
скорлупы, забросив ее вместе с камнем в кусты. Затем юноша поднял с земли 
пригоршню темной гальки.
– Вот, – сказал он, – сейчас я опять покажу тебе свою силу, а также способность 
видеть все насквозь. Возьми эту гальку и скажи мне, что ты видишь.
Дух взял камешки и, внимательно осмотрев их, вернул Пальвану, заявив, что, хотя 
он неважно видит в темноте, на его взгляд, ничего особенного в этих камешках 
нет.
– Так ты еще и куриной слепотой страдаешь, – насмешливо улыбнулся Пальван. – 
Сейчас действительно темно, но не настолько, чтобы не увидеть чудесные свойства 
этих камешков. Да будет тебе известно, что они содержат соль. Раскроши их между 
пальцами, и сам увидишь.
Дух взял камешки и снова испытал свою силу, но опять безрезультатно. В конце 
концов он вынужден был признать, что нет у него дара видеть свойства вещей и 
раскрошить гальку он не в состоянии.
– Вот жалость-то, – заметил Пальван. – Дай-ка мне камешки. Я думал, мне повезло,
 когда встретил тебя, а теперь вижу, что рано я радовался. Что толку бороться с 
таким слабаком, как ты, да еще в темноте? Да я тебя в два счета на лопатки 
положу.
Продолжая болтать, Пальван сунул камешки в карман, а вместо них достал щепотку 
соли, полученную от вдовы.
– А теперь, – сказал он, растирая соль между пальцами, – попробуй на вкус 
раскрошенную гальку и скажи, есть ли в ней соль.
Дух сделал как было велено и не на шутку встревожился: Пальван оказался прав. 
«Что же будет, – подумал дух, – если этот необыкновенный человек вздумает 
померяться силами со мной?» Сбежать, обернувшись животным, дух не мог: Пальван 
сразу предупредил, что, если тот вздумает сделать что-нибудь подобное, он его 
сразу убьет.
– Между нами говоря, – сказал Пальван несколькими минутами ранее, – я знаю, что 
духи вовсе не бессмертны, но, даже если бы это было так, я бы хотел взять тебя 
в плен и привести в деревню. Мои друзья никогда не видели духа и, уж конечно, 
хотели бы посмотреть на него. Но играть нужно по правилам. Раз ты плохо видишь 
в темноте, я не буду бороться с тобой сегодня.
В таких обстоятельствах, подумал дух, лучше всего будет втереться к юноше в 
доверие, привести его к себе домой и уложить спать. «А уж потом, – сказал себе 
дух, – я от него мокрое место оставлю».
И он вкрадчиво сказал Пальвану:
– О господин, я знаю духов, которые были бы только рады, если бы их пленил 
такой могучий борец, как ты. Другие были бы счастливы стать твоими верными 
слугами. Но я слишком ничтожен и не заслуживаю твоего внимания. Однако раз уж 
Провидение подарило мне счастье встречи с тобой, могу ли я просить тебя почтить 
своим присутствием мое скромное жилище? Это совсем рядом. В моем доме ты 
сможешь отдохнуть, а наутро продолжишь свой путь и приведешь в деревню столько 
духов, сколько пожелаешь.
– Дружище дух, – ответил Пальван, – я, пожалуй, приму твое приглашение. Но учти,
 я очень вспыльчив и не потерплю дерзостей. Больше того, я умею читать мысли 
также ясно, как вижу кровь или соль в камнях. Поэтому остерегись строить 
недобрые планы.
Дух поклялся головой вождя своего племени, что имеет самые добрые намерения и 
будет свято чтить законы гостеприимства. Затем он узкой тропинкой привел своего 
гостя в большую пещеру, залитую светом, который излучали груды драгоценных 
камней.
– Добро пожаловать, – сказал он, – в мое скромное пристанище. Но каким бы 
бедным оно ни было, здесь ты найдешь все, что тебе нужно. Позволь мне показать 
тебе мое жилье.
Узкий вход вел в просторные коридоры, высеченные в скале. Здесь были просторные 
комнаты, наполненные зерном и самыми разными товарами, взятыми у ограбленных 
караванов. Здесь же, в пещере, белели груды костей, говорившие о том, что дух в 
самом деле питается телами путников, обманом завлеченных в пещеру.
– Хватит ли тебе этого, чтобы насытиться? – спросил дух Пальвана, втаскивая 
мешок риса размером с лодку. – Человек, наделенный такой силой, наверное, и 
аппетитом не обижен.
– Это правда, – ответил Пальван, – но я – профессиональный борец, и мой 
наставник научил меня умеренности. Я ем один раз в день, и пища моя скромна – 
всего лишь одна овца и мешок риса. Перед тем как отправиться в путешествие, я 
подкрепился, поэтому ужинать не стану. Однако, уважая законы гостеприимства и 
дружбы, я возьму горсточку риса. Только одну горсточку.
– Я должен сварить тебе рис, – сказал дух. – Ты в отличие от меня вряд ли ешь 
сырую крупу или мясо. Вот котел, – продолжал он, выудив посуду из груды 
награбленного товара. – Я пойду принесу немного дров и разожгу очаг на кухне, а 
ты пока набери воды вот в это.
И дух протянул Пальвану огромную кожаную бутыль, сделанную из шкур нескольких 
быков.
Наш борец дождался, пока хозяин уйдет за дровами, и попробовал дотащить 
чудовищную бутыль до ключа, бившего в углу пещеры. С большим трудом Пальвану 
удалось сдвинуть бутыль с места, и тут он задумался – как же ему удастся 
дотащить до кухни бутыль, наполненную водой? «Я и пустую бутыль едва могу 
сдвинуть с места, – сказал себе Пальван, – а чтобы донести до кухни бутыль с 
водой, потребуется не меньше сотни таких, как я».
Лучше всего, решил Пальван, прорыть канавку в полу пещеры от источника до кухни.
 Он вооружился инструментом, напоминающим лопату. Идея была вовсе не плоха, а 
инструмент достаточно прочен, чтобы дробить камень. Но чтобы проделать в полу 
желоб длиной около тридцати метров, а именно таким было расстояние от источника 
до кухни, требовалось время. За час Пальвану удалось пройти всего несколько 
метров.
– Чем это ты занимаешься? – прорычал дух, увидев Пальвана с лопатой. – Я просил 
тебя набрать немного воды, чтобы сварить горсточку риса, а ты до сих пор 
торчишь тут. Разве так трудно наполнить бутыль водой и принести ее на кухню?
– Конечно, нетрудно, – ответил Пальван. – Если бы я хотел показать тебе свою 
силу, я бы принес не одну бутыль, а целую дюжину. Но в качестве доказательства 
своей дружбы я решил сделать вот что… – И Пальван показал на канавку, которую 
он начал долбить в полу. – Я делаю это в знак признательности за твое 
гостеприимство. По этой канавке вода придет прямо в кухню. Это избавит тебя от 
необходимости бегать туда-сюда с громоздкой бутылью. Но прошу тебя, оставь меня 
одного, я должен закончить работу и, если потребуется, проработаю всю ночь.
– Вздор, – нетерпеливо заворчал дух, схватил бутыль и наполнил ее водой. – Я 
сам принесу воды. А по закону гостеприимства я не могу позволить тебе провести 
ночь без сна. Как только закончишь ужин, отправляйся в постель, а завтра, если 
пожелаешь, можешь рыть свой канал хоть весь день.
Пальван поздравил себя с чудесным спасением и с готовностью последовал за своим 
хозяином на кухню.
Он как следует поел и улегся в постель из груды одеял и подушек. Но хотя 
постель была мягкой, Пальван не сомкнул глаз. Страх и тревога терзали его.
А дух, едва улегшись, сразу заснул и захрапел. Пальван потихоньку встал и 
положил на свою кровать огромный булыжник, накрыв его одеялом. Со стороны 
казалось, что юноша мирно спит в своей постели. Сам Пальван на цыпочках прошел 
через пещеру и спрятался за занавесью, чтобы посмотреть, что будет делать дух. 
А тот проснулся с первыми лучами солнца и направился к постели гостя, таща 
палку размером с хорошую мачту. Размахнувшись, он со всей силы ударил палкой по 
тому месту, где, как он думал, была голова Пальвана. Не услышав ни звука, дух 
ухмыльнулся, думая, что лишил своего гостя жизни. Но чтобы убедиться наверняка, 
он нанес еще шесть ударов, столь же сильных, как и первый. Потом, 
удовлетворенный, дух снова лег в постель и заснул.
Пальван прокрался к своей кровати, убрал камень и застонал:
– Дружище дух! Что за странные насекомые водятся у тебя в пещере? Жук разбудил 
меня хлопаньем своих крыльев. Я насчитал семь хлопков. К счастью, он не укусил 
меня, но изрядно надоел.
Услыхав голос Пальвана, дух пришел в ужас, а когда он услышал, что семь 
страшных ударов юноша принял за хлопанье крыльев насекомого, ужас сменился 
паникой. «Этот могучий силач, – подумал дух, – мокрого места от меня не 
оставит». И не говоря ни слова, он выскочил из пещеры и побежал прочь, оставив 
Пальвану все награбленные сокровища.
Юноше понадобился целый караван верблюдов из Дастипора и стадо мулов из 
Бастигунджа, чтобы вывезти из пещеры свои богатства. Он возместил убытки 
владельцам караванов, сумевшим спастись из рук духа, и у него еще осталось 
достаточно добра, чтобы сделаться очень богатым человеком.
– У духа, – объявил Пальван, вернувшись в деревню, – нет своего облика, но это 
поистине устрашающее чудовище. Он могуч, как исполин, и сварлив, как гоблин.
Затем Пальван отправился к вдове, давшей ему крошечный сверток с яйцом и 
щепоткой соли. Он поблагодарил женщину и попросил у нее руки ее дочери.
– Если бы не вы, матушка, – сказал ей Пальван, – я бы стал пищей духов в тот 
самый миг, как вступил в лощину Страха. Мне еще повезло, что попался такой 
глупый дух.



Круг вокруг трона

С незапамятных времен Бенарес славился своими брахманами, быками и парчой. 
Бенаресские брахманы были самыми правоверными, бенаресские быки мычали громче 
других, а бенаресская парча была прекраснейшей в мире. А надо сказать, что до 
того, как на трон взошел король Брахма-Датта, мастерам, ткавшим парчу, не 
дозволялось владеть землей в городе Бенаресе, и виной тому были брахманы. «Эти 
мастера, – говорили брахманы, – простые ткачи, низшая каста. У них нет ни ума, 
ни образования. Если позволить им селиться в городе, их глупость заразит воздух.
 Пусть живут на окраинах и занимаются своим ремеслом там – подальше от центра 
города».
И вот однажды, когда король Брахма-Датта восседал на своем троне, принимая 
прошения своих подданных, к нему подбежал премьер-министр и прошептал:
– Государь! Случилось нечто ужасное! К нам прибыл удивительный монгольский 
посол.
– Что же тут ужасного? – спросил король. – Пригласи посла войти. Я готов 
принять его. Почему ты так напуган? В конце концов, он такой же посол, как все 
прочие.
– Но монгольский посол, – объяснил премьер-министр, – отличается от прочих. Он 
желает передать вам послание знаками. И это меня больше всего беспокоит.
– Что ж, – ответил король, – да будет так. Пусть он передаст послание сегодня, 
а ответ мы дадим ему завтра. Это лучшее, что мы можем сделать в таких 
обстоятельствах. Думаю, наши мудрые брахманы сумеют понять язык знаков. Однако 
невежливо заставлять посла ждать. Пригласи его.
Премьер-министр ушел и вскоре вернулся в сопровождении монгольского посла. 
Внимание всех, кто находился в зале, было приковано к главному входу. Всем 
хотелось посмотреть на необычного посла, который собирался объясняться знаками.
Посол вошел в зал и поклонился. Он не вымолвил ни слова, но взял кусок красного 
мела и начертил на полу большой круг, центром которого был королевский трон.
– Его превосходительство вернется завтра в этот же час за ответом, – объявил 
переводчик, сопровождавший посла.
– Интересно, – пробормотал король.
– Интересно, – эхом отозвались придворные, а премьер-министр гладил бороду, 
недоуменно глядя на красный круг.

Позже, оставшись наедине с премьер-министром, король Брахма-Датта спросил:
– Каков же смысл этого послания?
– Государь, – ответил премьер-министр, – я думаю, посол хотел сказать, что ваш 
трон – это центр вселенной, а ваш трон – трон владыки вселенной.
– Вздор, – рассмеялся король. – Я не столь глуп, чтобы поверить, будто монголы 
отправили посла через горы и пустыни только затем, чтобы передать мне такое 
послание. Может быть, это объявление войны. Но какой же ответ нам дать завтра?
Премьер-министр поправил чалму, подумал некоторое время, поглаживая бороду, а 
затем признался, что сказать ему нечего. Он обратился к самым ученым брахманам, 
но и они были озадачены не меньше.
– Мы не имеем дела с загадками, – ответили брахманы. – Наше дело – толковать 
священные книги. Ступай и посоветуйся с быками: может, они дадут ответ.
– И что же, обратился ты к быкам? – с улыбкой спросил король.
– О да, – ответил премьер-министр, – но они вообще не дали ответа!
– Я так и думал. А как насчет ткачей?
– Государь, да ведь они еще глупее, чем брахманские быки!
– Может, ты и прав, – сказал король. – А может, и нет. Ступай и посоветуйся с 
ткачами. Мы должны приготовить наш ответ к завтрашнему утру. Иначе… сам 
понимаешь… – Король не закончил фразу.
Премьер-министр кивнул. Он прекрасно понял, что имеет в виду король: если к 
рассвету они не найдут ответ, премьер-министр потеряет свой пост. Брахма-Датта 
был человеком слова.
И напуганный премьер-министр поспешил к ткачам.
Но те словно сквозь землю провалились! Изгнанные из города, они вскоре покинули 
и его окраины. Бедный премьер-министр буквально сбился с ног. Он призвал 
стражников и велел им спрашивать каждого жителя Бенареса и его окраин о смысле 
монгольского послания, но в ответ стражники получали от бенаресцев только 
озадаченные взгляды. Никто не знал ответа. Загадка очерченного вокруг трона 
круга осталась нерешенной.
Премьер-министр был в отчаянии, он молился, когда вошедший стражник доложил:
– Кажется, я нашел человека, который знает ответ.
– Где? – воскликнул премьер-министр, вскакивая на ноги. – Где же он? Немедленно 
веди его сюда.
– Это не так-то просто, господин, – пробормотал стражник. – Характер у него не 
из легких: это единственный ткач, живущий на окраине Бенареса. И он 
отказывается войти в город, пока сам король не пригласит его.
– Наглец! – проворчал премьер-министр. – Скажи мне, почему ты решил, что этому 
дерзкому человеку известен ответ? Ты же сказал, он – ткач, а все ткачи, по 
обыкновению, непроходимо глупы. Я думаю, глупость его не уступает его 
нахальству. Он, должно быть, непроходимый тупица.
– Напротив, господин, – возразил стражник. – Этот человек показался мне 
чрезвычайно умным. Войдя в его дом у реки, я увидел колыбель, которая качалась 
сама по себе.
– Это любопытно.
– То же самое я сказал себе. Потом я подумал, что стоит, пожалуй, увидеть 
хозяина дома. Я открыл дверь, ведущую в коридор, сам собой зазвонил колокольчик.

– Что же случилось потом? – спросил премьер-министр.
По словам стражника, коридор вел в сад на заднем дворе. Там, у реки, на клочке 
земли росла кукуруза, а склонившаяся над ней ива качала ветвями, отгоняя птиц.
– И подумайте только, – сказал стражник, – ведь ветра-то не было. Дерево будто 
само раскачивало ветками. И я снова сказал себе: «Это любопытно». Оглядевшись, 
я крикнул: «Эй! Есть кто дома?» – и чей-то голос ответил: «Я в мастерской».
– Не мог бы ты рассказывать покороче? – нетерпеливо спросил премьер-министр. – 
Ты говорил с ним? Что он сказал?
– Он сидел у ткацкого станка и следил за его работой. Он сделал станок, 
работавший сам по себе – с помощью течения реки. Река качала детскую колыбель, 
принуждала звенеть колокольчик, двигала ветви ивы и заставляла работать ткацкий 
станок. И я сказал себе: «Да, это тот человек, который мне нужен!» Я рассказал 
ему о круге, что монгольский посол очертил вокруг трона.
– Изобретатель механических игрушек! – фыркнул премьер-министр, но любопытство 
взяло верх. – Каков же был его ответ?
– Ткач рассмеялся, похлопал меня по плечу и сказал: «Ступай и приведи сюда 
короля, тогда я дам ответ». – «Ты хочешь, чтобы сам король пришел сюда?» – 
воскликнул я. А он ответил: «Премьер-министр тоже сгодится, поспеши». И вот я 
здесь.
– Проводи меня к нему, – сказал премьер-министр. Теперь он был уверен, что ткач 
действительно незаурядный человек. – Нам нельзя терять ни минуты.

Выслушав рассказ премьер-министра, ткач весело рассмеялся, а потом успокоил его,
 сказав, что утро еще не наступило.
– Но войди в мое положение! – воскликнул премьер-министр. – Я дрожу от страха. 
Не столько за себя, сколько за честь Бенареса. Не разгадать загадку 
монгольского посла! Какой позор! Прошу тебя, скажи верный ответ – и ты получишь 
все, чего пожелаешь. Наш король Брахма-Датта – человек слова.
– Не тревожься, премьер-министр, – повторил ткач. – Приходи завтра перед 
рассветом и получишь свой ответ.
На следующее утро, явившись к ткачу, премьер-министр застал его за странным 
занятием – ткач складывал в мешок разные предметы: кости для игры в бабки, 
маленькую скрипку, грецкие орехи и небольшую клетку с парой ручных воробьев.
– Для чего это? – спросил удивленный премьер-министр.
– Для монгольского посла, – ответил ткач. – Это наверняка озадачит его.

Пение труб возвестило о прибытии монгольского посла. Он вошел в тронный зал и 
поклонился королю. На этот раз он сел, глядя на короля, а его спутник и 
переводчик обратился к владыке с просьбой дать ответ на загадку.
– От имени нашего милостивого повелителя, – объявил премьер-министр, – ответ 
даст наш друг, почтенный ткач из Бенареса.
При этих словах ткач встал и положил на пол рядом с послом кости для игры в 
бабки. Премьер-министр и остальные придворные затаили дыхание: каков же 
правильный ответ на загадку круга, очерченного красным мелом? Между тем 
монгольский посол презрительно взглянул на кости, встал и черным мелом (или то 
был уголь?) начертил вокруг трона круг меньшего размера, а затем вернулся на 
свое место.
Теперь все внимание было приковано к ткачу: что же сделает он? А ткач достал из 
мешка скрипочку и принялся наигрывать веселую мелодию. В ответ монгольский 
посол достал из кармана пригоршню зерен и рассыпал их на полу. Ткач немедленно 
открыл клетку с воробьями и выпустил их на волю. Птицы в мгновение ока склевали 
зерно.
Посол бросил на пол оплечье от своей кольчуги, а ткач воткнул в него пару 
иголок. Посол и его спутник взяли иголки в руки и внимательно осмотрели их, 
затем покачали головами и поклонились друг другу. Ткач достал грецкие орехи и 
протянул один послу, тот с легкостью расколол орех пальцами.
Премьер-министр и придворные ахнули: орех оказался пустым, внутри была лишь 
капля воды. Придворные нахмурились: уж не хочет ли ткач унизить короля Бенареса,
 угостив посла испорченным орехом? Но ткач лишь подмигнул им. Посол встряхнул 
орех, и капля воды вдруг развернулась в тончайший шелковый платок длиной десять 
метров и десять метров шириной.
Монгольский посол помрачнел и встал. Он поклонился королю, сложив руки в 
индийском жесте прощания, а ткач положил ему в ладонь два грецких ореха. 
Переводчику он протянул один орех.
Затем посол и его спутник, не вымолвив ни слова, покинули королевский дворец.

Когда трубы, возвещавшие отъезд посла, умолкли, король Брахма-Датта подозвал к 
себе ткача и сказал:
– Ты разгадал загадки монголов. Проси чего пожелаешь. Но заклинаю тебя – скажи, 
что же означали эти знаки. Никто из моих придворных не знает ответа.
– Государь, – ответил ткач, – разгадка проста. Красный круг, очерченный вокруг 
твоего трона, означает угрозу, монгольский посол спросил: «Что вы будете делать,
 если монгольская армия окружит ваше королевство?» Моим ответом были кости для 
игры в бабки. Тем самым я сказал: «Кто вы в сравнении с нами? Дети».
– А что означал маленький черный круг?
– Он говорил: «Каков будет ваш ответ, если монголы прибегнут к тактике 
выжженной земли и подойдут к стенам города?» Наигрывая веселую мелодию, я 
ответил: «Чепуха!» Посол рассыпал на полу зернышки, символизирующие 
многочисленную монгольскую армию, а я ответил: «Даже с небольшим войском мы 
разобьем ваши орды». – «Даже если наши воины будут под защитой кольчуг?» – «Да, 
даже тогда. А если вы не верите мне, господин посол, оцените качество стали, из 
которой сделаны мои иглы». И на этом, государь, конфликт был исчерпан.
– А зачем тебе понадобились грецкие орехи? – поинтересовался король.
– Только для того, чтобы сказать: «Народ, рождающий мастеров, способных соткать 
шелковый платок в десять квадратных метров, похожий на каплю воды, способен 
изготовить оружие, которое справится с любой кольчугой». В трех других орехах 
тоже спрятаны отрезы бенаресского шелка – это дары монгольскому правителю. Как 
говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Думаю, монгольский 
правитель не поверит ни единому слову своего посла, если тот не представит 
доказательств. Поэтому я дал ему отрезы шелка, которые любой может купить на 
базарах Бенареса.
– Что ж, – сказал король, – а теперь назови свою цену. Ты спас мою честь и 
славное имя Бенареса. Что ты хочешь за это?
Ткач не попросил ни золота, ни драгоценных камней, но пожелал, чтобы его и его 
собратьев по ремеслу уравняли в правах с брахманами и священными быками.
С тех пор и повелось, что лучшие ткачи Индии живут в Бенаресе, а величайший из 
поэтов Бенареса, Кабир, стал ткачом, чтобы заработать себе на хлеб. «Мудрость 
ученого – в размышлениях в часы досуга, – сказал Кабир, – а мудрость 
ремесленника – в совершенном владении своим ремеслом».



Четыре искателя удачи

Жили как-то в Вишнупуре четыре студента-аскета, и связывала их крепкая дружба. 
Двенадцать лет подряд они изучали грамматику и еще двенадцать потратили на то, 
чтобы научиться толковать священные книги. По истечении этого времени друзья 
превратились в поистине ученых людей, но положение их было незавидным: за время 
учебы кошельки изрядно опустели, а денежных поступлений в ближайшее время не 
предвиделось. И вот они собрались, чтобы решить, как заработать себе на хлеб.
– Вишнупур, – пожаловался один, – неподходящее место для таких, как мы. Наука 
здесь не в чести. Посмотрите на людей! Они тратят свое время и деньги на 
петушиные бои, гонки ишаков, поездки на слонах и прочие глупости. Им даже в 
голову не придет пригласить ученого человека для толкования мудреных пассажей в 
священных текстах или объяснения тонких грамматических проблем в гномической 
поэзии.
– Ах, – вздохнули остальные, – еще меньше они думают о том, что ученому 
человеку надо что-то есть. Эти невежи достаточно богаты, чтобы прожигать 
состояния, делая ставки на иностранных борцов, но стоит местному грамматику 
попросить хоть монетку, и они тут же начинают жаловаться на бедность.
– Да, – продолжал первый ученый, – они с радостью опустошат свои сундуки с 
золотом ради вульгарной танцовщицы, но пожалеют для нас корку хлеба. Давайте 
покинем Вишнупур и отправимся на поиски счастья.
– Ты прав, – хором ответили друзья и тут же процитировали отрывок из священного 
писания, подтверждающий справедливость принятого решения.
– Давайте же покинем это место как можно скорее, – решили друзья. Но перед тем, 
как отправиться в путь, они решили посоветоваться с одной мудрой женщиной в 
надежде, что она укажет им дорогу.
Эта полуслепая и глухая как пень старуха считалась вещуньей, в совершенстве 
владевшей искусством магии. Как только четверо друзей переступили порог ее дома,
 она пробормотала:


Какой смысл в учености,
Коли ей не сопутствует ум.


Едва ученые открыли рот, старуха сказала:
– Почему бы вам не поискать счастья здесь, в Вишнупуре?
– Нет, матушка, – ответил первый ученый, – мы должны навсегда оставить Вишнупур,
 ибо этот город населен лицемерами.
– Это скопище змей, погрязших во грехе, – добавил второй.
– Притон лжецов, – сказал третий мудрец.
– Добродетель здесь отправляют на бойню! – воскликнул четвертый.
И все вместе они взмолились:
– Заклинаем тебя, матушка, помоги нам! Судьба жестока к нам. Подскажи нам 
способ быстро разбогатеть, ибо мы голодаем.
– Ах, боже мой, – пробормотала старуха, ставя на стол пищу и воду. – Поверьте 
мне, бедняги,


Состояние, нажитое за день,
За день и уйдет.


А что до судьбы, то кому, как не вам, ученым людям, знать:


Усилия, предпринятые человеком,
Сродни подарку судьбы.


Но раз уж вы решили навсегда покинуть Вишнупур, я дам каждому из вас по 
волшебному перу. Ступайте по дороге, ведущей к северному склону Гималаев. Там, 
где упадет перо, его хозяин найдет сокровище. Не сжимайте перья слишком крепко 
или слишком слабо и помните мое последнее напутствие:


Идите, но не заходите слишком далеко,
Будьте смелы, но не опрометчивы,
Иначе, как и тот странник,
Вы испытаете жар и холод…


Друзья поступили так, как советовала мудрая старуха.
Не успели они отойти далеко от города, как перо первого ученого выпорхнуло у 
него из рук и опустилось на землю. В этом месте оказались большие залежи меди.
– Богатства здесь хватит на всех, – воскликнул первый друг, – к чему идти 
дальше?
– Не будь глупцом, – ответили остальные, – на медной руде много не заработаешь. 
Отправимся дальше и посмотрим, что будет. Мы едва начали наше путешествие. 
Может быть, ты слишком слабо сжимал свое перо. Естественно, что оно выпало у 
тебя из рук.
– В таком случае, – сказал первый ученый, – вы можете идти дальше, а я останусь 
здесь и подожду вашего возвращения.
И вот три мудреца отправились в путь. Вскоре на землю упало второе перо.
– Остановимся здесь, – сказал его хозяин, – здесь много серебряной руды. Друзья 
мои, возьмите себе серебра столько, сколько нужно, и приведите нашего бедного 
товарища, который восседает на груде никому не нужной меди.
– Ты так же глуп, как и он! – воскликнули двое других. – Разве можно назвать 
серебро настоящим сокровищем? Мы должны идти дальше, чтобы найти что-то 
действительно стоящее.
– Хорошо, – ответил второй ученый, – я останусь здесь.
Двое друзей отправились дальше, и один вскоре обрел свое сокровище – золотые 
самородки. Четвертый мудрец упорно продолжал свой путь, сжимая перо и говоря 
себе: «Уж я-то наверняка найду залежи драгоценных камней. Один крошечный 
драгоценный камень стоит груды золота».
Он шагал все дальше и дальше, пока не дошел до местности, покрытой вечными 
снегами. Днем здесь было нестерпимо жарко, а ночью царил леденящий холод. 
Ученый все шел и шел и, наконец, вступил на плато, покрытое льдом. Здесь он 
увидел человека, истекающего кровью: железный венец с шипами охватывал его 
голову, впиваясь в череп. Зрелище было ужасное. Ученый поспешил подойти к 
страдальцу и спросил:
– За что ниспосланы тебе такие страдания? Могу ли я помочь тебе? Но сперва 
скажи мне – есть ли здесь вода, я умираю от жажды.
Услышав это, человек рассмеялся, а железный венец слетел с его головы и туго 
охватил голову ученого.
– Теперь, – ухмыляясь сказал человек, – ты знаешь ответ. Когда-то я сам пришел 
сюда с пером в руке и увидел здесь несчастного, истекающего кровью. В тот самый 
миг, когда я спросил, что он делает в этом богом забытом месте, его венец стал 
моим. Жди здесь, пока не придет очередной искатель сокровищ.
– Но эта боль нестерпима! – воскликнул четвертый мудрец. – Я не выдержу долго, 
скоро я умру.
– Не беспокойся, – ответил человек, – так легко ты не умрешь. Те, кого 
наказывают боги, умирают в назначенный час. А теперь прощай! По пути домой я 
расскажу твоим друзьям о случившемся с тобой.
А трое товарищей, напрасно прождав своего друга, уже спешили к плато. По дороге 
они встретили человека, освободившегося от своего венца, и услышали от него о 
судьбе своего друга.
– Раз у вас нет больше перьев, – сказал человек, – вы не можете помочь другу. 
Лучшее, что вы можете сделать, – поделить между собой свои сокровища – медь, 
серебро и золото. Используйте богатство наилучшим образом.
– Но мы не отметили места, где находятся рудники, – заикаясь, сказали друзья. – 
Как же мы теперь найдем их?
– В этом-то все и дело! Как и я, вы не дали старой мудрой женщине из Вишнупура 
закончить историю о глупом страннике, который испытал жар и холод, потому что 
опрометчиво зашел слишком далеко.



Как принцесса Майя получила свою награду

Престарелый король Мандхата из Шравасти был вдовцом и больше всего гордился 
своими дочерьми – Мадри и Майей. Принцессы были хороши собой и похожи как две 
капли воды – ведь они были близнецами. Однако нравом они отличались.
Мадри редко покидала дворец и проводила дни напролет, сплетничая со своими 
подругами обо всем, что происходило при дворе. Ее сестра Майя, напротив, 
постоянно твердила о странствиях и о том, как ей нравилось учиться в Бенаресе – 
необычное занятие для принцессы. Среди прочих наук, которые Майя освоила в 
Бенаресе, был язык животных: жители Шравасти и не слыхивали о таком.
И вот что еще интересно: каждое утро Мадри кланялась отцу, свидетельствуя свое 
почтение такими словами: «Славься, о король! Да здравствует повелитель 
Шравасти!» Майя же приветствовала отца так: «Доброе утро, дорогой отец! Твоя 
награда!»
Слова эти крайне раздражали короля, он стал ворчать на Майю. А однажды 
совершенно вышел из себя, когда смех дочери нарушил его послеобеденный сон.
– Что случилось? – сердито спросил король. Он думал, что принцесса Майя смеется 
над ним. – Разве не может человек спокойно подремать после обеда? Неужели мой 
храп так рассмешил тебя?
– Отец, – ответила Майя, – я смеялась вовсе не потому, что ты храпел.
– Тогда над чем же?
– Я случайно подслушала разговор двух муравьев, ползущих по твоей постели.
– Подумать только, как ты умна! Тебе известен даже язык муравьев! И что же они 
сказали?
Сначала Майя не хотела рассказывать отцу об услышанном, но король настаивал, и 
принцесса уступила. Муравьи, сказала она, разговаривали о своих семейных делах. 
У обоих были взрослые дочери и ни одного жениха на примете.
– Один из муравьев, – продолжала Майя, – сказал другому: «Готов поспорить, 
король устроит великолепный пир по случаю свадеб своих дочерей и на этот пир 
соберутся муравьи со всей страны. Среди них-то мы и найдем женихов для своих 
дочерей». А другой муравей ответил: «Что ж, будем надеяться. Но что меня больше 
всего удивляет, так это спокойствие короля. Как он может спокойно спать, когда 
под крышей его дома живут две незамужние дочери?» Эти слова, – сказала Майя, – 
мне и показались смешными.
– Гм… – пробормотал король, повернувшись на бок и притворившись, что снова 
засыпает. – Гм… – повторил он, закрыв глаза. Но сон уже улетучился.

На следующее утро, выслушав обычные приветствия своих дочерей, король призвал 
своего главного советника и сказал ему:
– С принцессой Майей что-то происходит. Она проявляет непочтительность и 
заслуживает наказания. Что ты об этом думаешь? И не смотри на меня так, будто 
оглох.
– Это очень деликатный вопрос, – пробормотал главный советник.
– И какие у тебя мысли по этому поводу? Разве ты не мой главный советник, не 
главный советник государства? Если я не могу обсудить этот вопрос с тобой, к 
кому же еще мне обратиться?
– Если бы королева была жива, она бы дала вам лучший совет.
– Но королева умерла, – прервал его король. – Она умерла двадцать лет назад, 
подарив жизнь дочерям.
– Вот и ответ, ваше величество. Ваши дочери выросли, они больше не девочки, они 
юные девушки. Пора выдать их замуж.
– Выдать замуж! – простонал король. – Легче сказать, чем сделать. Где, 
по-твоему, я найду для них женихов?
Главный советник пробормотал что-то об опытных свахах, у которых всегда 
наготове список подходящих кандидатов.
– Гм! – сказал король и тяжело вздохнул. – Вряд ли кто-то из них согласится 
взять в жены принцессу без порядочного приданого, а моя казна пуста.
Главный советник забубнил о бедняках и о том, как их дочери находят себе 
женихов, но не успел он закончить фразу, как король снова заговорил:
– Скажи мне, мой мудрый советник, почему поведение Майи так отличается от 
поведения ее сестры? Обе родились под одной звездой, в одно время, похожи как 
две капли воды.
– Может быть, потому, что они отличаются складом ума, подобно тому, как 
отличаются отпечатки их пальцев. Я думаю, принцессу Майю нужно как можно скорее 
выдать замуж.
На этот раз король не прерывал своего слугу, и советник, воспользовавшись этим, 
закончил свою мысль:
– Для такой умной молодой девушки, как принцесса Майя, лучше иметь бедного мужа,
 чем вообще не выйти замуж.
– Гм… – сказал король и отослал советника, чтобы обдумать все в одиночестве.
Однако чем больше он думал, тем больше ему казалось, что принцесса Майя 
действительно вела себя крайне непочтительно и заслуживает наказания. Эта мысль 
преследовала короля. На следующее утро, когда принцессы явились 
поприветствовать отца, король задержал Майю и объявил ей:
– Что ж, дорогая, сегодня ты получишь свою награду. Я все решил – на закате ты 
выйдешь замуж за первого встречного. Не хочешь ли ты что-нибудь сказать?
Но принцесса Майя была так поражена этим внезапным решением отца, что на 
мгновение потеряла дар речи.
– Возле храма побирается один прожорливый нищий из Аванти. Он был первым, кто 
попался мне на глаза сегодня утром, когда я выглянул из окна. Он и станет твоим 
мужем, а сразу после свадьбы вы покинете мое королевство.

И вот в наказание за свое поведение принцесса Майя была выдана замуж за нищего 
попрошайку, нашедшего себе временный приют под крышей храма Деви в Шравасти. 
Приданого у Майи не было, только украшения, которые были на ней. Посаженым 
отцом на свадьбе был главный советник.
Король был слишком сердит на Майю, чтобы присутствовать на ее свадьбе. Однако 
несколько дней спустя, немного остыв, он спросил главного советника:
– Что, этот нищий из Аванти надеялся получить большое приданое?
– Нет, государь.
– Разве он не знал, что я хочу наказать Майю? Он сказал что-нибудь?
– Да, государь. «Я получил свою награду, – сказал он, – и я благодарен. Теперь 
я со своей женой отправляюсь в путь». Он и принцесса Майя уже покинули Шравасти.

– А что же сказала моя сестра? – вмешалась принцесса Мадри. – Она выглядела 
очень несчастной?
– Судя по выражению ее лица, – ответил главный советник, – она была довольна.
– Майя просто из упрямства притворялась счастливой, – сказал король. – Но разве 
она не просила передать что-нибудь Мадри? Какое-нибудь предупреждение?
Главный советник пробормотал, что вряд ли стоит повторять теперь прощальные 
слова Майи, тем более что она теперь на пути в чужую страну. Однако 
настойчивость короля сделала свое дело, и советник сказал, что перед отъездом 
Майя просила передать сестре слова, которые ей не мешало бы повторять почаще:


Лучше выйти замуж за нищего,
Чем прозябать в одиночестве в королевском дворце.


– Это просто поговорка, – тут же добавил советник, – игра слов. Не обращайте на 
них внмания.
– Глупая поговорка, – фыркнула принцесса Мадри. – Учеба в Бенаресе вскружила 
Майе голову.
– Вот именно, – согласился король. – Посмотрим теперь, как ученость поможет ей 
заработать на хлеб.

Оказалось, однако, что нищий, за которого Майя вышла замуж, вовсе не был нищим. 
Он не был ни бродягой, ни попрошайкой, странствующим от одного храма к другому. 
Он вырядился в лохмотья, признался Майе ее муж, потому что стыдился самого себя.

– Стыдился! – воскликнула Майя. – Но чего именно?
Но в горле бедняги словно ком застрял. Майя, наделенная добрым сердцем, подошла 
к мужу и нежно сжала его руки в своих ладонях.
– Шепни мне это на ухо, – сказала она, – и позволь облегчить твою ношу. Скажи 
мне, что заставляет тебя стыдиться?
– Я стыжусь своей неизлечимой прожорливости, – ответил муж. – Ни один врач не в 
силах помочь мне. У меня волчий желудок. Я ем за десятерых.
– К какому врачу ты обращался? Достаточно ли он опытен?
– Видишь ли, дорогая жена, я посетил по меньшей мере дюжину докторов. Мой отец 
пригласил самого известного в Аванти врача, чтобы тот осмотрел меня. Но ни один 
из них не нашел средства, которое бы исцелило меня.
– Но что же случилось? – спросила Майя. – Почему ты покинул родной дом?
– Однажды, – объяснил муж, – известный врач, положив в свой карман солидный 
гонорар, заявил, что его, видимо, подменили в детстве и на самом деле он – сын 
нищего, потому и не может насытиться. «Единственный способ исцелиться, – сказал 
врач, – признаться себе в этом». И вот я нарядился в лохмотья и ушел из дома.
– Твои родители просили тебя оставить дом?
– Нет, напротив, они выгнали врача, даже не дав ему договорить. Я ушел из дома 
тайком. Лучшее, что я мог делать, – стать попрошайкой, ходить от храма к храму 
и надеяться, что в конце концов это исцелит меня.
– Не волнуйся, – сказала Майя, дослушав рассказ мужа. – Я исцелю тебя. Дай мне 
несколько дней, чтобы все обдумать.
Майя еще раз вспомнила все, сказанное мужем, и пришла к выводу, что он не может 
быть подкидышем – ведь в таком случае он должен был страдать от обжорства с 
самого детства, а это было не так. Его проблемы начались с того дня, когда он, 
будучи совсем юным, отправился со своей свитой на охоту и, утомившись, заснул в 
лесу, возле большого муравейника. «Мой свекор, – размышляла Майя, – должно быть,
 состоятельный человек. Иначе он не отправил бы моего мужа на охоту с дюжиной 
слуг. Кроме того, как бы он пригласил в Аванти врачей со всей страны, если бы 
не мог себе этого позволить? А теперь мой муж пытается скрыть от меня свое 
истинное положение, опасаясь, как бы я не заставила его вернуться домой до 
исцеления. Что ж, очень хорошо, я избавлю его от обжорства, а потом посмотрим, 
что будет».

Однажды во время своих странствий Майя и ее муж набрели на большой муравейник, 
расположенный на берегу озера. Майя решила остановиться здесь на какое-то время.
 «Проблемы у моего мужа начались, когда он заснул близ муравейника, – подумала 
Майя. – Может быть, этот большой муравейник позволит мне разгадать загадку».
– Дорогой, – сказала она мужу, – давай отдохнем немного в тени этих манговых 
деревьев. Отсюда открывается прекрасный вид. Ты выглядишь усталым, я должна 
накормить тебя. Здесь неподалеку есть город, я пойду туда и куплю немного еды.
– Разве ты не хочешь, чтобы я пошел вместе с тобой? – спросил муж.
– Я бы очень хотела этого, но ты и вправду выглядишь усталым. И потом, женщине 
не нужна компания, если она хочет продать свой браслет. Приляг здесь, в тени, 
вздремни, а я отправлюсь в город и куплю все, что нам нужно.
– Тогда поспеши. Я подожду тебя здесь, под манговыми деревьями.
– Я не задержусь, – пообещала Майя и отправилась в город.

Сделав покупки, Майя вернулась к озеру, возле которого она оставила мужа. Он 
крепко спал, повернув голову к муравейнику. Вдруг из его рта показалась голова 
змеи, жадно глотавшая воздух. Сначала змея была толщиной с нитку, но постепенно 
она становилась все толще и, наконец, превратилась в настоящую кобру. Майя 
увидела, что из муравейника выползла другая змея, видимо, с той же целью – 
подышать воздухом.
Майя затаила дыхание и постаралась получше укрыться за деревом. Поскольку она 
понимала язык животных, она напрягла слух, чтобы услышать, о чем беседуют между 
собой две кобры.
А две змеи тем временем приблизились друг к другу, глаза их горели яростью.
– Ах ты негодяйка, – прошипела кобра из муравейника, – как ты смеешь мучить 
несчастного принца? Ты превратила его в нищего! Посмотри, как он исхудал – 
настоящий мешок с костями. Ты хуже червяка. Даже слизняк сам находит себе 
пропитание, а ты слишком ленива для этого. Ты пожираешь все, что попадает в рот 
принца, если так пойдет и дальше, он умрет от голода. Ты просто ничтожество!
– На себя посмотри! – прошипела в ответ другая змея. – Скажешь, ты лучше? Как 
ты можешь скрывать от других клад, спрятанный в этом муравейнике? Какую пользу 
ты приносишь, укрывая несметные сокровища? Ты ведь не питаешься ими, правда? Да 
ты просто завидуешь мне!
– Завидовать такому ничтожеству, как ты! Придумай что-нибудь получше! Какая 
жалость, что никто не догадался дать принцу пожевать горсточку семян черной 
горчицы и тем убить тебя!
– Ах, как жаль, – ответила другая змея, – что никто не знает простой способ 
убить тебя: нужно всего лишь вылить на муравейник ведро горячего уксуса!

Думаю, вы догадались, что случилось потом. Майя, подслушавшая разговор, сделала 
так, как говорили змеи. Она исцелила мужа при помощи семян черной горчицы, а 
вылив на муравейник ведро уксуса, добыла несметные сокровища – приданое, 
которым могла бы гордиться любая принцесса в мире.
Оказалось, что ее мужем был не кто иной, как принц Аванти. И теперь, 
исцелившись от своего недуга, он вместе с женой поспешил домой, где их приняли 
с большим почетом.
Так принцесса Майя получила свою награду. Память о ней долго будет жить в 
народе, ведь именно Майя придумала известную поговорку:


Старайся жить своим умом
И за добро платить добром.





Щедрый скряга

Жил-был в Раджгире торговец по имени Махаджани, проповедовавший трезвый образ 
жизни.
– Никогда в жизни, – клялся он, – я не возьму в рот ни капли спиртного.
Трезвенником он был вовсе не по религиозным соображениям, а по одной простой 
причине: будучи невероятно богатым, Махаджани был столь же невероятным скрягой.
«Если я налью себе, – думал он, – другие непременно захотят присоединиться, а 
всех поить никаких денег не хватит».
От одной мысли о «других» у Махаджани сжималось сердце, и немудрено – ведь он 
был главой гильдии, а стало быть, приятелей и коллег у него было много.
– Поить всех за свой счет, – бормотал он себе, – это же сущее разорение.
Отец Махаджани, добрый человек, оставил сыну баснословное состояние. Благодаря 
этому наследству и всеобщему уважению, которым пользовался отец, вскоре после 
его смерти Махаджани избрали главой гильдии. В тот день жена Махаджани сказала 
мужу:
– Дорогой, двери дома главы гильдии должны быть открыты для людей. Время от 
времени мы должны приглашать в гости членов твоей гильдии и их жен, а также 
других важных людей.
– Только через мой труп, – холодно ответил Махаджани. – Пока я жив, даже не 
думай зазывать кого-то сюда. Все эти увеселения лишь опустошают кошелек. А я 
этого не люблю.
Жена запротестовала. Она напомнила Махаджани, что, когда его отец был жив, все 
было по-другому.
– Ведь тогда ты не чурался развлечений, – сказала она.
– И когда ты только поумнеешь? – фыркнул Махаджани. – Тогда я вынужден был 
притворяться, что мне нравится все, что делает старик. Я знай себе помалкивал. 
Иначе – кто знает? – он мог лишить меня наследства и оставить все свое 
состояние городу или гильдии. Сейчас дело другое – я не желаю просаживать 
деньги на всякие вечеринки и прочую чепуху.
Жена Махаджани промолчала. А что еще она могла сделать? Она восхищалась многими 
добродетелями своего свекра и больше всего его искренней щедростью и 
гостеприимством. Поэтому она очень расстроилась, слыша рассуждения супруга.

Со временем скупость Махаджани только возрастала. Однажды он заявил жене, что 
отныне она должна печь пудинг без изюма.
– А что не так с изюмом? – удивилась жена.
– Из винограда делают вино, – ответил муж, – а что такое изюм? Это высушенный 
виноград. Я знаю людей, пристрастившихся к виноградному вину. Это настоящие 
пьянчуги. Поэтому не спорь со мной – отныне никакого изюма. Кроме того, он 
стоит кучу денег.
Несколько дней спустя Махаджани заявил, что финики хуже самых опасных 
наркотиков, ведь финиковое вино погубило немало достойных торговцев.
– Вино превратило их в свиней, – сказал Махаджани. – Теперь они проводят все 
свое время в компании таких же пьяниц, как они сами. Мне становится дурно при 
одном взгляде на финики. К тому же они стоят кучу денег.
Таким образом Махаджани каждый день вычеркивал из меню какой-нибудь продукт. 
Все с большей неохотой он выдавал жене деньги на хозяйство и даже сократил ее 
карманные расходы. Испугавшись, что муж сходит с ума, бедная женщина заложила 
некоторые из своих украшений, чтобы посоветоваться с известными специалистами 
по умственным расстройствам по поводу скупости своего супруга.
– Когда мы поженились, – всхлипывала женщина, – он таким не был. Тогда он был 
очень похож на своего отца – такой же веселый и щедрый. Каждый день он покупал 
мне подарки и всегда помогал нуждающимся. А сейчас муж совершенно переменился. 
Он больше не смеется и перестал давать мне деньги. Что с ним происходит? Для 
кого он копит все это богатство? У нас нет детей.
Затем женщина поведала, что Махаджани нарушил традиции своего рода, основанные 
еще его предками, которые раздавали милостыню неимущим. Он выгонял за ворота 
нищенствующих монахов.
– И это в доме, – продолжала женщина, – откуда никто никогда не уходил с 
пустыми руками! Сейчас его интересует только золото, и ничего, кроме золота. 
Однажды он обменяет на золотые слитки сам дом. Откуда такое ненасытное 
стремление к накопительству?
Специалисты задали женщине еще несколько вопросов, а затем, посовещавшись между 
собой, заявили:
– Твоего мужа укусил золотой жук. У нас нет лекарства, которое могло бы 
исцелить его. Если хочешь, можешь пожаловаться королю.
– В том-то все и дело, – прошептала женщина, вытирая глаза. – Я не хочу 
скандала.

Что касается работы, Махаджани выполнял ее так же хорошо, как и прежде. Только 
самые близкие ему члены гильдии заметили некоторые странности: при заключении 
сделок Махаджани проявлял все большую безжалостность, а рабочий день его 
становился все длиннее.
Однажды с Махаджани произошло нечто необычное. Он возвращался домой из летнего 
дворца, где король давал аудиенцию. Проходя мимо полуразвалившегося трактира, 
он увидел деревенского парня. Тот весело смеялся и напевал себе под нос:


Пью, когда хочу,
И пою, когда хочу.


– Вот странно! – сказал себе Махаджани. – Судя по виду этого человека, он беден 
как церковная мышь, еле сводит концы с концами, а посмотри-ка – смеется и 
распевает веселые песни. Что-то тут не так. У него наверняка где-то припрятана 
куча золота, может быть, она даже больше моей. Но как, как ему удалось добыть 
такое богатство? Откроет ли он мне свой секрет?
Махаджани завистливо вздохнул и остановился, глядя на человека. Судя по всему, 
тот явился издалека – он был покрыт пылью с головы до пят, а вместо одежды были 
лохмотья. Рядом с ним лежали корзины и бамбуковый шест. По всему видно было, 
что человек этот – простой носильщик, устроивший себе короткий отдых на обочине.
 Он то и дело наподнял свою кружку дурно пахнущим напитком из кувшина, 
закусывая издающей столь же неприятный аромат сушеной рыбой, и, судя по всему, 
получал от этого удовольствие.
Удивление Махаджани все возрастало.
«Может быть, – думал он, – это изменивший свой облик Кубера, бог богатства. 
Пути богов неисповедимы. Он появляется в самых неожиданных местах, чтобы помочь 
тем, кто этого заслуживает. Говорят же – внешний облик обманчив. Самый богатый 
джайн, которого я знаю, ходит босиком, а из одежды на нем – одна набедренная 
повязка. Может, этот человек и выглядит как простой носильщик, но я уверен, что 
он им не является. Иначе разве стал бы он распевать веселые песни».
Махаджани приблизился к бедняку и почтительно поклонился. Носильщик жестом 
пригласил Махаджани присесть рядом и отведать его напитка. Наш глава гильдии 
заколебался. Увидев это, носильщик весело пропел:


Холла хо! Холла хо!
Посмотрите-ка на этого бирюка!


Неумеренную веселость подвыпившего носильщика наш скряга истолковал в свою 
пользу. Наверняка бог Кубера хочет помочь ему, подумал Махаджани. И снова 
поклонившись носильщику, он спросил, есть ли в этом мире что-то дороже золота.
– Домашнее пиво, – ответил носильщик, – а уж после пива – золото.
– Но где же отыскать золото?
– Да прямо тут, – ответил захмелевший носильщик, растянувшись на скамейке и 
устало зевнув. Прежде чем уснуть, он пробормотал что-то о прелести сельской 
жизни и о том, что в городе немудрено заблудиться. – А горожане, – прибавил он,
 – все поголовно плуты и мошенники.
Махаджани поспешил домой.
– Что случилось, дорогой? – встревоженно спросила жена. – Почему ты так поздно? 
Ты такой бледный! Тебе нездоровится?
Но Махаджани лишь невнятно пробормотал что-то и попросил оставить его в покое. 
Он удалился в свою комнату, лег на постель и принялся стонать.
– Что с тобой? – не унималась жена. – Хочешь, я помассирую тебе спину? Может 
быть, у тебя опять приступ ревматизма?
– Прошу тебя, женушка, – простонал Махаджани, – принеси мне домашнего пива. Я 
уверен, оно исцелит меня.
Эта просьба буквально ошеломила женщину. Она не поверила своим ушам. Но 
Махаджани все повторял и повторял свою просьбу, и жена разрыдалась: у нее не 
было денег даже на еду, а муж хочет, чтобы она отправилась в какой-то трактир 
за пивом! Что же ей делать?
– Это слова самого бога Куберы, – твердил Махаджани, – мы должны последовать 
его совету. Пожалуйста, сделай так, как я прошу. Это очень серьезно. Ради всего 
святого, не трать время напрасно.
Чем настойчивее Махаджани спроваживал жену в трактир, тем больше она медлила. 
Ей казалось странным, что муж решил испробовать для лечения ревматизма такое 
странное лекарство. Раздраженный муж повторил, что сам бог богатства 
посоветовал ему выпить кувшин пива близ старого трактира на окраине Раджгира. 
Поскольку сам он не решается отправиться за пивом из опасения, что кто-нибудь 
увидит его на улице со спиртным, жена должна купить пива и поставить кувшин под 
акацией.
– Если тебе хоть сколько-нибудь дорог твой муж, ты немедленно пойдешь и купишь 
пива, – втолковывал жене Махаджани. – Спрячь кувшин в кустах возле акации. 
Старый трактир найти легко.
Не давая жене вымолвить хоть слово, Махаджани выпроводил ее из дома.
– Если ты не поспешишь, – сказал он, – Кубера откроет свой секрет кому-нибудь 
другому, и мы лишимся богатства. Я уверен, что стоит мне выпить кувшин пива и 
съесть пару сушеных рыбин, бог покажет мне место, где спрятано сокровище. 
Возьми деньги и, прошу тебя, нигде не задерживайся по пути, не вступай в 
разговор с этой болтушкой, женой нашего соседа. И кстати, сдачу можешь оставить 
себе, купишь какое-нибудь украшение.
«Это просто безумие», – подумала про себя жена Махаджани, но сделала так, как 
велел ей супруг.

Спустя некоторое время Махаджани, выпив крепкого пальмового вина, отправился 
прямиком в летний дворец короля. Поскольку он был уважаемым главой гильдии, о 
его приходе тут же доложили королю, и тот сразу принял Махаджани.
– Что привело тебя сюда в неурочный час, глава гильдии? – спросил король.
– Я пришел, государь, потому что очень обеспокоен. Я не сплю ночами: в моем 
доме лежит груда золотых слитков. Я хотел бы отдать золото вам, и чем скорее 
это будет сделано, тем лучше. Соблаговолите приказать, чтобы его немедленно 
перенесли в королевскую сокровищницу.
– О нет, – сказал король, ибо из государственных соображений он не мог взять 
золото. Поблагодарив Махаджани, король предложил ему использовать свое 
сокровище так, как тот сочтет нужным. Отец Махаджани щедро жертвовал деньги на 
благотворительность, и сын мог бы поступить так же. – Я очень ценю ваше 
предложение, – добавил король, – и, хотя я не могу принять ваш подарок, все 
равно хочу поблагодарить вас.
– Как будет угодно вашему величеству, – ответил Махаджани. – Я принял решение: 
этот миллион я раздам нуждающимся. Глашатаи сегодня же возвестят об этом.

Вернувшись домой, Махаджани созвал всех своих слуг, привратников, садовников и 
объявил, что если какой-либо человек, похожий на него, Махаджани, явится в дом 
и объявит себя их господином, его следует хорошенько поколотить и выбросить вон.

– Наверное, вам трудно в это поверить, – сказал Махаджани, – но уверяю вас, 
этот тип хитер как лиса. Он во всем походит на меня, копирует мои жесты, мою 
походку. Не дайте этому наглецу обмануть себя.
– Но кто же он? – спросили удивленные слуги.
– Должно быть, это безработный актер. Я заметил его отражение в зеркале в 
королевском дворце. Он стоял позади меня, словно тень. Но когда я обернулся, 
чтобы разглядеть его, он исчез, спрятался за колоннами.
Затем Махаджани поднялся на второй этаж и приветствовал жену лучезарной улыбкой.

– Дорогая, – сказал он, – я больше не бледен как полотно, не правда ли? Я был 
только что в летней резиденции его величества, он дал мне разумный совет: 
лучшее лекарство от скупости – щедрость. Что ты об этом думаешь?
– Ты можешь позволить себе быть щедрым, – ответила жена. – Можешь поделиться с 
другими частью своего богатства. Ведь ты – богатейший глава гильдии в Раджгире.
– Приятно слышать, что ты разделяешь мое мнение. На некоторое время я уеду в 
наш загородный дом, переодевшись простым носильщиком, а ты останешься здесь и 
будешь приглядывать за тем, как идет раздача денег нуждающимся. Так велел бог 
Кубера, и я не могу его ослушаться. Кроме того, ты и раньше часто оставалась 
дома одна.
Жена удивилась, услышав про очередную причуду супруга, но согласилась 
присмотреть за раздачей денег.
– Пошлите за глашатаями, – велел Махаджани слугам. – Пусть они под бой 
барабанов возвестят, что любой может прийти в мой дом и взять все, что хочет. А 
я уеду на несколько дней.
Вскоре дом Махаджани окружила целая толпа. Люди уносили богатые дары целыми 
мешками.
Среди тех, кто явился к дому главы гильдии, был арендатор Махаджани – 
крестьянин, живший на его земле. Он просил пару бычков и повозку, но получил, к 
своему удивлению, не только это – повозка была доверху нагружена мешками с 
зерном. Щедрость хозяина поразила его. Возвращаясь домой, он громко повторял:
– Долгих лет жизни тебе, добрый господин Махаджани! Благодаря твоей щедрости я 
буду жить в достатке. Чьими были эти прекрасные быки? Твоими. Кому принадлежала 
эта повозка? Тебе. Не мать и не отец дали мне мешки с зерном. Нет, источник 
моего богатства – только ты, мой господин Махаджани!
Случилось так, что эти слова достигли ушей Махаджани, прогуливавшегося возле 
своего загородного дома. Он надеялся, что свежий воздух избавит от головной 
боли, мучавшей его после крепкого пальмового вина.
– Почему этот человек все время повторяет мое имя? – удивился Махаджани.
Затем он с трудом вспомнил, что, будучи под хмельком, явился в королевский 
дворец и предложил королю забрать золото.
«Может быть, король раздает теперь мое богатство людям?» – подумал Махаджани и 
решил обратиться за объяснением к крестьянину.
– Объяснение? – воскликнул негодующий крестьянин. – Кто ты такой, чтобы 
требовать объяснений? Ступай прочь, пьяница! И не пытайся выдавать себя за 
главу гильдии Махаджани! Я все про тебя знаю. Ты, может, и хитер как лиса, но 
меня тебе не обмануть.
– Почему ты решил, что я не Махаджани? – спросил Махаджани.
– Повтори это в королевском дворце, и тебя мигом упрячут в тюрьму! Я знаю, ты – 
актер, оставшийся без работы, мошенник и самозванец. – Погрозив Махаджани 
кулаком, крестьянин повторил: – Самозванец! Ты следишь за моим господином, 
подражаешь его жестам и походке и даже говоришь таким же голосом. Ступай прочь!
Но Махаджани не двинулся с места. Признав своих лучших быков и свою повозку, он 
с криком схватил животных за упряжь:
– А ну-ка стой! Это же мои лучшие быки, и повозка тоже моя.
Услышав это, крестьянин задал ему взбучку, крича, что не позволит обмануть себя 
подлому самозванцу. Наконец, он оттолкнул Махаджани прочь.

Поколоченный Махаджани поплелся в город. Здесь он увидел людей, мешками 
выносивших из его дома добро. В отчаянии Махаджани бегал возле дома, хватая то 
одного человека, то другого.
– Что же это творится?! – кричал он. – Грабят средь бела дня!
Но люди лишь отвешивали ему тумаки, называя обманщиком, плутом и самозванцем.
Покрытый синяками и грязью, Махаджани устремился в дом, но на пороге был 
остановлен привратником.
– Эй, ты! Куда это ты направляешься? – спросил тот.
– В свою комнату, – ответил Махаджани.
– Посмотрите-ка на этого нахала! – воскликнули слуги. – Он хочет проникнуть в 
дом нашего господина.
Затем они, осыпая Махаджани проклятиями, выбросили его за ворота.

Хромая, Махаджани приплелся в королевский дворец. Поклонившись королю, он 
воскликнул:
– Ах, ваше величество, зачем вы повелели разорить меня? Почему вы разрешили 
людям разграбить мой дом? Весь Раджгир сегодня побывал там.
– Нет, Махаджани, – ответил король. – Это не я, а ты решил отдать свое золото 
нуждающимся. Разве ты забыл, что я отказался взять твой миллион и ты послал 
глашатаев объявить, что каждый может прийти в твой дом и взять все, что 
пожелает?
Махаджани смутился. Он напряг память, пытаясь вспомнить все, что делал после 
того, как встретил носильщика у старого трактира.
– Государь, – наконец сказал он, – вы хорошо знаете, что я славлюсь своей 
бережливостью. Я и с одной монетой не смог бы расстаться. Разве похоже все это 
на меня? Выбросить миллион на ветер, отдать его лентяям и пьяницам. Я уверен, 
это сделал мой двойник. Он ввел вас и всех остальных в заблуждение. Я никогда 
не приказывал отдать свой дом на разграбление.
– А ты уверен, – спросил король, – что ты и есть настоящий Махаджани, а не его 
двойник?
Охваченный подозрениями, король велел заключить Махаджани под стражу и приказал 
позвать его жену, чтобы она опознала мужа.
Бедный глава гильдии задрожал. Он взглянул на свое отражение в дворцовых 
зеркалах и ужаснулся – теперь он и сам себя едва ли узнал бы: волосы растрепаны,
 глаза покраснели, весь покрыт грязью, а вместо одежды – лохмотья.
«Если бы матушка была жива, – подумал Махаджани, – то и она бы не узнала меня! 
Что будет, – размышлял он, – если жена заявит, что я – самозванец? Что станет с 
моим богатством? Не стану ли я одним из попрошаек Раджгира? Можно ли спасти мое 
состояние?» – такие мысли мучали Махаджани. Наконец силы его покинули и он 
погрузился в забытье.
Придя в себя, он увидел склонившуюся над ним жену.
– Подтверждай все, что я буду говорить королю, – шептала она, – и пообещай, что 
больше никогда не прикоснешься к крепким напиткам.
Махаджани охотно согласился.
Тогда находчивая женщина заявила, что перед ней не кто иной, как ее законный 
супруг Махаджани, глава гильдии, щедрый человек, всегда готовый помочь 
нуждающимся.
– А я, – продолжала жена Махаджани с притворным вздохом сожаления, – очень 
вспыльчивая женщина. Мои капризы вывели мужа из себя. Он хочет… всегда хотел 
отдать половину своего богатства. Но я со своей скупостью сдерживала его. Это 
по моему совету он рассказал всем историю про самозванца. Теперь же я 
раскаиваюсь в своей глупости. Отныне пусть станет известно, что двери нашего 
дома открыты для всех, а я с радостью помогу всем нуждающимся. Мой муж 
достаточно богат и может позволить себе отдать миллион. С благословения бога 
Куберы и с вашего разрешения мы отдадим и больше. Нас только двое – мой муж и я,
 что нам делать с богатством, если не поделиться им с остальными?
Махаджани кивнул, подтверждая слова жены.
– Что ж, госпожа, – сказал король, – вы поступили правильно, решившись на такое 
признание. Что до вашего мужа, в будущем все будут звать его Махаджани Щедрый.
Так оно и случилось: скряга стал щедрым. Со временем супруги поверили, что у 
старого трактира Махаджани действительно встретил бога Куберу, принявшего облик 
простого носильщика. Благодаря этой встрече жизнь их изменилась, в семье 
воцарились мир и любовь. Может быть, они не так уж и не правы…



Конец света

Старейшина деревни Фалгуни больше всего на свете любил вздремнуть после обеда. 
Вполне естественно поэтому, что он был не в духе (и это еще мягко сказано), 
когда стражник разбудил его своим криком.
– Что случилось? – проворчал старик, открыв один глаз. – Дом горит?
– Нет, господин, – ответил стражник. – Случилось кое-что пострашнее.
– Пострашнее?
– Страшнее, чем пожар, потоп или голод.
Заинтересовавшись, старейшина сел, открыл оба глаза и схватил свой посох, 
лежавший возле постели. Теперь он совершенно проснулся. Что такое старейшина со 
своей развевающейся бородой, но без посоха? Все равно что король без короны.
– Так что случилось? – спросил старейшина, поглаживая посох.
– Нечто более ужасное, чем все катастрофы, вместе взятые! – повторил дрожащий 
стражник.
Что бы это могло быть? Старейшина выглянул в окно. Небо было безоблачным. 
Солнце светило как обычно, привычно стрекотали цикады. На первый взгляд ничего 
странного. Старейшина втянул носом воздух: дымом не пахнет. Значит, не пожар.
Наводнения можно было не опасаться – их земле, наоборот, не хватало влаги. 
Голод тоже маловероятен.
– Скажи мне, наконец, – потребовал старейшина, – что произошло?
– Господин, близится конец света!
– Но я не слышу труб, возвещающих конец света! – сказал старейшина, стукнув 
посохом в пол.
– Ослы своим ревом возвестили его!
Старейшина был человеком благочестивым и набожным, но очень вспыльчивым. Он 
принялся браниться и заявил, что из всех богохульств самое худшее – утверждать, 
что будто бы всадник, возвещающий наступление Судного дня, мог выбрать в 
качестве своего скакуна осла. Это противоречит всем священным книгам.
– Сам ты осел! – кричал старейшина, стуча посохом об пол. – Не хочешь ли ты 
сказать, что ослы разговаривали с тобой?
– Да, господин, – ответил стражник, – так и было.
– Полагаю, ты был единственным, с кем они говорили?
Стражник покачал головой: нет, он был не единственным. Его слова может 
подтвердить хозяин постоялого двора.
– Он уже на пути сюда, – добавил стражник. – Придет, как только напоит овец.
– Хозяин постоялого двора тоже осел, – пробормотал старейшина. – Вы двое просто 
выпили лишнего, только и всего.
Стражник запротестовал: во-первых, он пьет только по праздникам, во-вторых, 
никогда не делает этого средь бела дня.
– Хорошо, – сказал старейшина. – Приведи этих говорящих ослов сюда. Я хочу 
послушать, что они скажут.
– Но они убежали…
– Куда? Чьи это ослы?
– Откуда мне знать, господин? – пожал плечами стражник. – Когда им дали 
напиться, они превратились в людей. «Давай убежим, – сказал один другому, – 
пока не вернулся злой волшебник». И они пустились наутек. Мы с хозяином 
постоялого двора ничего не могли поделать. По правде говоря, у меня дух 
захватило, когда я увидел, как осел превращается в человека. Одного такого 
превращения мне бы хватило, но на моих глазах двенадцать ослов стали людьми. 
Меня била дрожь, и язык словно отнялся.
– То же самое случилось и со мной, – заявил хозяин постоялого двора, вошедший в 
дом, как раз когда стражник рассказывал о чудесном перевоплощении двенадцати 
ослов. – Я своим глазам не поверил. Никогда прежде такого не видел. От этого 
зрелища кровь застыла у меня в жилах. Я не мог сдвинуться с места, как и мой 
друг стражник. Но ему еще повезло. Он уже ушел и не видел, как овцы стали 
превращаться в мальчиков. Я думаю, господин, – наконец сказал хозяин постоялого 
двора, – что конец света не за горами. Что нам делать?
Старейшина впал в оцепенение. Он словно спал с открытыми глазами. Новости были 
зловещими. Старейшина видел, что стоящие перед ним люди говорили правду. Он 
напряг память, пытаясь вспомнить, случалось ли что-то подобное прежде. В 
детстве он слышал о женщине, превратившейся в ворону. Но это были просто 
россказни выживших из ума старых сплетников. Никто не осмелился бы рассказать 
подобное в суде под присягой. Кроме того, тогда речь шла о человеке, 
превратившемся в птицу, тогда как сейчас произошло обратное – животные 
обернулись людьми. Что же делать?
Несколькими днями ранее, когда стражник и хозяин постоялого двора мирно играли 
в шахматы, к ним приблизился человек, облаченный в одеяние шафранового цвета. В 
руке он сжимал трезубец.
– Что, хорошая ли конюшня в этом постоялом дворе? – спросил незнакомец.
Хозяин постоялого двора ничего не ответил, он чувствовал себя оскорбленным. 
Этот странный человек поселился в заброшенном монастыре близ Фалгуни, вместо 
того чтобы остановиться в его гостинице. Монастырь теперь лежал в руинах, 
монахи давно покинули его. Знаменитый некогда пруд с лилиями порос водорослями, 
а вода, ставшая зеленой и мутной, источала чудовищное зловоние.
– Что за дело человеку, поселившемуся в такой дыре, – тихонько пробормотал 
хозяин постоялого дворе, – до моих конюшен? И где его лошади?
– Я спрашиваю, – повторил незнакомец, – достаточно ли велики конюшни, чтобы 
вместить небольшое стадо?
– Разумеется, – ответил стражник, – они достаточно просторны. Здесь обычно 
останавливаются все, кто направляется в Тамлук на конную ярмарку.
– Где же твои лошади? – поинтересовался хозяин постоялого двора, не отрывая 
глаз от шахматной доски.
– Я говорю не о лошадях, – сказал незнакомец, – а об ослах и овцах. Всего около 
двадцати голов. Я буду приводить их небольшими группами. Можете вы оставить их 
здесь на неделю?
– Конечно, конечно, – ответил хозяин постоялого двора и, немного поторговавшись 
с незнакомцем, договорился о плате за постой.
Стражник поинтересовался, откуда явился незнакомец и куда он направляется.
– Я из Камрупа, – ответил тот. – Как только соберу своих животных, вернусь туда.
 – Повернувшись к хозяину постоялого двора он сказал: – Моим животным не нужна 
вода. Пожалуйста, не поите их.
Незнакомец из Камрупа привел своих животных, как и обещал, небольшими группами. 
Они ничем не отличались от обычных ослов и овец, только вели себя непривычно 
смирно. И никто бы так и не узнал, что на самом деле это люди, обращенные в 
животных, если бы хозяин постоялого двора не дал им воды в один особенно 
знойный день.
Идея напоить животных пришла в голову стражнику.
– До Камрупа далеко, – сказал он хозяину постоялого двора. – Незнакомец 
собирается отправиться в путь завтра утром, поэтому лучше напоить бедных 
животных сейчас. Они так жалобно ревут и блеют.
– Наверное, ты прав, – ответил хозяин. – Этот житель Камрупа – странный тип. 
Может, он думает, что вода у меня такая же грязная, как в этом вонючем пруду у 
разрушенного монастыря.
Двое друзей, прервав свою игру в шахматы, принялись наполнять водой поилки в 
стойлах. И тут случилось чудо: сделав первый глоток, ослы и овцы принялись 
кататься по земле, пронзительно ревя и блея, а минуту спустя они превратились в 
людей – мужчин и мальчиков. Выбежав из конюшни, они бросились бежать так быстро,
 что только пятки сверкали.
– Что нам теперь делать? – спросил изумленный стражник своего столь же 
изумленного друга.
– Конечно, бежать к старейшине! Это же черная магия. Не иначе как приближается 
конец света.

– Вот оно как… – задумчиво сказал старейшина, выслушав историю. – Что же 
делать? Я согласен с вами: это черная магия. Мы должны быть осторожны.
– Человек из Камрупа вернется вечером, чтобы уплатить по счету, – сказал хозяин 
постоялого дворa. – А завтра на рассвете он собирается покинуть Фалгуни.
– Когда он придет, – посоветовал старейшина, – скажи, что за животными был 
хороший уход и, поскольку ты все это время усердно ухаживал за ними, он должен 
отплатить добром тебе и твоему другу стражнику, пригласив вас в гости. А потом 
посмотри, что будет. Если он не согласится, веди его сюда. Может, нам придется 
напоить его, чтобы развязать язык.
Хозяин постоялого двора последовал совету старейшины, и человек из Камрупа 
радушно пригласил его и стражника на ужин в монастыре.
В назначенный час два друга отправились в монастырь, не особенно, впрочем, 
надеясь на ужин.
– Я уверен, – сказал стражник, – что наш друг в шафрановом одеянии уже исчез.
– Может быть, – ответил хозяин постоялого двора. – Между нами говоря, я его 
немного боюсь.
– Я тоже. Я слышал много историй о волшебниках из Тамлука и об их фокусах. 
Кто-то рассказывал, как в Бенаресе одну женщину распилили пополам, а потом 
снова оживили.
– А еще этот трюк с манго, который они показывают на ярмарке. Ну знаешь, когда 
зарывают в землю волшебный камешек и на твоих глазах начинает расти манговое 
дерево – сначала из земли пробивается росток, через две минуты это уже деревце 
в рост человека, а потом глядишь – ветви его уже ломятся под тяжестью спелых 
плодов. А теперь вот животные превращаются в людей.
– Интересно, чем собирается кормить нас этот незнакомец. В разрушенном 
монастыре даже кухни нет.
– И давно нет. Этот монастырь стоит заброшенным уже много лет.
Однако, к своему большому изумлению, друзья, миновав ворота, увидели, что двор 
монастыря недавно был приведен в порядок. Его освещали цветные фонари. Пруд был 
очищен, в его кристально чистой воде отражались небесно-голубые кувшинки и 
золотые лотосы, источавшие дивный аромат. Трапезная, куда незнакомец пригласил 
друзей, была богато украшена и освещалась свечами, горевшими в хрустальных 
канделябрах. Обставлена трапезная была роскошнее, чем пиршественный зал в 
королевском дворце.
– Не удивляйтесь, – сказал хозяин друзьям. – Монастырь восстанавливался втайне. 
Разумеется, обитатели его сейчас не столь многочисленны, как тысячи лет назад, 
в дни расцвета нашего ордена. Мир изменился. Кстати, мы отрицаем аскетизм, даже 
напротив, считаем умерщвление плоти греховным.
Ужин был сервирован на серебряных блюдах. Подавали их юноши. Всем им было не 
больше шестнадцати лет, и облачены они были в одеяния давно несуществующего 
ордена. Пища была изысканной, а таких фруктов друзья в жизни своей не пробовали.

– У меня для вас сюрприз, – прошептал хозяин, когда ужин был окончен. – Хотя 
это и не принято в других монастырях, я приглашаю вас послушать мирскую музыку. 
Надеюсь, вы не возражаете. Вино и музыка неразделимы.
Наполнив кубки, человек из Камрупа хлопнул в ладоши, и занавес в дальнем конце 
зала раздвинулся, открыв небольшую сцену. Тут же появилось несколько красивых 
девушек с различными музыкальными инструментами.
– Прошу вас, пейте вино, – уговаривал хозяин, вновь и вновь наполняя кубки 
гостей. – Ночь только вступила в свои права. Позже начнутся танцы. Если 
позволите, я отлучусь на несколько минут, мне нужно сказать несколько слов 
танцовщицам. Они немного стесняются, потому что давно не выступали на публике. 
Но вы – мои друзья, и им не следует бояться вас.
Когда человек из Камрупа ушел, хозяин постоялого двора придвинулся к стражнику 
и увидел, что тот уже спит.
– Как странно… – пробормотал хозяин постоялого двора, – мне казалось, что я уже 
где-то видел этих девушек. Где бы это могло быть? Их лица кажутся мне знакомыми.

Он попытался вспомнить, но мысли путались, и вскоре глаза его закрылись.
Когда хозяин постоялого двора проснулся, на дворе был уже день. Он лежал на 
покрытых мхом каменных плитах в полуразрушенном зале монастыря. Стражник тоже 
проснулся. Он тер глаза, вглядываясь в полустертые фрески на стенах.
– Посмотри-ка! – вдруг воскликнул он. – Это же портреты девушек, что пели нам 
прошлой ночью.
И действительно, на фресках были видны неясные очертания музыкантов и танцовщиц.
 На одной из стен друзья увидели изображение человека из Камрупа: он стоял, 
сжимая в руке трезубец, а возле него сгрудились нарисованные ослы и овцы – 
всего двадцать голов.

Услышав эту историю, старейшина не засмеялся. Он молчал, размышляя о чем-то, а 
потом, наконец, заговорил:
– Источник видений – в тех, кто видит их. Но между нами говоря, до конца света 
еще далеко.



Человек, который читал священные книги

Жил-был некогда простодушный брахман, которого звали Кулуката-Шпинат. 
Разумеется, настоящее его имя было другим, но в школе одни товарищи называли 
его Кулукатой, а другие – Шпинатом, вот и получилось Кулуката-Шпинат.
– И вот я вырос, – объяснял брахман своей жене после свадьбы, – а до сих пор не 
могу избавиться от школьного прозвища. Впрочем, что за дело? Я не возражаю, 
пусть зовут меня Кулуката-Шпинат.
– Зато я возражаю, – ответила жена. – Не желаю, чтобы меня всю жизнь называли 
госпожа Кулуката-Шпинат. И скажи на милость – кто позовет брахмана с таким 
именем совершать обряды по случаю рождения, смерти или свадьбы?
– В твоих словах что-то есть, – признал брахман, – но посмотрим, что будет 
дальше. Первое время мы можем жить на твое приданое. К тому же, не забывай, я 
знаю священные тексты и изречения семи мудрецов наизусть, поэтому причин для 
беспокойства нет. Когда людям что-то понадобится, они вспомнят обо мне. Таких, 
как я, по пальцам пересчитать.
К несчастью, предчувствия жены оправдались. Почтенного Кулукату-Шпината редко 
приглашали для совершения церемоний. Приданое вскоре закончилось, а вместе с 
ним истощилось и терпение жены.
– Что ж, – сказала она однажды мужу, – придется тебе идти на заработки. Ты 
только и делаешь, что слоняешься по дому и мешаешь мне. Ради бога, отправляйся 
куда хочешь, но только достань денег.
– Грешно упоминать имя бога всуе, – пробормотал брахман.
Это еще больше рассердило жену. Она заявила, что устала от бесконечных цитат из 
священных текстов и что, если муж сейчас же не отправится искать работу, она 
соберет вещи и вернется к матери. И бедняга вынужден был уйти из дома в чем был,
 не взяв с собой ничего, даже свои священные книги.
– Куда же мне идти? – спрашивал себя брахман, шагая на север. – В Гималаи? 
Говорят, там есть место, где вся земля усыпана драгоценными камнями, потому что 
там прошли семь мудрецов. Может быть, мне удастся найти несколько камней, тогда 
я вернусь домой богатым и смогу остаток своей жизни провести за чтением 
священных книг.
Брахман все шагал и шагал, не замечая пути. Все его мысли были заняты 
изречениями семи мудрецов. Он шел, словно слепой, и вдруг, споткнувшись, увидел,
 к своему ужасу, что чуть было не свалился в глубокую, почти бездонную яму. 
Только чудом спасся он от неминуемой гибели. Отверстие ямы поросло высокой 
травой и представляло собой ловушку для любого беспечного путника. Еще шаг – и 
брахману пришел бы конец. Он возблагодарил бога за чудесное спасение, а потом 
наклонился и заглянул в яму. Там он, к своему удивлению, увидел тигра, обезьяну,
 змею и человека – они цеплялись за стенки ямы.
Увидев брахмана, несчастные принялись умолять его о спасении.
– Господин, – взмолился тигр, – помощь нуждающемуся – поистине богоугодное дело.
 Прошу тебя, вытащи меня отсюда. Помоги мне вернуться к моей семье, и я буду 
твоим вечным должником. Тебе не составит труда сплести веревку из лиан, 
вьющихся вокруг смоковницы.
Сплести веревку, рассуждал брахман, дело нехитрое, больше всего он боялся того, 
что тигр может сделать, выбравшись из ямы. Разве тигры не едят людей?
– Кроме того, – сказал он тигру, – ты долго пробыл в яме без пищи. Что может 
помешать тебе съесть меня, когда я вытащу тебя из ямы? Один из семи мудрецов 
сказал:


Что пользы в даре, которым не пользуешься;
Что пользы в услуге, которую оказываешь тому, кто ее не ценит;
Не растрачивай свою доброту на неблагодарного;
Не расточай любезности перед грубияном.


Подумай об этом. А у меня впереди долгий путь, мне нужно найти драгоценные 
камни. Я не могу тратить время на то, чтобы вытаскивать из ямы такое тяжелое 
животное, как ты.
Услышав эти слова, тигр поклялся страшной клятвой, что не причинит вреда 
брахману.
– Господин, – сказал он, – я всего лишь невежественное животное, и не мне 
спорить с таким ученым брахманом, как ты. Но прошу тебя, сжалься надо мной, 
вытащи из ямы. Я сделаю все, чтобы отплатить тебе за добро. Не бойся меня, ибо, 
хоть я и невежествен, я знаю, что


Из всех грехов лишь неблагодарность
Искупить невозможно.


Брахман задумался. Наконец он принял решение. В конце концов, как говорили семь 
мудрецов:


Если погибнешь, спасая чужую душу,
Сам обретешь спасение и возвеличишься.


– Да, – сказал себе брахман, – я должен помочь бедному созданию.
И он вытащил тигра из ямы.
Тогда заговорила обезьяна.
– О господин, помоги и мне тоже! – воскликнула она. – Меня тебе бояться уж 
точно нечего. Я и обещаю, что отплачу за добро, только спаси меня от смерти.
Брахман помог обезьяне выбраться из ямы.
Тут взмолилась змея.
– Пусть твое милосердие, – заклинала она брахмана, – коснется и меня.
– Люди содрогаются при одном упоминании о тебе, – ответил брахман. – Я хорошо 
знаю твой нрав. Еще неизвестно, что ты со мной сделаешь, когда я вытащу тебя из 
ямы. Оставайся-ка ты там, где есть.
Но змея, как и тигр, поклялась страшной клятвой, что не причинит вреда своему 
спасителю.
– Неужели ты думаешь, господин, что мы жалим своих жертв ради веселья? Мы, змеи,
 – орудия Судьбы. Мы делаем то, что приказывает нам Судьба, часто против нашей 
воли. Я поклялась страшной клятвой, ты можешь не страшиться меня.
Услышав эти слова, брахман передумал и спас змею.
Все животные поблагодарили брахмана и сказали ему:
– Господин, человек, который остался в яме, – поистине сосуд зла. Остерегайся 
его, оставь на произвол судьбы. Грешникам уготованы страдания.
– Почему вы думаете, что он – грешник? – спросил Кулуката.
И животные процитировали ему изречение семи мудрецов:


Истинная сущность человека познается в беде.


И добавили:
– Пока мы трое думали, как бы нам выбраться из ямы, помогая друг другу, он 
занимался тем, что выдумывал всякие истории, чтобы поссорить нас. Ему нельзя 
доверять, ибо


Всем известно, что в беде
Вражда должна быть забыта.


Однако, господин, ты лучше знаешь людей, чем мы. Поэтому, когда мы уйдем, 
можешь делать все, что сочтешь нужным.
– Господин, – сказал тигр, указывая на расположенные поблизости холмы, – видишь 
хребет с тремя вершинами? Его называют Трезубцем Шивы. Я живу в пещере на южном 
склоне. Прошу тебя, окажи мне честь и навести меня как-нибудь, чтобы я мог 
отблагодарить тебя за твою доброту. Ты ведь не захочешь, чтобы этот долг 
отягощал меня в следующей жизни? Поэтому приходи поскорее. Меня зовут Широкие 
Полосы. Просто позови меня, когда будешь проходить мимо Трезубца Шивы, и я 
выйду встретить тебя.
С этими словами тигр удалился.
– Я живу рядом с пещерой тигра, – сказала обезьяна, – у водопада, называемого 
Обезьяний Прыжок. Ты не пропустишь его. Когда будешь проходить мимо, позови 
Длинный Хвост. Я уже не так крепка здоровьем и не хотела бы оставлять свой долг 
неоплаченным. Прошу тебя, навести Длинный Хвост, то есть меня, поскорее.
И обезьяна ушла.
– Меня зовут Большой Капюшон, – сказала змея. – У меня в отличие от остальных 
нет дома. Поэтому я не могу пригласить тебя к себе. Но если будет нужда, трижды 
топни ногой о землю и назови мое имя, и я окажусь рядом.
С этими словам змея уползла.
– Эй, брахман! – нетерпеливо закричал человек в яме. – Почему ты не 
вытаскиваешь меня? Разве ты забыл, что мы с тобой принадлежим к одному роду – 
человеческому?
Одного этого грубого тона было достаточно, чтобы отбить всякое желание помочь 
этому человеку. Если бы наш брахман не был человеком простодушным, он бы не 
стал даже слушать нахала, который вещал из ямы о братской любви, дружбе и 
чувстве долга.
– Бедняга, – сказал себе Кулуката, – он попал в переделку и, вполне естественно,
 вышел из себя. Ему нужно помочь. Может быть, и у него есть жена, которая 
отправила его на заработки. В таком случае мы могли бы путешествовать вместе. 
Конечно, у него есть свои недостатки, но у кого их нет? Как сказано у семи 
мудрецов:


Тот, кто ищет беспорочных друзей,
Всю жизнь будет одинок.


Я немедленно должен вытащить его из ямы.
Но стоило Кулукате извлечь человека из ямы, как тот разразился бранью.
– Посмотрите на этого брахмана! – кричал он. – Протянул руку помощи животным, а 
о человеке забыл! Я вот думаю, а не бросить ли тебя в яму, это будет тебе 
уроком. Впрочем, что было, то прошло. Я – ювелир из Барока, моя лавка 
называется «Золотая корона». Если тебе нужен золотых дел мастер, обращайся ко 
мне. А теперь я пошел.
И не сказав больше ни слова, даже не поблагодарив Кулукату, ювелир отправился 
домой.
А брахман снова пустился в путь. Но путь до Гималаев был неблизкий, а Кулуката 
совсем выбился из сил. «Ведь я не был рожден для того, чтобы карабкаться по 
горам, – подумал он. – Мое предназначение – читать священные книги».
– Думаю, сейчас моя жена уже немного успокоилась, – сказал он себе. – Наверное, 
она не будет сердиться, если я вернусь домой без денег.
По дороге домой брахман проходил мимо водопада, называемого Обезьяний Прыжок, 
где жил Длинный Хвост. Кулуката решил проверить, помнит ли обезьяна о нем, и 
позвал:
– Дружище Длинный Хвост! Где ты?
И тут же увидел обезьяну, спускающуюся с дерева. Она поприветствовала брахмана 
и протянула ему спелые фрукты.
– Они сладкие, словно нектар, – сказала обезьяна. – Если когда-нибудь захочешь 
фруктов, просто позови меня.
– Ты уплатила долг дружбы, – ответил брахман. – А теперь покажи мне, пожалуйста,
 дорогу к пещере тигра. Раз уж я здесь, то хотел бы навестить Широкие Полосы.
– Я с радостью провожу тебя, – сказала обезьяна.
Тигр вышел навстречу брахману и подарил ему золотое ожерелье невиданной красоты 
и другие украшения из чистого золота.
– Господин! – объяснил тигр. – Однажды некий принц охотился в этих местах. Его 
лошадь услышала мой рев и обезумела. Она скинула всадника, он упал и убился. 
Украшения, которые я принес тебе, были на нем. Прошу тебя, прими мои дары.
Брахман взял украшения и подумал о грубом ювелире из Барока.
– Хозяин «Золотой короны» наверняка поможет мне обратить эти драгоценности в 
деньги. В конце концов, они-то и нужны моей жене. Она же не просила меня 
приносить ей эти увесистые украшения, тем более что их носят только особы 
королевской крови.
Прибыв в Барок, Кулуката легко отыскал лавку, на вывеске которой красовалась 
золотая корона. Однако ювелир сделал вид, что не признал брахмана. Он был 
холоден и неприветлив.
– Что тебе нужно от меня? – спросил он.
– Я принес золотые украшения, – ответил брахман, – и хотел бы, чтобы ты продал 
их для меня.
– Покажи свои безделушки, – сказал ювелир, – чтобы я мог оценить их. – Он 
внимательно осмотрел украшения и сказал: – Ты не мог бы подождать здесь 
несколько минут? Я должен посоветоваться с другими ювелирами, тогда я смогу 
назвать тебе точную цену.
Брахман охотно согласился.
Однако вместо того, чтобы отправиться к другим ювелирам за советом, золотых дел 
мастер поспешил в полицию и заявил, что наш бедный брахман – вор.
– Посмотрите-ка! – сказал он полицейским, демонстрируя золотые украшения, 
принесенные брахманом. – В мою лавку пришел брахман. Я уверен, что он торгует 
краденым товаром. Может, он и сам – вор. Он принес с собой вот эти увесистые 
украшения из чистого золота и попросил как можно скорее продать их. Арестуйте 
его, а мне дайте половину этих украшений за то, что я помог вам обнаружить 
краденое.
– Этот брахман – житель Барока? – спросили полицейские.
– Нет, но некоторые из этих украшений были сделаны мною для принца из Сомнатха.
– Что же случилось с этим принцем, как ты думаешь?
– Брахман сказал, что лошадь сбросила принца, когда тот охотился. И произошло 
это благодаря ямам, вырытым брахманом. Принц упал и убился, брахман снял с него 
украшения, а тело бросил в реку.
– Дело серьезное, – мрачно сказал полицейский.
– Нужно все рассказать королю. Этот брахман – не простой вор или торговец 
краденым, он – убийца. Немедленно доложите королю.
Услышав из уст ювелира эту лживую историю, король тотчас приказал схватить 
Кулукату и бросить в темницу.
– По этому бессердечному убийце, – сказал король, – виселица плачет, но 
поскольку он – брахман, вместо того чтобы повесить его, мы сбросим его с утеса, 
который называют Прыжок Мертвеца. Казнь назначаю на послезавтра, ибо завтра – 
священный праздник.
И вот Кулукату схватили прямо в лавке ювелира и препроводили в тюрьму. Никто не 
позаботился предъявить ему обвинение. Полицейские называли его презренным 
человеком, подлецом и другими малоприятными словами. Наконец, они потребовали, 
чтобы Кулуката выдал своих сообщников.
– В одиночку человек не способен устроить ловушку для всадника, – заявил 
начальник полиции. – Кто твои сообщники? Они живут в Бароке?
Изумленный брахман покачал головой: во всем Бароке он знал одного только 
ювелира.
– Но даже его я встретил случайно, – сказал он. – Сейчас он делает вид, что не 
знает меня, но я не виню его в этом.
– Тогда назови своих друзей! Или у тебя их нет?
– Конечно, у меня есть несколько друзей, и они очень дороги мне.
– Отлично, – сказал начальник полиции, довольно потирая руки. – Очень хорошо. 
Назови нам их имена. Мы их знаем?
– Думаю, что да, – ответил брахман. – Их знает любой школьник. Они известны 
всему миру.
Он назвал имена семи мудрецов и заявил, что эти святые люди являются самыми 
близкими его друзьями, ибо он многое открыл для себя, читая написанные ими 
книги.
Тут начальник полиции окончательно потерял терпение и, повернувшись к своим 
помощникам, сказал:
– Перед нами один из тех преступников, что своим упрямством способны свести с 
ума. Вы можете пытать его, но он все равно ничего не скажет. Посмотрите на него 
– он совершенно спокоен, хотя скоро его должны казнить. А он еще и семь 
мудрецов приплел, называет их своими друзьями, а они скончались тысячу лет 
назад. Помяните мое слово, скоро он начнет называть солнце и звезды братьями и 
сестрами.
– Но ведь это так и есть, – пробормотал Кулуката, – каждый знает эти строки:


Луна по левую руку, рассвет – по правую;
Мой брат – утро, моя сестра – ночь.


И процитировал древнеиндийского поэта Бхартрихари:


Для мудреца весь мир – его дом;
Чужаки – родные люди, плоть от плоти его.
Солнце, луна и звезды —
Его братья и сестры.


– Ну вот, я так и знал! – воскликнул начальник полиции. – Упрямый тип: сбросьте 
его со скалы, а он и глазом не моргнет. Да он, наверное, тигра, или обезьяну, 
или змею любит больше, чем людей.
Затем полицейские ушли, оставив Кулукату в камере и посоветовав ему на досуге 
поразмыслить о своем поведении и о жестокости убийства, которого он не совершал.
 Уходя, начальник полиции заявил, что этот брахман – хуже змеи.
Тут Кулуката вспомнил про Большой Капюшон, трижды топнул ногой и позвал змею, 
которая появилась в тот же миг.
– Я рада, – сказала змея, – что ты вспомнил обо мне. Теперь я могу отдать тебе 
долг. Я освобожу тебя.
– Как же ты собираешься снять с меня эти тяжелые оковы? – спросил брахман.
– Очень просто, – улыбнулась змея. – У меня есть план. Я собираюсь укусить 
королеву. Король очень любит жену и сделает все, чтобы спасти ее.
– Ради всего святого, – воскликнул брахман, – не делай этого! Королева не 
сделала мне ничего плохого. Зачем же причинять ей боль? Нет, дорогая змея, я и 
слышать об этом не хочу. Лучше оставь меня здесь, прошу тебя, и помни:


Не поступай с другими так, как не хотел бы,
Чтобы поступили с тобой.


Услышав эти слова, змея рассмеялась и сказала, что вовсе не собиралась убивать 
королеву.
– От моего укуса тело королевы посинеет, – объяснила она, – и, несмотря на 
усилия всех волшебников, докторов, колдунов, оно останется синим до тех пор, 
пока ты не коснешься его. Твое прикосновение разрушит яд. Король освободит и 
наградит тебя.
Змея так и сделала. После укуса тело королевы посинело и она упала бездыханной. 
Во дворце воцарилось отчаяние. Вскоре весь Барок погрузился в скорбь. 
Придворные целители не смогли вылечить королеву, и глашатаи под бой барабанов 
возвестили, что всякий, у кого есть средство от змеиного яда, должен поспешить 
во дворец.
Как и предсказывала змея, в королевскую резиденцию хлынула толпа настоящих 
докторов и проходимцев, целителей, колдунов, пророков, знахарей. И у каждого 
было свое лекарство. Но все их заклинания и волшебные средства оказались 
бесполезными.
Убитый горем король пообещал большую награду и немедленное освобождение даже 
заключенным, будь то убийцы или отравители, если они сумеют исцелить королеву.
– Думаю, я смогу вылечить королеву, – сказал Кулуката тюремщику.
С брахмана немедленно сняли оковы и привезли во дворец в великолепной карете, 
выйти из которой ему помог сам король.
– Прошу тебя, исцели ее, – взмолился король, – и получишь все, что пожелаешь.
Стоило брахману прикоснуться к телу королевы, как она ожила. Все присутствующие 
были поражены. Брахмана усадили на почетное место, сам король поклонился ему и 
спросил:
– Господин, вы – не обычный брахман. Откройте мне тайну золотых украшений. Как 
они попали к вам? И почему вы пришли в Барок, чтобы продать их?
– Так было начертано в книге судеб… – начал брахман.
И Кулуката рассказал королю всю историю, начиная с того дня, как он покинул дом,
 отправившись на поиски драгоценных камней, оступился и едва не упал в 
бездонную яму, и заканчивая последними злоключениями, которые привели его к 
печальному концу.
– Почему же печальному?
– Потому что я рожден, чтобы читать священные книги, а теперь меня называют 
целителем, хотя я ничего не смыслю в этом.
Теперь король все понял. Ювелира схватили и назначили наказание за лживые 
обвинения, а брахмана с почетным эскортом отправили домой. Поскольку деньги его 
всегда интересовали мало, король приказал регулярно выдавать жене Кулукаты 
содержание из королевской сокровищницы.
– Что ж, – вздохнула жена брахмана, когда муж закончил рассказывать свою 
удивительную историю, – может быть, где-то в книге судеб записано, что мне 
суждено иметь такого мужа, как ты – человека, который только и может, что 
читать священные книги. Впрочем, поступай как тебе хочется, – пожала она 
плечами, – только не путайся у меня под ногами, когда я убираю в доме. И ради 
всего святого, не упоминай при мне о семи мудрецах.



Чудесный конь

– Приветствую тебя! – сказал премьер-министр государства Анга известному 
торговцу лошадьми из Гандхары. – Что ты делаешь здесь, в Матуре? Ты ведь 
никогда не был в Анге?
Торговец лошадьми ответил, что приезжал на конную ярмарку в Матуре, потому что 
она считается крупнейшей в мире, кроме того, он хотел навестить своих друзей.
– Но в следующем году, – пообещал он, – я непременно приеду в Ангу и приведу с 
собой табун прекрасных лошадей. А сейчас мне пора домой, ведь я уже продал всех 
своих скакунов.
– Навести меня в Чампе, – сказал премьер-министр. – Чампа – столица государства 
Анга. Там ты легко отыщешь меня. Нам очень нужна священная лошадь для нашего 
будущего короля, нынешнего принца. Ты получишь справедливую плату. Ярмарка 
здесь, конечно, большая, но вряд ли настоящий любитель лошадей найдет тут 
что-то интересное. Я приезжаю сюда уже много лет и до сих пор не нашел 
подходящую лошадь. Имей в виду, нам нужна именно священная лошадь, другую мы не 
возьмем.
– Скажи мне, господин, – спросил озадаченный торговец, – что ты имеешь в виду, 
говоря о священной лошади? Я занимаюсь лошадьми с тех пор, как себя помню, но 
никогда не слышал ни о чем подобном. Должно быть, вы в Анге называете лошадей 
как-то по-другому.
Премьер-министр отвел торговца в сторону и прошептал:
– Священная лошадь легко ступает по земле. Копыта ее не поднимают пыль. Она 
излучает радость, а ее обладатель испытывает ни с чем не сравнимое счастье. 
Священная лошадь должна обладать тридцатью двумя качествами. Первое место в 
списке ее добродетелей занимает здоровье, кроме того, «шкура ее сияет, как 
лунный камень; грива колышется, словно морская волна; ржание напоминает звук 
трубы; шея окутана молниями, а ноги – пламенем».
– Подожди-ка! – воскликнул торговец. – Я всего лишь простой человек с холмов, и 
мне сложно понять витиеватые фразы ученых людей из долины. Но в следующем году 
я приведу тебе в Чампу пятьсот чистокровных лошадей, и ты выберешь ту, что 
придется тебе по нраву.
Когда торговец лошадьми удалился, премьер-министр признался своей свите, что 
сам-то он никогда не видел священную лошадь. Все, что он знал о ней, почерпнуто 
из слухов.
– Однако, – сказал он, – я уверен, что эта лошадь понимает человеческую речь и 
может разговаривать, как мы с тобой. Кроме того, она наделяет всадника 
мудростью, проницательностью и даром предвидения.
Слушатели кивнули, а про себя подумали, что, пожалуй, торговец лошадьми был 
прав – за мыслью премьер-министра не так-то легко уследить. И уж совсем они 
пришли в замешательство, когда он заявил:
– Такая лошадь наверняка находится где-то среди нас, просто мы недостаточно 
мудры, чтобы узнать ее.
Они вернулись в Чампу, так и не купив лошадь в Матуре, и сказали королю:
– Государь, мы подождем торговца из Гандхары. Через год он обещал привести 
пятьсот чистокровных лошадей. Может быть, среди них мы найдем подходящего 
скакуна для нашего принца.

На следующий год торговец лошадьми с некоторым опозданием прибыл со своим 
табуном в Чампу.
– В дороге мне не повезло, – пожаловался он. – Я на целых три месяца вынужден 
был задержаться в Пуджите из-за сезона дождей.

Однако задержался торговец, по правде говоря, из-за кобылы – она ожеребилась 
еще до того, как торговец добрался до Пуджиты. Табун шел так медленно, что в 
один прекрасный день торговец не выдержал, собрал своих помощников и 
раздраженно спросил:
– Неужели все наши лошади враз охромели? Что случилось? Мы идем так медленно, 
что не покрыли и половины расстояния.
– Мы ничего не можем поделать, – ответили помощники. – Лошади не заходят в воду,
 они ждут, пока первыми напьются кобыла с ее жеребенком. Они не подходят к 
кормушкам, пока те не наедятся досыта.
– Наша проблема в жеребенке, – сказал хозяин. А услышав, что жеребенок 
чрезвычайно игрив и резв, добавил: – Кобыла произвела на свет своенравного 
жеребенка, из-за которого страдает весь табун. Ну ничего, в Пуджите мы 
избавимся от него.
Однако в Пуджите торговец так и не нашел покупателя и три долгих месяца провел 
слоняясь туда-сюда и непрерывно ворча. В сезон дождей и речи не было о 
продолжении путешествия – дороги размыло, реки невозможно было перейти вброд. 
Волей-неволей приходилось дожидаться окончания сезона дождей.
Оплачивая счета за постой, торговец поливал бранью жеребенка.
– Не желаете ли взять жеребенка в уплату части долга? – предлагал он каждому из 
своих кредиторов. – Это чудное маленькое животное с лоснящейся шкурой. Не 
хотите? Тогда берите его так, даром.
– Ну уж нет! – обычно следовал ответ. – Спасибо. Твой малыш чересчур резв для 
своего возраста. Кроме того, он пребольно кусается. Зачем нам такое добро в 
хозяйстве? Откровенно говоря, все в Пуджите уже наслышаны про твоего жеребенка, 
здесь тебе его не сбыть. Попытай счастья в другом месте. Это же не лошадь, это 
сущий Страх.
Однако жил в Пуджите человек, который не слышал про чудо-жеребенка. Это был 
гончар. Прекрасный человек, но весьма слабо разбиравшийся в бухгалтерии. Ему 
нравилось делать красивые горшки и кувшины, и он неохотно покидал свою 
мастерскую, чтобы получить причитающиеся ему за товар деньги. Вот и сейчас он 
пришел со счетами к торговцу в тот момент, когда караван собирался трогаться в 
путь.
– Дорогой мой, – сказал ему торговец, – мне очень жаль, но мой казначей покинул 
Пуджиту час назад. Отчего ты не пришел раньше, как другие? Что мне теперь 
делать? Может, подождешь несколько месяцев? Я оплачу счета на обратном пути.
– По правде говоря, – пробормотал гончар, – я вообще не хотел беспокоить тебя, 
но я, видишь ли, женат, моя жена и заставила меня покинуть мастерскую и 
отправиться к тебе с этими счетами.
В этот момент маленький резвый жеребенок – головная боль торговца – подбежал к 
гончару и ткнулся носом в его руку. Вскоре появился бледный, трясущийся от 
страха конюх – он боялся, что жеребенок откусит ухо незадачливому кредитору или 
лягнет его. При виде жеребенка у торговца появилась блестящая мысль – он решил 
обмануть простодушного гончара и сбыть с рук животное.
– Послушай, дружище гончар! – сказал он. – Вместо того чтобы ждать полгода 
оплаты счетов, возьми в уплату моего долга этого прелестного жеребенка по имени 
Страх.
Гончар сказал, что должен посоветоваться с женой, прежде чем принять решение.
– Ведь резвый жеребенок в гончарной мастерской – все равно что слон в посудной 
лавке. И потом, что мне с ним делать?
А жеребенок тем временем принялся лизать ноги гончара, словно преданный пес, и 
гончар сдался. Торговец отдал жеребенка, и гончар отправился домой.
– Слава богу, избавились! – с облегчением вздохнул торговец.
А жена гончара чуть в обморок не упала, увидев, кого привел ее супруг.
– Ах, несчастный! – воскликнула она. – Неужели это все, что ты получил с 
торговца лошадьми? Немедленно отведи это ужасное животное к кожевнику, пусть 
снимет с него шкуру. Разве ты не знаешь, что имя этому жеребенку – Страх?
– Бедняга, – пробормотал гончар. А жеребенок тем временем подбежал к женщине и 
принялся лизать ее руки. – Бедняга… давай оставим его, ведь он совсем один, его 
разлучили с матерью.
– Ну ладно, – смягчилась жена, – пусть остается. Только смотри, чтобы он не 
бегал среди твоих кувшинов.
Но жеребенок быстро привык к жизни в доме гончара и пробирался между горшками и 
плошками так осторожно, что ни разу ничего не разбил. Ему нравилось смотреть, 
как хозяин работает, а однажды, когда гончар отправился за глиной, жеребенок 
увязался за ним и с готовностью подставил спину под тяжелый мешок.
– Знаешь, дорогая, – сказал тем вечером гончар жене, – а я, пожалуй, заключил 
недурную сделку. Наш маленький Страх – очень умное животное. В будущем он будет 
помогать мне перевозить товар.
– В таком случае, – ответила жена, – мы должны построить для него небольшое 
стойло. Его нужно как следует кормить, кроме того, нужно присматривать, чтобы 
он не бегал к соседям и не пугал их – он отлично работает зубами и копытами.
Так жеребенок остался в Пуджите. Постепенно он превратился в прекрасного 
скакуна.

А пребывание торговца лошадьми в Чампе тем временем подошло к концу. Он продал 
всех своих лошадей и получил солидную прибыль, но премьер-министр остался 
недоволен.
– Я пытался поговорить с каждой из твоих пятисот чистокровных лошадей, – сказал 
он торговцу, – но ни одна из них мне не ответила. Все они, без сомнения, 
великолепны, но мне нужна священная лошадь.
– Может быть, в следующем году, – уклончиво ответил торговец, – у меня будет то,
 что тебе нужно.
Но и через год надежды премьер-министра не оправдались. Последующий год тоже не 
принес ничего нового. Тем временем случилось то, чего так страшился 
премьер-министр: старый король Анги скончался, и его внук – наследный принц – 
занял трон деда. Тут-то и начались неприятности.
– Мы не станем платить дань этому молокососу, – заявили вожди племен. – Мы 
схватим его, когда он отправится на охоту. А потом решим, кто из нас, вождей, 
будет королем.
Вскоре слухи о заговоре достигли ушей премьер-министра.
– Ваше величество, – сказал он молодому королю, – вам не следует покидать 
дворец до тех пор, пока мы не отыщем для вас священную лошадь.
– Чем же эта лошадь сможет помочь мне? – спросил король.
– Эта лошадь наделяет всадника мудростью, проницательностью и даром предвидения.
 Враги не смогут застать вас врасплох.
Юный король вздохнул: он ничего не понял из речи премьер-министра.
– Другими словами, – пробормотал он, – вы хотите, чтобы я вел жизнь затворника. 
Ведь ясно же, что такая лошадь существует только в ваших фантазиях. Сколько мне 
ждать, пока отыщется эта священная лошадь? Может, стоит позвать сведущих людей, 
чтобы они осмотрели всех лошадей в нашей конюшне?
– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал премьер-министр.
В королевские конюшни была приглашена дюжина специалистов, и вот они-то, будучи,
 в отличие от премьер-министра, большими знатоками лошадей, определили, что 
одна из кобыл недавно произвела на свет жеребенка, обладавшего всеми тридцатью 
двумя качествами священной лошади.
– Но где же этот жеребенок? – спросили они.
Снова внимательно перечитали записи о покупке лошадей, но не обнаружили там ни 
одного упоминания о священной лошади. Послали за торговцем лошадьми.
– Не продавал ли ты за последние несколько лет жеребенка? – спросили его.
– Нет, я уверен в этом, – ответил торговец, сверившись со своими книгами.
– Может быть, ты не продал, а отдал его?
– Ax! – воскликнул торговец, стукнув себя ладонью по лбу. – Я только вспомнил о 
том, как на три месяца застрял в Пуджите. Там я отдал какому-то слабоумному 
жеребенка – на редкость злобное существо. Этот жеребенок держал в страхе весь 
табун. Трудно поверить, но, хотя он был совсем крошечным, все пятьсот лошадей 
признали его вожаком. Никто из них не осмеливался напиться прежде, чем это 
сделает Страх. Никто не подходил к кормушке без его разрешения. Мне так и не 
удалось найти для него покупателя, но в конце концов мне повезло – попался один 
глупый гончар.
– Известно ли тебе, под какой звездой родился этот жеребенок? И где именно он 
родился? Точный день, час, минута его рождения?
– Ну, этого я вам сказать не могу. Знаю только, что кобыла ожеребилась где-то 
между Гандхарой и Пуджитой. Я глаз не сомкнул, пока не сбыл его с рук. Этот 
жеребенок приносил мне одни несчастья.
– Что ж, – посовещались между собой специалисты, – по-видимому, это и есть 
нужный нам конь. Его поведение можно объяснить тем, что рождение его прошло 
незамеченным. Никто не позаботился украсить его шею венком из цветов и 
поставить на лоб отметку киноварью. Чего же можно ожидать в таких 
обстоятельствах? Со священной лошадью обходятся как с обычной клячей! Впрочем, 
табун сразу признал в жеребенке вожака. Мы должны немедленно отправиться в 
Пуджиту, взяв с собой серебряные подковы для Страха.

Мудрецы из Чампы легко отыскали в Пуджите владельца Страха.
– Что ты сделал со своим жеребенком? – спросили они гончара. – С жеребенком, 
которого ты получил от торговца лошадьми?
– Ничего не сделал. Я вожу на нем мешки с глиной и свой товар.
– Продай нам коня. Мы дадим тебе за него лучшего ишака в мире и в придачу мешок 
золота.
– Ну нет, – покачал головой гончар. – Я люблю свою лошадь, с какой стати мне ее 
отдавать?
– Все-таки подумай над нашим предложением. Посоветуйся с женой. Мы вернемся 
завтра утром. Может, к этому времени ты передумаешь. Мы охотно отдадим тебе 
двух ишаков вместо одного.
Посланцы премьер-министра не хотели раскрывать гончару истинную стоимость коня, 
надеясь, что им удастся задешево купить его, в особенности учитывая, что этот 
конь стал настоящим бедствием для всех соседей гончара, да и для всех жителей 
Пуджиты.
– Почему ты не назначил хорошую цену? Это твой шанс разбогатеть, – проговорил 
конь, едва посланцы удалились.
– Не говори чепуху, – ответил гончар, не поднимая головы и думая, что говорит с 
женой. Конь никогда прежде не разговаривал с ним, да ему и в голову прийти не 
могло, что существуют говорящие лошади. – Не хочу даже слышать подобной чепухи,
 – повторил он, не отрываясь от гончарного круга.
– Почему ты называешь это чепухой? – спросил Страх. – Они заплатят тебе хорошие 
деньги.
– Да разве может человек продать любимое животного или своего ребенка? Уходи и 
не серди меня.
– Но если ты не выслушаешь меня, рассержусь я, – не уступал Страх. – Если бы у 
тебя был сын, которому на роду было написано стать премьер-министром, разве ты 
заставил бы его лепить горшки только потому, что не хочешь расставаться с ним? 
Разве это было бы справедливо по отношению к твоему сыну?
– Ну… – ответил гончар, все еще не подозревая, что разговаривает с лошадью, – я 
не силен в спорах.
Дай мне спокойно поработать. Все будет так, как ты захочешь.
Однако конь заявил, что согласие, вырванное против воли, вовсе не является 
согласием. Чистокровный конь, рожденный под счастливой звездой, должен служить 
только особам королевской крови. Он заслуживает только лучшего корма, который 
должен засыпаться в золотую кормушку.
– Где ты достанешь деньги, чтобы купить золотую кормушку? Воспользуйся случаем 
и не продешеви. Скажи людям из Чампы: «Дайте мне за моего Страха цену священной 
лошади» – и получишь сто тысяч рупий.
Тем временем в мастерскую вошла жена гончара.
– В таком случае глупо было бы не продать коня, – сказала она.
Гончар лишился дара речи.
– Продай коня, – повторила она, гладя шею лошади. – Мы будем скучать по тебе. 
Но нам и вправду не найти денег на золотую кормушку.
– Что ж, хорошо, – пробормотал пришедший в себя гончар, – вы двое сговорились 
против меня. Я сделаю так, как хотите. (Ни гончар, ни его жена не находили 
странным, что лошадь вдруг заговорила. Они были людьми простыми и принимали все 
как должное.)
– Я бы хотел, – сказал конь, – чтобы вы попросили за меня именно сто тысяч 
рупий или столько золота, сколько я вешу.
На следующее утро люди из Чампы снова пришли к гончару.
– Ну что, ты подумал о том, что мы вчера сказали? Да? Что ж, отлично. Сколько 
ты хочешь за свою лошадь?
– Мой Страх – священная лошадь, – ответил гончар, – поэтому вы должны уплатить 
мне тысячу рупий или столько золота, сколько весит конь.
Эти слова привели людей из Чампы в замешательство. Они склонились друг к другу 
и зашептались.
– Должно быть, этот подлый торговец из Гандхары предупредил его, – прошептал 
один из них.
– Но мы должны заполучить коня любой ценой, – сказал другой. – Так сказал 
премьер-министр. Если вожди-заговорщики пронюхают о чудесной лошади, они 
предложат гончару немыслимую сумму.
Значит, пришли они к выводу, придется заплатить сто тысяч рупий.
Сделка была заключена. Гончар отдал коня посланцам премьер-министра, и они 
немедленно подковали его серебряными подковами.
Затем лошадь перешла под опеку конюхов, которые отправились с ней в Чампу.
Премьер-министр Анги был доволен, а вместе с ним и юный король. Но вскоре их 
радость сменилась испугом – они услышали, что Страх объявил голодовку.
Почему конь отказывался притрагиваться к пище и воде? Никто из конюхов этого не 
знал, зато знал сам конь.
«Разве посмели бы они дурно обращаться с ученым брахманом? – размышлял Страх. – 
Разве не стали бы они оказывать ему всяческое почтение? Разве им неизвестно, 
что я – священная лошадь и со мной нужно обходиться должным образом?»
Конь отказывался говорить с конюхами, а они не могли прочесть его мысли, но 
исправно докладывали во дворец, что лошадь стремительно теряет вес.
– Сделайте что-нибудь, – приказал король. – Мы должны выяснить, что происходит 
с нашей священной лошадью.
Лекари осмотрели коня и заявили, что с ним все в порядке.
– Вот только он очень упрям, – добавили они, – и исключительно из упрямства 
отказывается от пищи. Торговец из Гандхары был прав: это норовистое животное, 
возмутитель спокойствия. Все лошади в конюшне последовали его примеру и 
перестали есть.
Этот ответ не порадовал короля, и премьер-министр снова вынужден был призвать 
придворных мудрецов.
Осмотрев стойло Страха, они пришли в ужас и тотчас поспешили к премьер-министру.

– Ваши конюхи – просто олухи! – воскликнули они в один голос. – Они обходились 
с конем так, словно он обычный скакун. Во имя всех святых! Где его золотая 
кормушка? Почему город до сих пор не украшен флагами в его честь?
Затем они представили длинный список, в котором было перечислено все, что 
следовало сделать для священной лошади.
– Эта лошадь словно какой-нибудь важный иностранный посол, – заметил король.
– Это действительно так, ваше величество, – ответили специалисты. – К Страху 
следует относиться с почтением и сделать все, чтобы он чувствовал себя здесь 
как дома.
– Что мы должны делать? – спросил премьер-министр.
– Делайте то, что мы говорим, а еще пригласите первую даму государства – пусть 
уговорит коня поесть из золотой кормушки.
Все было сделано как должно. Вскоре в конюшню явился сам премьер-министр и 
извинился от лица государства за непочтительное отношение. Вслед за ним пришел 
король и тоже выразил свое сожаление.
Однако, несмотря на это, Страх по-прежнему отказывался принимать пищу! А следуя 
его примеру, голодовку объявили и все остальные лошади. Придворные мудрецы 
настаивали на приглашении первой дамы.
– Где она? Она должна прийти и поговорить с конем.
– Действительно, где она? – поинтересовался премьер-министр. – Где наш 
постреленок?
Выяснилось, что дама покинула комнату для занятий и отправилась в сад гоняться 
за обезьянами.
На ее поиски немедленно были отряжены придворные. Вскоре первую даму обнаружили 
– она сидела на дереве, грызя неспелые плоды манго и ворча себе под нос: «Лучше 
бы это были конфеты». Ее едва уговорили слезть с дерева, выкупаться и 
переодеться. Наконец ее привели в конюшню и оставили наедине с конем.

– Я – кузина короля, – сказала девочка. – Вот почему они зовут меня первой 
дамой. Разве не глупо? Но долго это не продлится. Король скоро женится, и я уже 
не буду первой дамой.
Страх взглянул на девочку и отвернулся. «Где ее манеры? – подумал он. – Она 
говорит и жует одновременно».
– Ты любишь манго? – спросила первая дама. – Мне они не особенно нравятся, но я 
подумала, что ты, может быть, любишь их, и поэтому принесла несколько. Вот они, 
возьми, если хочешь. Лично я больше люблю сладости, поэтому во дворце меня все 
зовут Конфеткой. Конечно, у меня есть и другие имена, но они такие длинные, что 
я никак их не запомню. А как тебя зовут?
Конь пошевелил ушами, но ничего не ответил.
– О, прости, – продолжала Конфетка, – я забыла, что ты еще мал и, наверное, не 
умеешь говорить. Но я уверена, что, когда тебе исполнится столько же лет, 
сколько мне, ты заговоришь. Сейчас мне шесть, а в следующем году исполнится 
семь, и я стану такой же старой, как премьер-министр.
Потом девочка пожаловалась, что ей не дают сладости в отличие от коня, которому 
вволю дают сахара. Кроме того, ему ежедневно моют копыта молоком! Все 
перевернулось с ног на голову, сказала Конфетка: Раджа Ганеш, предводитель 
заговорщиков, хочет жениться на ней, а ее кузена, юного короля Анги, отправит 
на необитаемый остров, где он умрет от голода и жажды. Между тем коню дают 
вволю еды и питья, а он отказывается от них.
Конь подошел к девочке и лизнул ее щеку.
– О! – воскликнула она и захлопала в ладоши. – Я вовсе не против, чтобы ты меня 
поцеловал. Но прошу тебя, съешь что-нибудь. Тогда я получу свои сладости. Так 
сказал премьер-министр.
– Хорошо, – ответил конь, – но только ради тебя.
– Так ты умеешь говорить! – Девочка затанцевала от радости. – Это хорошо. 
Теперь поешь. Ты должен быть сильным, чтобы откусить ухо Радже Ганешу, этому 
злому человеку, который хочет отрубить голову премьер-министру. Ты знаешь его? 
Я – нет. Только слышала…
– Завтра, – сказал конь, – я принесу тебе уши Раджи Ганеша.
– Одного будет вполне достаточно, иначе, потеряв оба уха, он оглохнет, а это 
плохо.
– Вовсе нет. Он заслуживает того, чтобы ему отрубили голову. Он – предводитель 
заговорщиков. Мне все про него известно. Он хочет убить премьер-министра и 
короля.
– Так ты все знаешь… Тогда зачем ждать до завтра? Почему не пойти и сейчас же 
откусить ему левое ухо? И пожалуйста, возьми меня с собой.
– Хорошо, – ответил конь, – но сначала ты должна пойти к премьер-министру и 
сказать ему, что к завтрашнему дню нужно приготовить стойла для пяти тысяч 
лошадей и темницу для пяти тысяч пленных. Скажи ему еще, что Страх прекратил 
голодовку.
Конфетка не решилась поговорить с премьер-министром. Вместо этого она с большим 
трудом написала записку, в которой сообщала, что собирается отправиться вместе 
со Страхом, а также о том, что нужно подготовить пять тысяч стойл для лошадей и 
пищу для пяти тысяч пленных. Потом девочка надела бриджи для верховой езды, 
сапоги и незаметно проскользнула в конюшню.
Едва она села в седло, Страх как стрела вылетел из стойла и понесся прямо в 
лагерь мятежников. Здесь он остановился у палатки Раджи Ганеша и тихонько 
заржал. В ответ послышалось ржание пяти тысяч лошадей мятежников – они признали 
священного коня своим вожаком.
Раджа Ганеш вместе с другими вождями выскочил из палатки посмотреть, что 
случилось. Увидев девочку в своем лагере, он не поверил своим глазам – ведь она 
была той наградой, которую он жаждал заполучить.
– Само Провидение послало ее мне! – закричал предводитель заговорщиков. – 
Теперь, друзья, самое время сбросить с трона этого молокососа. Я возьму в жены 
Конфетку и буду править страной от ее имени. Снимите ее с седла! Иди же сюда, 
Конфетка! Иди в мою палатку! Возрадуйтесь, друзья!
Но тут Страх заржал, и радость Ганеша сменилась ужасом – пять тысяч лошадей 
мятежников тут же встали на дыбы, сбросили своих всадников, а затем схватили их 
зубами за пояса. Через минуту лишившийся уха Ганеш, захваченный в плен своей 
собственной лошадью, увидел, как огромный табун во главе со Страхом уносится в 
сторону Чампы.

Так, благодаря священной лошади по имени Страх, был предотвращен 
государственный переворот.
– Ты – самый лучший конь на свете, – сказал юный король Страху, украшая его шею 
венком из ароматных цветов. – И заслуживаешь всего самого лучшего.
Тем же вечером весь город был украшен в честь священного коня. Фейерверки и 
музыка не стихали всю ночь. Премьер-министр произнес на главной площади столицы 
длинную прочувствованную речь, которую закончил так: «Первая дама нашего 
государства, Махарадж-Кумари Шримати Нарайяна-Датта Радж-Раджендра-Нандини 
Суварна Дева-Прийя и прочая, и прочая, называемая также Конфеткой, подтверждает,
 что священная лошадь наделяет своего всадника мудростью, проницательностью и 
даром предвидения… Да здравствует Страх, наш священный конь!»



Гокул-трудяга

Хотя Гокул-трудяга жил в деревне неподалеку от Бенареса, он никогда не бывал в 
этом священном городе на реке Ганг. Ему даже не приходила в голову мысль выйти 
за пределы деревни или поля, которое он обрабатывал.
– Это же ненормально, – говорили его друзья и обвиняли надзирателя в том, что 
он слишком мало платил Гокулу и тот не мог позволить себе время от времени 
повеселиться в городе.
– Это не моя вина, – оправдывался надзиратель. – Гокул предпочитает получать 
плату не деньгами, а вещами и продуктами.
И это была правда: Гокул упрямо желал получать плату за свой труд зерном и 
полотном в количестве достаточном, чтобы прокормить и одеть семью и его самого. 
Когда Гокулу что-то требовалось, он предпочитал получать желаемое путем обмена.
– В городе, – объяснял надзиратель, – все хотят получать за свой товар только 
деньги, а наш Гокул, боюсь, давно позабыл об их существовании. Он, наверное, не 
помнит, когда в последний раз монету в руках держал. Знаете ведь его присказку: 
слова «богатство» и «бедность» с одной буквы начинаются. Я же не могу заставить 
его измениться.
– Но тебе все равно придется что-то придумать, – настаивали друзья Гокула. – Он 
здоров и силен, но если не будет время от времени отдыхать, превратится в 
развалину.
И вот однажды надзиратель отозвал Гокула в сторону, дал ему десять сверкающих 
серебряных рупий и посоветовал взять выходной.
– Что за глупость? – воскликнул, рассердившись, Гокул. – Я здоров как бык, 
почему вы лишаете меня работы?
– Послушай-ка, Гокул, – сказал надзиратель, – я вовсе не собираюсь лишать тебя 
работы. Просто ты так усердно работал, что я даю тебе в награду десять рупий и 
выходной. Завтра можешь не выходить в поле, иначе нам с тобой достанется на 
орехи от твоих приятелей.
– Но что я буду делать весь день? И на что мне потратить эти рупии?
– Ради бога, отправляйся в Бенарес и купи что-нибудь своей жене Ганге. Вот 
увидишь – не успеешь оглянуться, как рупии разойдутся.
Гокул поблагодарил надзирателя и вечером поспешил домой к жене.
– Посмотри-ка, Ганга, – сказал он, протягивая ей серебряные рупии. – Это для 
тебя!
Радость женщины не знала границ, она тут же позвала детей, чтобы и они 
порадовались вместе с нею.
– Теперь, – сказал Гокул, задумчиво разглядывая блестящие монеты, – нужно 
решить, что с этими деньгами делать. Завтра у меня выходной. Если не возражаешь,
 я пойду в Бенарес и куплю что-нибудь тебе и детям. Что бы ты хотела?
Ганга произвела быстрый подсчет: четвертую часть следовало пожертвовать храму, 
а остальное можно было пустить на подарки.
– Но какие подарки? – спросил Гокул. – Что мне купить? В Бенаресе можно найти 
все что угодно, хоть слона.
– Боже мой, – воскликнула Ганга, – я думала, ты уже изучил мои вкусы. Я хотела 
бы новое сари. Бенарес славится своим шелком, купи мне отрез самого лучшего 
шелка.
– А мне коня и меч! – закричал сын Сису.
– А мне, папочка, привези красный платок и золотые сандалии, – попросила 
маленькая дочь Бина.
– Хорошо, – ответил Гокул, целуя детей перед сном. – Завтра вечером получите 
свои подарки.

Хотя Бенарес был всего в паре часов ходьбы от деревни, Гокул встал на рассвете, 
прочел утреннюю молитву, взял крепкий посох и отправился в путь.
Первое, что привлекло его внимание в священном городе, были сверкающие купола и 
башни. Потом он, широко распахнув глаза, уставился на широкие каменные ступени 
на левом берегу Ганга. Дворцы Бенареса, казалось, были возведены не людьми, а 
великанами. Идя по узким улицам, обрамленным красивыми домами с балконами, он 
достиг храма, постоял некоторое время в благоговейном молчании, а затем 
набрался храбрости и спросил у почтенного служителя разрешения войти внутрь и 
вознести молитву.
– Войди, сын мой, – ответил старик, – и соверши свое пожертвование, ибо 
говорится в священных книгах: «Молитва открывает человеку путь в рай; 
пожертвование приводит к райским вратам, но врата эти откроются лишь человеку 
щедрому». Заходи, сын мой, и вознеси молитву.
Помолившись и оставив в храме деньги, Гокул отправился на большой базар за 
покупками. Здесь, в многоголосой толпе покупателей и продавцов, зазывал и 
попрошаек он совершенно растерялся. Его поразили бесконечные ряды лавок, в 
которых продавались товары со всего света. Гокул смотрел на все это, открыв рот,
 и впервые в жизни чувствовал себя невежей.
– Но что это я? – наконец очнулся он. – Тут можно и целый день простоять, 
глазея на все эти чудеса.
Придя в себя, он осознал, что базар таит в себе опасности – не раз и не два его 
чуть не сбивали с ног носильщики, нагруженные тяжелыми мешками, но хуже всего 
было то, что чьи-то ловкие руки постоянно шарили по его карманам. Постепенно от 
всей этой суеты и толчеи у него разболелась голова. Гокул решил поскорее 
покончить с покупками и вернуться в свою тихую деревню.
Он не мешкая зашел в лавку, возле которой были выставлены образцы шелковых 
тканей.
– Я бы хотел взглянуть на лучшие образцы, – сказал он. – Только учтите – шелк 
должен быть самым лучшим.
Продавец с удивлением посмотрел на Гокула: его акцент и внешний облик 
безошибочно выдавали в нем крестьянина.
«С ним я только время зря потрачу, – подумал продавец. – Нечего и надеяться 
продать ему что-нибудь».
Поэтому он некоторое время колебался. Однако хозяин лавки был начеку.
– Этот тип приехал из деревни, – прошептал он продавцу. – Взгляни на его одежду.
 Должно быть, он из зажиточных фермеров, которые никак не избавятся от привычки 
одеваться как простые крестьяне. Готов поклясться, что он и к королю в таком 
виде явится, а с китайским императором будет разговаривать так же, как с 
надзирателем. У таких обычно водятся денежки. Покажи ему самый лучший шелк.
Гокул осмотрел и перещупал все имеющиеся в лавке отрезы. Все они выглядели 
великолепно, и трудно было выбрать что-то одно. Наконец, Гокул остановил свой 
выбор на отрезе оранжевого шелка с золотой каймой.
– Это подойдет, – сказал он, сворачивая ткань. – Сколько вы хотите за этот 
шелк?
– Вы наш новый покупатель, господин, – заговорил хозяин лавки сладким голосом,
 – поэтому только для вас – особая цена. Мы хотели бы снова видеть вас в нашей 
лавке, когда вы в следующий раз почтите Бенарес своим присутствием. Может быть, 
вы даже окажете нам любезность и порекомендуете нашу лавку своим друзьям и 
родственникам. Мы возьмем с вас минимальную стоимость – всего пять тысяч рупий. 
Для всех остальных цена – шесть тысяч рупий. Взгляните на материал, посмотрите 
на изящную золотую вышивку. За нее и шести тысяч мало, а уж пять тысяч – вообще 
даром.
Гокула словно молнией поразило. Он медленно положил отрез на прилавок.
– Пять тысяч – это даром? Это какая-то ошибка. Вы ведь говорите про эти 
рупии? – спросил он хозяина, протягивая свои монеты.
Хозяин изрядно удивился. Он был человеком опытным и знал, что крестьяне любят 
поторговаться, но ему никогда еще не приходилось встречать человека, который бы 
попытался сбить цену с пяти тысяч рупий до пяти.
– Конечно, вы не про эти рупии говорили, – повторил Гокул, демонстрируя монеты.
– Да нет, как раз про эти. И скажу вам, пять тысяч – это просто даром.
– Бедная Ганга, – вздохнул Гокул, представляя, как расстроится жена. – Бедная 
Ганга…
– Бедная кто?
– Моя жена.
– А какое мне дело до вашей жены? – спросил хозяин лавки. По мере того как 
шансы заключить сделку уменьшались, тон его становился все грубее.
– Расскажу вам все как есть, – сказал Гокул. – Я работаю в поле с самого 
детства и до вчерашнего дня деньги даже в руках не держал. Вчера надзиратель 
дал мне десять новеньких рупий. Три из них я оставил в храме, а на оставшиеся 
семь думал купить жене сари, лошадку и меч для сына, а еще платок и сандалии 
для дочки. Так как же я могу заплатить вам столько денег? На что я куплю 
остальные подарки?
– Убирайся из моей лавки! – закричал разъяренный хозяин. – Я даром потратил 
время на безумца. Возвращайся к своей Ганге и детям. Купи им горсть леденцов и 
не показывайся мне больше на глаза.
И Гокула без церемоний выставили из лавки.
– Бесполезно учить этих торгашей хорошим манерам, – пробормотал Гокул после 
того, как его вышвырнули еще из двух лавок. – Они все плуты и мошенники. Но 
среди торговцев лошадьми должны быть порядочные люди. По крайней мере, они 
знают, как разговаривать с такими крестьянами, как я.
Гокул без труда отыскал лошадиный базар. Едва он заговорил о покупке лошади, 
его тотчас окружила дюжина торговцев. Один из них, самый крепкий и сильный, 
потащил Гокула осматривать своих лошадей.
– Какая лошадь вам нужна, господин? – осведомился торговец.
– Хорошая, – ответил Гокул. – Мне нужна хорошая лошадь для моего сына.
– Понимаю. Но лошадей у нас много, – сказал торговец и развернул внушительный 
список. Здесь были чистокровные лошади, арабские скакуны, боевые лошади, 
охотничьи жеребцы, скаковые лошади, тяжеловозы, кобылы, жеребята, пони, жеребцы,
 мерины… – Кроме того, – продолжал торговец, – вы, наверное, предпочитаете 
определенный окрас. Я знаю одного молодого фермера, который скорее умрет, чем 
сядет на лошадь чалой масти, а его сосед, напротив, предпочитает только чалых.
– Прошу вас, замолчите! – воскликнул Гокул. – Как я могу принять решение, если 
вы совсем запутали меня этими названиями? Дайте я сам посмотрю на лошадей.
– Эти деревенские жители здорово умеют торговаться, но деньги у них водятся, – 
прошептал торговец одному из своих конюхов. – Приведи-ка черного скакуна, 
посмотрим, что будет.
Гокул пришел в восторг от великолепного черного как ночь скакуна, 
прогарцевавшего перед ним, и уже собирался сказать, что покупает его, как вдруг 
другой торговец прошептал ему на ухо:
– Простите, что вмешиваюсь, но я хорошо знаю этого черного жеребца. Сейчас-то 
он хорош, а посмотрели бы вы на него в конюшне…
Этот же торговец отсоветовал Гокулу покупать чудесного белого пони с длинным 
хвостом. На этот раз знаток лошадей общался с Гокул ом жестами: сначала он 
указал Гокулу на руку конюха, на которой не хватало одного пальца, а затем 
ткнул пальцем в пони. Гокул сразу понял, что хотел сказать торговец – этот пони 
любил пускать в ход зубы, а значит, сын тоже мог, чего доброго, лишиться пальца.

От этой мысли Гокул пришел в такое расстройство, что поспешил распрощаться с 
хозяином пони и от всей души поблагодарил торговца лошадьми за своевременное 
предупреждение.
– Кусачая лошадь мне не нужна, – сказал Гокул. – Вы, видать, хорошо 
разбираетесь в лошадях, может, посоветуете какое-нибудь подходящее животное для 
моего сына?
– Я действительно разбираюсь в лошадях, – заявил торговец. – Но, сказать по 
правде, ни один из моих пони не подойдет для вашего маленького сына. Зато у 
моего кузена есть настоящая драгоценность – как раз для сынка процветающего 
фермера. Проблема в том, что кузен вряд ли захочет расстаться со своим пони. 
Впрочем, дайте-ка подумать… Его сын как раз уехал в Дели, в школу, поэтому 
можно попробовать уговорить кузена… Подождите тут немного, я попытаюсь помочь 
вам.
Гокул охотно согласился подождать. Он возблагодарил звезды за то, что ему 
попался такой понимающий человек.
Не прошло и минуты, как перед Гокулом появился серый пони. Он прогарцевал перед 
Гокулом, высоко подняв голову и развевая хвост, и сердце Гокула растаяло. Он 
пожелал немедленно совершить сделку.
– Дружище, – сказал он торговцу, – не будем терять время, у меня еще много дел 
в Бенаресе. Сколько ты хочешь за этого пони?
– С любого другого покупателя, – сказал торговец, – мой кузен запросил бы не 
меньше двухсот рупий, но мы ведь с тобой друзья, поэтому я уговорил его 
уступить тебе лошадь всего за сто девяносто рупий.
Гокул отшатнулся, пораженный.
– Да что же это такое? – пробормотал он. – Неужели и торговцы лошадьми такие же 
мошенники, как торговцы шелком?
И он повторил свою историю, которую до этого уже рассказывал в лавке торговца 
шелком.
Торговец лошадьми едва дослушал рассказ до конца.
– Повезло же мне! – вскричал он. – Только зря потратил время на такого олуха, 
как ты! Подумать только, я едва не поссорился с родственником, и из-за кого? 
Из-за тупицы, который не может отличить пони от ишака! Отправляйся к своей 
Ганге, купи ей ослиный хвост!
И торговец поспешил прочь, бранясь и проклиная Гокула.
А наш трудяга не знал, что ему делать. Он остановил прохожего, чтобы спросить 
совета, но тот оттолкнул его, закричав:
– Ступай прочь! Попрошаек в Бенаресе пруд пруди, но ты самый глупый из всех. 
Посмотрите-ка на него, золотые сандалии захотел!
Другой прохожий посоветовал Гокулу немедленно отправиться в сумасшедший дом. 
Наконец, какой-то бенаресец подсказал, где находится лавка, в которой продают 
золотые сандалии, но цены там оказались заоблачными.
На закате разочарованный и расстроенный Гокул отправился домой. Проходя по 
окраине Бенареса, он увидел монаха.
– Возлюбите ближнего своего! – кричал тот. – Тот, кто дает бедным, дает Богу! А 
Господь вернет сторицей!
– Послушай-ка, – обратился Гокул к монаху, – ты единственный человек в Бенаресе,
 с которым я хотел бы заключить сделку. Вот семь рупий. Возьми их и потрать во 
имя Господа, чтобы мне вернулось в тысячу раз больше – мне ведь нужна куча 
денег, чтобы хватило на все подарки.
И он рассказал удивленному монаху свою историю – о том, как до вчерашнего дня 
он и монеты в руках не держал, и о том, как надзиратель дал ему выходной.
– Вот я и подумал – отправлюсь в Бенарес, куплю подарки жене и детям.
Монах охотно взял деньги и пообещал молиться за Гокула.
– Господь вернет тебе в тысячу раз больше, – заверил он его.

Гокул вернулся домой поздно, но жена и дети не ложились спать, дожидаясь его.
– Где моя лошадка и меч, которые ты мне обещал? – спросил сын.
– А где мой платочек и золотые сандалии? – захныкала Бина.
Бедный Гокул лишь покачал головой, он не знал, что и сказать.
Ганга поняла, что с мужем что-то случилось.
– Уже поздно, – сказала она детям, – ступайте спать. Лавки в Бенаресе не такие, 
как у нас в деревне. В Бенаресе люди не носят с собой покупки. В каждой лавке 
есть носильщики, они приносят тебе домой то, что ты купил. Через несколько дней 
они приведут коня и принесут все остальное. А теперь бегом в постель!
– Что произошло в Бенаресе? – спросила Ганга, когда дети ушли. Она внимательно 
слушала рассказ мужа и согласно кивала, одобряя все действия Гокула до того 
момента, когда он начал рассказывать о своей встрече с монахом. – Не хочешь же 
ты сказать, что отдал ему все оставшиеся деньги? – воскликнула она.
– Я сделал это во имя Господа, – ответил Гокул. – В Бенаресе полно мошенников, 
а этот монах был единственным честным человеком. Он пообещал, что мне вернется 
в тысячу раз больше, чем я отдал. Чего же ты еще хочешь?
– Ты с ума меня сведешь, – простонала Ганга. Ее участь, жаловалась она, была 
куда тяжелее участи остальных женщин – ведь ей достался в мужья такой 
простофиля. С его стороны было сущей глупостью брать плату за свой труд пищей и 
холстом. Полжизни она потратила, обменивая зерно и холст на нужные в хозяйстве 
вещи. Нелегко заботиться о доме при таких обстоятельствах. А если муж думает 
по-другому, то она готова поменяться с ним местами – пусть он присматривает за 
домом, а она отправится вместо него в поле. – Во имя Господа, – зарыдала Ганга,
 – почему мне достался такой муж, как ты? Ты что, шуток не понимаешь?
Гокул покачал головой. Он никак не мог взять в толк, о чем говорит жена.
– Как можно купить лучший шелк за десять рупий? – воскликнула она. – А лошадь? 
Я думала, ты купишь деревянную лошадку и игрушечный меч для сына, а Бине 
обычные сандалии и, может быть, кое-что для хозяйства. У тебя что, совсем ума 
нет?
– Тогда зачем же ты велела мне купить отрез лучшего шелка? – спросил обиженный 
Гокул.
Тут Ганга окончательно вышла из себя, терпение ее лопнуло. Несмотря на поздний 
час, она поспешила в дом надзирателя, чтобы рассказать ему о своих семейных 
проблемах.

На следующее утро надзиратель дал Гокулу новую работу – в одиночку выкопать 
колодец близ заброшенного.
– Это приведет тебя в чувство, – сказал надзиратель. – Должна же у человека 
быть хоть крупинка здравого смысла. Честно говоря, Гангу мне жаль больше, чем 
тебя.
Гокул, впрочем, не жаловался. Он работал усерднее, чем всегда, и колодец был 
закончен раньше, чем ожидал надзиратель. В результате Гокул снова получил 
выходной.
– Проведи день в Бенаресе, – посоветовал надзиратель.
– А что мне делать с тем большим кувшином с галькой, который я нашел, роя 
колодец?
– Съешь эти камни! – рявкнул надзиратель. – А не сможешь съесть – продай. Да 
для чего тебе голова дана?
Гокул обиделся. Он попробовал на зуб один из камешков и решил, что они 
несъедобны. Что же с ними делать? Потом он вдруг вспомнил, что видел похожие в 
одной лавке в Бенаресе.
И вот на следующий день Гокул снова отправился в священный город. Здесь он 
отыскал нужную лавку и спросил хозяина, не желает ли он купить камешки, похожие 
на те, что продаются в его лавке.
– Охотно, – ответил хозяин. – Я дам тебе хорошую цену за каждый такой камешек. 
Сколько их у тебя?
– Да целый воз, – ответил Гокул. – Но учти, взамен я хочу деревянную лошадку и 
сандалии для девочки.
– Целый воз! – рассмеялся хозяин. – Ты, наверное, шутишь. Покажи мне один из 
твоих камешков.
Гокул тут же достал из кармана пригоршню. Ювелир – а это была ювелирная лавка – 
на мгновение потерял дар речи. Он побледнел, решив, что перед ним грабитель, 
обчистивший королевскую казну.
– Подождите здесь, господин, – пробормотал он дрожащим голосом, – я вернусь 
через несколько минут.
И на подгибающихся ногах ювелир вышел из лавки. Вскоре он вернулся вместе с 
вооруженными полицейскими, а вокруг лавки столпились жадные до зрелищ жители 
Бенареса.
– Вот он, – сказал ювелир, указывая на Гокула. – Наверное, это и есть сбежавший 
из тюрьмы заключенный, которого ищет губернатор.
Такой поворот событий немало удивил Гокула. Еще удивление возросло, когда он 
увидел знакомого монаха. Тот выступил вперед и заявил:
– Я уверен, что этот тот самый человек. Он разбрасывает рупии горстями!
– Вздерните его! Вздерните его! – закричала толпа. – Должно быть, это тот самый 
бандит, что грабил и убивал невинных паломников. Смотрите, его карманы 
раздуваются от золота и серебра.
Не дав Гокулу возможности объясниться, полицейские схватили его и затолкали в 
крытую повозку, которая доставила его в ближайшую тюрьму. Здесь он предстал 
перед губернатором. Гокул услышал, как полицейские назвали его совершившим 
побег преступником, приговоренным к смертной казни.
– Добро пожаловать обратно, господин преступник, – обратился губернатор к 
Гокулу. – Милости просим в нашу тюрьму! Очень мило с твоей стороны отдать 
монаху целую пригоршню рупий. Твоя щедрость вызвала у него подозрения. Он-то и 
помог нам выследить тебя. На этот раз тебе от нас не сбежать.
– Но что я сделал? – воскликнул ошеломленный Гокул.
– Спроси лучше, чего ты не сделал! Ты грабил и убивал и по справедливости был 
приговорен к смерти. Если бы ты не сбежал, тебя бы давно уже повесили. А теперь 
я хотел бы узнать: почему ты хотел обменять целый воз драгоценных камней на 
игрушечную лошадку и пару сандалий?
– Это для моих детей, – ответил Гокул и рассказал свою историю про десять рупий,
 первый визит в Бенарес и про все остальное.
Губернатор задумался. С одной стороны, было очевидно, что Гокул говорит правду. 
С другой стороны, люди утверждали, что это сбежавший из тюрьмы преступник. 
Наконец, губернатор пришел к выводу, что об этом запутанном деле следует 
рассказать королю.

И вот Гокул предстал перед королем и первым священником государства. К 
удивлению всех присутствующих, едва завидев Гокула, король и священник 
поднялись с места и прошептали:
– Вот он! Это он! Человек, которого мы ищем!
– Сын мой, – сказал священник, обнимая Гокула, – где же ты был все это время?
Король тоже обнял Гокула, приказав накинуть ему на плечи дорогой шелковый 
платок и принести напитки.
– Нам с королем, – продолжал священник, – несколько ночей снился один и тот же 
сон. Мы слышали голос, говоривший, что Господь хочет помочь своему верному 
слуге Гокулу. Во сне мы видели, как ты возделываешь поле, копаешь колодец, 
читаешь молитвы, но сон не открыл нам, где ты живешь.
Озадаченный Гокул не знал, что и сказать.
– А потом, – заговорил король, – я ясно увидел во сне, что ты хочешь купить 
шелка для своей жены, лошадь и меч для сына, платок и сандалии для дочери. Мы 
уже приготовили все это для тебя вместе с другими дарами. А теперь скажи, где 
ты живешь, и все подарки будут отправлены в твой дом.
Гокул назвал свою деревню и добавил, что такому простому человеку, как он, 
больше подойдет деревянная лошадка и игрушечный меч, а также простые сандалии.
– Нет, нет, – запротестовал король. – Мы не можем ослушаться Божьей воли, 
которая открылась нам во сне.
– Мы дадим тебе настоящую лошадь и деревянную лошадку для твоего сына, пару 
золотых и пару простых сандалий для дочери. Иначе Господь разгневается на нас.
– Мне очень жаль, – добавил король, – что тебе пришлось так много испытать. 
Прошу тебя, возьми также подарки, которые мы приготовили для твоей жены.
– Но скажите же мне, – заговорил пришедший в себя Гокул, – почему ювелир поднял 
такую шумиху вокруг моих камешков? – И Гокул вынул из кармана пригоршню своих 
камешков. – Они такие красивые, что же с ними не так?
– Да ведь это же драгоценные камни!
Услыхав это, Гокул расстроился. «Что же мне с ними делать?» – задумался он, а 
потом обратился к королю:
– Ваше величество, а давайте заключим с вами сделку. В обмен на ваши подарки я 
отдам вам свои камешки при условии, что четвертая часть будет передана в храм 
для нуждающихся. Может быть, эти камни помогут тем, кто знает, что с ними 
делать. Я не знаю. Видите ли, матушка всегда говорила мне: «Благословен тот, 
кто нашел работу по сердцу, и другого благословения ему не нужно». Я нашел себе 
работу по сердцу, к чему мне драгоценные камни?

Вернувшись домой, Гокул увидел, что все королевские подарки уже доставлены.
– Слава богу, ты достойно держался перед королем и священником! – сказала Ганга,
 обнимая мужа. – Я уже знаю все, что произошло в Бенаресе.
– Это всего лишь здравый смысл, Ганга: по одежке протягивай ножки.



Синий шакал

– Мы явились по твоему велению! – хором сказали животные, обитатели леса, пав 
ниц перед своим повелителем, не зная, что их король – Синий – всего лишь 
обычный шакал, свалившийся в чан с краской во время одного из набегов на 
окраины соседнего города. – Что за благородный окрас! – говорили они друг другу,
 восхищаясь своим только что избранным королем. – Никогда не видели ничего 
подобного…
А наш шакал, теперь известный под именем Синего, вовсе не желал, чтобы животные 
общались с его собратьями-шакалами. Ведь тогда всем стало бы известно, что он 
не принадлежит к древнему роду. И он издал указ, согласно которому все шакалы 
изгонялись из леса.
– Не предавайтесь унынию! – сказал один старый шакал, увидев, что члены его 
стаи пали духом. – Мы должны отомстить Синему.
– Легче сказать, чем сделать, – пробормотали остальные шакалы. – Где мы теперь 
будем жить? В городе, где полно собак? Да они разорвут нас на клочки. Даже не 
думай о мести! Все обитатели этого леса на стороне Синего.
– Тогда я и один справлюсь, – ответил старый шакал. – Разве вы не видите, что 
лев, тигр и все остальные, расточающие Синему похвалы, введены в заблуждение 
его необычным цветом. Они поклоняются ему как своему королю и даже не 
подозревают, что он всего-навсего обычный шакал. У меня есть план: мы должны 
собраться вечером и завыть в его присутствии. Он ведь тоже шакал, и натура его 
возьмет верх – он завоет вместе с нами. Недаром говорят: «Трудно скрыть свою 
истинную сущность: сделайте пса королем, он и во время коронации на кошку 
залает». А животные, увидев, что он – обычный шакал, устыдятся самих себя, 
схватят его и казнят на месте.
Случилось все так, как и предсказывал старый шакал.



Прогулка короля Викрама

– Давай-ка прогуляемся сегодня вечером, – сказал король Уджайна Викрам своему 
адъютанту, – и посмотрим, как обстоят дела в моем городе.
– Хорошо, государь, – ответил адъютант. – Как обычно, в полночь я буду в вашем 
распоряжении.
Король Викрам имел обыкновение гулять после заката по своей столице в 
сопровождении одного адъютанта. Он хотел знать, какие настроения владеют его 
подданными, чем они живут. Эта привычка, однако, очень не нравилась 
премьер-министру, ибо во время своих прогулок король не раз попадал в переделки.

– Присматривай за королем, – сказал премьер-министр адъютанту, – он не должен 
рисковать своей жизнью. Он должен помнить, что каждый из его подданных живет в 
соответствии со своим положением. И помни, если что-нибудь случится с королем, 
отвечать будешь ты.
– Государь, чей костюм вы наденете сегодня? – спросил адъютант, помня о 
предостережении премьер-министра.
– Мне все равно, выбери сам, – ответил король. – Сегодня я хочу прогуляться за 
городской стеной. Значит, мы должны выйти за ворота до того, как пробьет 
двенадцать. Вернемся в город на рассвете. Что скажешь?
– Как прикажете, ваше величество, но если не возражаете, наденьте сегодня 
костюм моего слуги.
– Почему?
– Потому что вы всегда говорите только правду, и из-за этого не раз ваша жизнь 
висела на волоске. Вспомните хотя бы логово грабителей, в которое мы попали на 
днях.
Король засмеялся, но адъютант был серьезен.
– К счастью, – продолжал он, – предводитель этой воровской шайки решил, что вы 
шутите, когда заявили, что вы – король Викрам собственной персоной. Я бы не 
хотел, чтобы подобное произошло сегодня ночью. Если вам будут задавать вопросы, 
я сам отвечу на них. Ради спасения жизни я солгу не моргнув глазом.
– Хорошо, – согласился король. – Пусть будет так. До рассвета ты будешь моим 
господином, а я твоим слугой.
Незадолго до полуночи король и его адъютант, переодетые путниками с Явы, 
покинули город через Западные ворота и зашагали по дороге, ведущей в порт 
Баригазы. Все было как обычно. Была безлунная ночь, тишина которой нарушалась 
лишь боем часов на башне Уджайна, лаем собак и уханьем сов.
– Давайте отыщем какой-нибудь постоялый двор, – сказал адъютант. – Ночь темная, 
все равно ничего не видно. Да и городские ворота откроются только на рассвете. 
Несколько часов мы можем поспать.
– Тсс! Послушай! – прервал его король. – Я слышу музыку, она доносится из того 
дома. Кто в такой час в этом бедном квартале может услаждать слух музыкой? 
Пойдем посмотрим.
Они без труда нашли старый дом. Скорее, это был даже не дом, а убогая хижина. 
Забор вокруг нее повалился, стены были покрыты трещинами, из окошка пробивался 
тусклый свет.
– Если этот дом снаружи выглядит такой лачугой, внутри, должно быть, еще хуже,
 – пробормотал король. – Но обитатели этой лачуги распевают веселые песни!
Он заглянул в окно и увидел юношу в траурной одежде, поющего песни, и женщину с 
обритой наголо головой – не то монашку, не то вдову. Она весело танцевала.
– Посмотри-ка, – сказал король адъютанту, – и скажи, что ты видишь. Я ничего не 
понимаю. Может быть, хозяин дома объяснит нам.
Адъютант заколебался.
– Они веселятся, – сказал он, – может быть, лучше не мешать им? В конце концов, 
разве у нас есть право вмешиваться в их жизнь?
Но король хотел удовлетворить свое любопытство и не мешкая постучал в дверь. 
Услышав стук, юноша в траурном облачении выглянул на улицу.
– Кто вы? И что вам нужно в такой неурочный час? – спросил он.
– Мы путники, прибыли с Явы, – ответил адъютант. – Ищем постоялый двор. Не 
могли бы вы указать нам его?
– Это бедный квартал, здесь нет постоялых дворов. А мой дом в трауре, поэтому я 
не могу пригласить вас.
– Но вы же распевали веселые песни! – не выдержал король.
– Это вас не касается, – ответил юноша. – Не суйте нос в чужие дела!
– Когда все идет как должно, вмешиваться в чужие дела действительно не стоит, 
но если вы в трауре, наш долг – скорбеть вместе с вами.
– По крайней мере, так принято у нас на Яве. – добавил адъютант. – Если наши 
соседи довольны жизнью, мы приходим к ним только по приглашению, но когда их 
дом посещает горе, мы являемся незваными, чтобы разделить их скорбь и облегчить 
ношу. Поэтому если вам показалось, что мой спутник неумеренно любопытен, 
простите его. Не любопытство, а беспокойство побудило его задать вопрос.
– В таком случае, – сказал юноша, – я расскажу вам все, хотя и не уверен, что 
это как-то облегчит мои страдания. Рассказ мой будет кратким. Мой отец потратил 
все свои сбережения, чтобы дать мне хорошее образование. Он хотел, чтобы я стал 
судейским писцом. Но поскольку в течение долгого времени новых вакансий в суде 
не было, я стал безработным. Сегодня мой отец вдруг сказал моей жене: «Ступай, 
дочь моя, и принеси серебряный кубок. Сегодня у нас будет гость королевской 
крови». Поскольку у нас не было денег, она вынуждена была остричь и продать 
свои роскошные волосы, чтобы купить серебряный кубок. Полночь уже минула, а 
гость, о котором говорил отец, так и не появился. Сейчас он плачет. «Из-за 
своего глупого сна, – говорит он, – я заставил сноху обрить голову». И вот моя 
жена танцует, чтобы хоть как-то отвлечь отца от грустных мыслей, а я пою, чтобы 
развеселить его. Но он безутешен. Теперь вы знаете мою историю. Близится 
рассвет, и я прошу вас уйти. Вы легко отыщете дорогу в Уджайн. Там вдалеке 
хорошо видны очертания его башен.
– Господин, – сказал король Викрам, – я никогда не видел, чтобы члены семьи 
выказывали такую преданность друг другу. Вы умный человек, и я уверен, что 
экзамен не будет представлять для вас трудности.
– Экзамен? – воскликнул юноша. – Какой экзамен?
– Экзамен на место в королевском суде, – ответил король.
– Вот почему мы идем в Уджайн, – добавил адъютант. – Это и есть цель нашего 
долгого путешествия с Явы в Баригазу, а оттуда в Уджайн.
– Но я не слышал ни о каком экзамене, – пробормотал юноша.
– Слышали вы или нет, но вам стоит попытаться занять вакантное место. Это ваш 
долг по отношению к отцу.
На этом король и его спутник распрощались с юношей и отправились в Уджайн.
На следующее утро, когда часы на башне возвестили о начале нового дня, король 
Викрам издал указ о проведении экзамена. Эта весть быстро распространилась по 
городу и за его пределами.
– Как странно… еще вчера вечером мы не слышали ни о каком экзамене, – 
удивлялись жители города. – Наверное, пропустили новость мимо ушей.
И толпы ученых людей заполонили большой зал университета.
Вместе с прочими кандидатами на вакантную должность пришел и юноша из лачуги.
– Вообрази только, – сказал он жене, перед тем как отправиться в путь, – 
жителям далекой Явы была известна дата экзамена, а мы, живущие в двух шагах от 
Уджайна, узнали об этом случайно. Мне, пожалуй, стоит поторопиться. Когда отец 
проснется, скажи ему, что наши ночные гости наверняка были королевской крови. И 
закрой голову, чтобы отец не думал о твоих волосах. Сама знаешь, в нашей общине 
волосы состригают только монашки и вдовы.
Когда в большом зале прозвучал удар гонга и все кандидаты уселись, адъютант 
объявил тему экзаменационного сочинения, которую придумал не кто иной, как 
король Викрам. Тема была необычной: размышления о поющем юноше в траурной 
одежде, танцующей женщине с обритой головой и плачущем старике.
Из всех кандидатов только один знал, как связать воедино таких разных 
персонажей. Юноша написал великолепное сочинение, и экзаменаторы единодушно 
рекомендовали его на пост в королевском суде.
– После этого меня принял король Викрам, – рассказывал юноша своей жене. – И 
откуда он только узнал, что ты остригла волосы? Ведь когда я предстал перед ним,
 он поздравил меня и сказал: «Что ж, теперь ты можешь позволить себе выкупить 
волосы твоей жены». Разве это не странно?



Гариб и сорок разбойников

Ситара считалась красивейшей невестой в Биджапуре. Но красота эта не приносила 
радости ее мужу, Гарибу-сандальщику. А все потому, что Ситара была самой 
ленивой женщиной на свете.
Каждый вечер, возвращаясь домой, Гариб заставал жену за одним и тем же занятием 
– она сидела, уставив глаза в пустоту. И домашние дела, конечно, не были 
переделаны. А это, согласитесь, немаловажно для бедняка, рассчитывающего на 
помощь жены.
– Что случилось, Ситара? – спросил как-то жену Гариб.
– О, ничего, – лениво ответила она. – Я просто замечталась.
Но однажды терпение Гариба лопнуло и он решил поговорить с супругой.
– Ну, хватит, Ситара! – воскликнул он. – Я ничего не имею против того, чтобы ты 
мечтала, как ты говоришь, но почему бы тебе не мечтать в моей лавке, вместо 
того чтобы слоняться по двору? Твое присутствие в лавке привлечет покупателей, 
и торговля пойдет бойко.
– Ну уж этого ты от меня не дождешься, – капризно ответила жена. – Мне и без 
того надоело быть женой сандальщика.
– И что ты предлагаешь мне делать? Стать каменщиком или, может, стихи писать?
– О нет! – воскликнула Ситара. – Я бы хотела, чтобы ты нашел себе более 
благородное занятие.
Тут она зарыдала и убежала на кухню. Через несколько минут, осушив глаза, она 
вернулась и поставила перед Гарибом блюдо с едой.
Гариб был без ума от своей юной жены, даже гордился ею: ни одна красавица из 
королевского дворца не могла сравниться с нею. Ему больно было видеть, как она 
всхлипывает и отказывается от еды. Что же с ней происходит?
– Разве ты не голодна? – спросил наконец Гариб.
– Нет, – ответила Ситара. – Лучше бы я умерла. Не буду есть. Если бы ты любил 
меня, то знал бы, что мне нужно.
– Вообще-то, – сказал Гариб, – я не умею читать мысли, да и не астролог я.
– Вот в этом твоя проблема, – фыркнула жена. – Если бы ты хоть чуточку 
заботился обо мне, то стал бы астрологом и мы разбогатели бы.
Сандальщик очень удивился, но Ситара знала, что муж слишком сильно любит ее и 
не сможет отказать ей. Она уже некоторое время собирала вещи, которые, как ей 
казалось, должен иметь всякий уважающий себя астролог: несколько старых 
потрепанных книг, астролябия, морские раковины, абак, четки, пара компасов. 
Теперь, решила она, самое время показать все это мужу. Увидев этот странный 
набор, Гариб испугался. «Да я в астрологии разбираюсь столько же, сколько в 
колдовстве», – запричитал он. Вот если бы жена завела речь о каком-нибудь 
ремесле, он бы еще подумал, но астрология…
Но Ситара была тверда. Она хотела, чтобы муж стал астрологом, и точка. Однаджы 
ей довелось увидеть на базаре жену придворного астролога – она вся была увешана 
драгоценностями. Люди пялились на нее, хотя она была страшна как смертный грех, 
а красавицу Ситару даже не замечали.
– Если бы ты не был таким упрямым, – умоляла она мужа, – и делал то, что я тебе 
скажу, все было бы хорошо. Завтра я присмотрю за лавкой, а ты отправишься на 
базар, взяв с собой все эти вещи, что я купила. Я даже сняла для тебя место на 
базаре.
Гариб пробовал сопротивляться, но все было напрасно. Ситара снова заплакала и 
заявила, что, если муж не выполнит ее просьбу, она соберет свои вещи и вернется 
к матери.
Это решило дело.

На следующее утро друзья Гариба очень удивились, увидев его в палатке, 
расположенной прямо в центре рыночной площади. Он завернулся в плащ с вышитыми 
на нем знаками зодиака. Рядом с палаткой висела табличка, на которой большими 
буквами было написано: «Предсказание судьбы! Составление и толкование 
гороскопов!»
– Бедняга, – посочувствовали друзья, – он тронулся рассудком. Иначе не покинул 
бы свою лавку ради того, чтобы выставить себя на посмешище на рыночной площади. 
Невозможно за одну ночь стать астрологом. Люди посвящают изучению звезд целую 
жизнь.
Вскоре перед палаткой Гариба собралась целая толпа. У каждого была своя версия 
случившегося.
– Прошлой ночью Гарибу во сне явилась богиня мудрости, она наделила его даром 
прорицания, – говорили одни.
– Да он просто сошел с ума, – возражали другие. – Его нужно немедленно 
отправить в лечебницу, пока еще не слишком поздно.
– Сами вы сумасшедшие, – защищали Гариба третьи, – хватит оскорблять его. 
Откуда вы знаете, что он ничего не смыслит в астрологии?
– Да мы-то хорошо его знаем – это же Гариб-сандальщик.
– Ну, это еще ни о чем не говорит, – сказал человек, веривший в вещий сон. – Вы 
просто завидуете ему. Кришна вот тоже стадо пас, но это не помешало ему 
сразиться с демонами. Вы просто ограниченные люди. А ну уходите, пока мы не 
прогнали вас.
Толпа становилась все больше, напряжение росло, и не миновать бы потасовки, но 
появление первого клиента новоиспеченного астролога несколько разрядило 
ситуацию. Случилось так, что клиентом этим был не кто иной, как придворный 
ювелир Ладду Сингх.

Ладду Сингх пребывал в сильном расстройстве, и было отчего – он потерял 
бесценный рубин, принадлежавший королю. Он перевернул все, пытаясь отыскать 
драгоценный камень, но все было напрасно. Долго скрывать пропажу от короля было 
невозможно, а ювелир прекрасно знал, что наказанием за потерю – или кражу – 
королевского сокровища была смерть.
И вот, потеряв уже всякую надежду и мысленно попрощавшись с жизнью, Ладду Сингх 
проходил по рыночной площади, где услыхал, как один из прохожих говорил 
другому:
– Знаешь Гариба-сандальщика? Только представь: ему приснился вещий сон, и 
теперь он – астролог, предсказывает будущее.
Утопающий и за соломинку ухватится, и Ладду Сингх поспешил проложить себе путь 
через толпу к палатке астролога. Здесь он представился нашему новоиспеченному 
астрологу и поведал ему свою печальную историю.
– Если вы действительно владеете искусством прорицания, – наконец сказал ювелир,
 – для вас не составит труда указать, где находится камень. Сделайте нужные 
расчеты и скажите мне результат. Если вам удастся отыскать рубин, я заплачу 
двести золотых монет. Если нет, я использую все свое влияние при дворе, чтобы 
вы понесли наказание как самозванец.
Гариб ужаснулся. Если бы Ладду Сингх помедлил несколько минут, он бы из уст 
самого сандальщика услыхал, как тот стал астрологом, но теперь было уже поздно 
– ювелир ушел.
Гариб погрузился в невеселые размышления. Какая ирония судьбы, думал он. Та, 
ради которой он стал астрологом, приведет его в тюрьму.
– О, женщина! О, бессердечная женщина! – в отчаянии вскричал Гариб, собирая 
свои вещи. – Неужели нет в тебе жалости? Неужели ты хочешь, чтобы твой муж 
утопился в реке?
– Прошу вас, не кричите так громко! – прошептала женщина, чье лицо было закрыто 
покрывалом. – Если вы будете молчать, я дам вам четыреста золотых монет.
Гариб растерянно умолк. Он и не заметил, как женщина подошла к палатке. Кто 
она? Что ей нужно? Почему она стоит перед ним на коленях? Вскоре женщина снова 
заговорила, и загадка наконец разрешилась.
– Сжальтесь надо мной! – взмолилась она. – Не говорите моему мужу, что это я 
украла рубин, иначе он тотчас разведется со мной. Вы женатый человек и 
понимаете, как женщины любят драгоценности. Этот рубин так красив, что я не 
устояла и решила забрать его себе. Я не знала, что он принадлежит королю.
Подозревая, однако, что драгоценный камень стоит немало, она последовала за 
мужем, закрыв лицо покрывалом, чтобы посмотреть, что он будет делать. В тот миг,
 когда он направил свои шаги к палатке Гариба, женщина поняла, что она пропала.
– Я подождала, пока он уйдет, и решила поговорить с вами. Спасибо, что не 
сказали ему правду!
Тут Гариб напустил на себя важный вид и торжественно произнес:
– Женщина, мне известно все, что ты сделала и даже больше. Но ты правильно 
решила прийти сюда и сознаться в содеянном. Теперь ступай домой и спрячь рубин 
под матрас на постели, где твой супруг любит отдыхать после обеда. И не забудь 
принести мне обещанные четыреста золотых монет.
Не стоит и говорить, что Гариб указал придворному ювелиру точное 
местонахождение пропавшей драгоценности и получил заработанные деньги. Еще 
раньше жена ювелира принесла ему целый мешок золотых монет. Казалось, Гариб 
должен был радоваться, но на сердце у него было тяжело. Ему претил обман, к 
тому же он считал, что каждый должен заниматься своим делом.

Задолго до его появления новость о случившемся достигла ушей Ситары. Она 
встретила мужа с распростертыми объятиями. От ее лени не осталось и следа. Лицо 
Ситары сияло, сиял и дом – все было готово к встрече усталого супруга.
– Вот, – сказал Гариб, протягивая ей мешок, – здесь несколько сотен золотых 
монет, хватит, чтобы купить тебе диадему. Я надеюсь, ты не заставишь меня снова 
рисковать своей жизнью, занимаясь этой нечестивой астрологией!
– Сначала зайди в дом и поешь, – сказала жена и накормила мужа невиданными 
лакомствами.
Затем он во всех подробностях рассказал ей о том, что случилось на рыночной 
площади, надеясь, что жена поймет его и больше никогда не попросит его 
прикидываться астрологом.
– Я знаю о звездах не больше, чем ты о том, что происходит в Китае. Для такого 
невежественного человека, как я, опасно высказывать суждения о планетах и их 
влиянии.
Но слова Гариба произвели обратный эффект.
– Дорогой муж! – воскликнула Ситара. – Как ты можешь думать о том, чтобы 
оставить свою новую профессию? Ты даже не успел толком распробовать ее. К тому 
же того, что ты заработал за один день, будучи астрологом, сандальщику не 
заработать и за всю жизнь.
Гариб запротестовал: труд сандальщика – честный труд, а прикидываться 
астрологом – мошенничество. Не хочет же она, в самом деле, чтобы он стал вором?
Но все его доводы разбились об упрямство Ситары. Она снова начала всхлипывать и 
утверждать, что муж не любит ее, опять пригрозила, что вернется к матери. Мешка 
золотых монет не хватит даже, чтобы купить один рубин, а ей хочется иметь 
приличные украшения.
– А если ты совсем не любишь меня, – заявила, наконец, Ситара, – пожалуйста, 
найди какую-нибудь девицу, пусть она занимается домашним хозяйством, а я ухожу.
Наконец Гариб сдался.

На следующее утро перед палаткой Гариба собралась толпа куда большая, чем 
накануне, но никто не ругался и не кричал. Люди встретили Гариба почтительным 
молчанием и поклонились ему. Они держались от палатки на некотором расстоянии и 
взирали на новоявленного астролога с немым восхищением, ибо история с рубином 
уже успела стать всеобщим достоянием и слава о новом астрологе разлетелась по 
всему городу. Жители Биджапура на все лады превозносили добродетель Гариба, 
хотя у каждого была своя версия истории о пропавшем рубине.
– Точно вам говорю, – заявил продавец кукол, – Гариб Всевидящий сверился со 
своими книгами и при помощи астролябии определил положение Сатурна. И эта 
далекая планета открыла ему точное местонахождение потерянного рубина. Сорока 
спрятала его под деревом в саду ювелира.
Тем временем торговец зерном рассказывал старьевщику другую историю: Гарибу 
вовсе не нужно было лезть в книги, он наизусть знал положение звезд, а рубин 
нашел при помощи медитации.
– А способностью к медитации, – прибавил торговец, – он был наделен во сне. 
Кстати, рубин нашли в банке с вареньем, куда его случайно засунул сам ювелир.
– Стоило Гарибу взглянуть на гороскоп ювелира, – говорил красильщик, – и он 
тотчас сказал, что рубин спрятан в мышиной норе. Еще он посоветовал Ладду 
Сингху каждый раз перед полнолунием съедать луковицу, чтобы избежать подобных 
проблем в будущем.
И случилось так, что как раз в это время по рыночной площади проносили паланкин 
супруги богатейшего торговца Биджапура.
– Кто такой этот Гариб? – спросила она у своей служанки. – Ступай и выясни, 
почему все говорят о нем.
Вскоре служанка вернулась и рассказала своей госпоже историю о пропавшем рубине 
и еще о сотне чудесных открытий, которые Гариб, разумеется, не совершал. Жена 
торговца немедленно покинула свой паланкин и, отпустив служанку и носильщиков, 
стала пробираться к палатке Гариба, локтями прокладывая себе путь в толпе.
Здесь она, закрыв лицо покрывалом, обратилась к Гарибу, назвав его «защитником 
несчастных», и попросила о помощи.
– У меня очень ревнивый муж, – сказала она, – и если он заметит, что на мне нет 
изумрудного ожерелья, подаренного им прошлым вечером, он сделает мою жизнь 
невыносимой.
– Обман, – пробормотал Гариб, не глядя на женщину, – я не астролог, а обманщик, 
мошенник.
Услышав слово «обман», жена торговца разразилась слезами и призналась, что 
вовсе не так добродетельна, как кажется, и вполне заслуживает наказания. Но что 
же ей делать? Она не дарила ожерелья бедному, но красивому поклоннику. Оно было 
на ее шее еще час назад, когда женщина вышла из дома, чтобы искупаться в реке. 
А теперь оно пропало. Если она вернется домой без драгоценного украшения, 
супруг наверняка решит, что жена подарила его одному из своих многочисленных 
воздыхателей.
Гариб был тронут ее отчаянием. Но чем он мог помочь бедной женщине? Он печально 
посмотрел на нее и вдруг вскочил на ноги с криком:
– О боже! Посмотрите на эту дыру!
Он заметил, что, хотя лицо женщины было закрыто покрывалом, ее сари разорвалось 
от талии до подола: это случилось, когда она пробиралась сквозь толпу. «Будь 
здесь ее муж, – подумал Гариб, – он бы убил меня на месте. А Ситара просто 
откусила бы мне голову, если бы увидела такую посетительницу в моей палатке».
Без лишних слов Гариб поспешил набросить на плечи клиентки свой плащ, расшитый 
знаками зодиака, и прошептал:
– Ради всего святого, обратите внимание на дыру. Поспешите!
Эти слова поразили женщину до такой степени, что она бросилась прочь.
При виде ее стремительно удаляющейся фигуры Гариб ощутил огромное облегчение. 
Но длилось оно недолго. Как он объяснит Ситаре исчезновение своего плаща?
– Разве поймет она, что я отдал плащ женщине, чтобы прикрыть ее наготу? – 
говорил сам себе Гариб. – Вряд ли. Ведь однажды она запретила мне делать 
сандалии для женщины, чьи ножки были изящнее, чем ее. Жена наверняка устроит 
сцену, хуже того – она вполне может отправиться в дом торговца и закатить там 
скандал. Обвинение в самозванстве и мошенничестве ничто по сравнению со 
скандалом, в котором к тому же замешан ревнивый муж.
Тут ему в голову пришла еще одна мысль, от которой его затрясло, словно от 
лихорадки.
– А что, если торговец обвинит меня в краже ожерелья его супруги? – содрогнулся 
Гариб.
От всех этих размышлений у него заболела голова, и он закрыл глаза.
А открыв их, увидел перед собой жену торговца и ее мужа. Сперва он не поверил 
своим глазам и даже вынужден был ущипнуть себя, чтобы убедиться, что ему не 
снится кошмарный сон. Еще больше он удивился, когда супруги почтительно 
поклонились ему. Пока Гариб глазел на них, торговец подтолкнул жену, и она 
поставила перед астрологом наполненный жемчугом горшок и положила плащ, 
расшитый знаками зодиака.
– Почтенный господин, – начал торговец, кладя рядом с горшком мешок с монетами,
 – мне приходилось встречать святых людей, но по сравнению с вами они – 
грешники. Другие берут плату авансом, не дав еще никакого совета, вы же, 
напротив, даете советы, не ожидая платы. Примите от нас скромные подарки. Мы 
вам так благодарны!
– Чем же я заслужил это? – удивленно спросил Гариб.
– О, господин, не отвергайте наши дары, – сказала жена торговца. – Поступив так,
 вы навлечете на нас несчастье. Вы велели мне обратить внимание на дыру, я так 
и поступила. Я нашла свое ожерелье в дупле дерева, куда сама же и спрятала его 
перед тем, как идти купаться. Когда вы произнесли слово «дыра», я сразу же все 
вспомнила.
– Вы заслужили вознаграждение, хотя и не просили его, – сказал торговец.
Гариб почувствовал, что ему снова улыбнулась удача.
– Я не приму подарки от человека, обижающего свою жену напрасной ревностью, от 
человека, судьба которого предрешена.
Торговец оцепенел. Неужели в книге судеб записано, что его ждет неминуемое 
разорение? Нельзя ли сделать что-нибудь, чтобы предотвратить эту катастрофу? 
Может быть, Гариб совершит какие-нибудь обряды и отвратит несчастье?
– Прошу вас, – простонал объятый страхом торговец, рухнув на колени, – примите 
от меня десять изумрудов и спасите от беды!
Гариб поднял цену и пообещал совершить несколько церемоний. Все его условия 
были с готовностью приняты.
– Хорошо, – сказал Гариб, – я сделаю все, что нужно, при условии, что впредь вы 
будете относиться к жене с должным уважением. Вы никогда не должны подвергать 
сомнению ее верность. А теперь примите мое благословение и отправляйтесь домой.
После ухода супружеской пары Гариб тоже поспешил домой, благодаря Провидение за 
ниспосланный ему щедрый гонорар. Хотя сегодня прибыль его была больше, чем 
вчера, он твердо решил не возвращаться больше в палатку на рыночной площади.
– С меня достаточно, – заявил он Ситаре, протягивая ей подарки, полученные от 
торговца и его жены.
– Бедняжка, – с жалостью в голосе проговорила Ситара, – ты, наверное, так устал.
 Я приготовила тебе ванну и вкусный ужин. Так дурно с моей стороны заставлять 
тебя работать с утра до ночи.

Однако на следующее утро от кротости Ситары не осталось и следа.
– Хорошо, оставайся дома и присматривай за лавкой, если хочешь, а я буду сидеть 
в твоей палатке, – сказал она, когда муж отказался возвращаться на рыночную 
площадь. – Я надену твой костюм. А теперь отдай мне свой тюрбан.
– Что? – изумленно воскликнул муж. – Ситара, ты в своем уме?
– Я не более безумна, чем ты, – ответила жена, вскинув голову. – Неужели ты 
думаешь, что пригоршни жемчужин и нескольких изумрудов достаточно для такой 
женщины, как я? Ты ошибаешься, мой дорогой. Может быть, ты и не считаешь меня 
красивой, но я уж точно не такое страшилище, как жена придворного астролога.
– Ты представляешь себе, какой скандал разразится на рыночной площади, если ты 
явишься туда, переодетая мужчиной? – запротестовал Гариб. – Ты совсем не 
думаешь обо мне?
– А ты? Неужели ты совсем не думаешь о своей бедной жене? Если бы ты 
действительно любил меня, то вернулся бы в свою палатку!
Ситара отвернулась и зарыдала.
И бедному Гарибу ничего не оставалось делать, как снова отправиться на площадь.
Он и не подозревал, что совсем скоро ему придется встретиться с самим 
придворным астрологом и что встречу эту организовала Ситара.
Ситаре представился случай оказаться полезной жене придворного астролога, и, 
будучи женщиной сообразительной, она постаралась извлечь из этого стечения 
обстоятельств как можно больше пользы. Незадолго до этого шайка грабителей 
проникла в королевскую сокровищницу и вынесла оттуда сорок сундуков с 
драгоценностями. Все попытки полиции отыскать пропажу не принесли результата. 
Хранитель сокровищницы, прослышав о том, как Гариб помог найти пропавший рубин, 
обратился к придворному астрологу за содействием. В течение нескольких дней 
астролог занимался расчетами и составлял гороскопы, но пользы это не принесло. 
Об этом стало известно королю, и астролог оказался в затруднительном положении. 
Узнав об этом, Ситара, не сказав ни слова своему простодушному мужу, отправила 
послание жене придворного астролога с предложением помощи.
Так Гариб оказался в доме астролога, где его сразу же усадили на почетное место.

– Брат Гариб, – сказал придворный астролог, – я признателен тебе за то, что ты 
почтил своим присутствием мой скромный дом. Поистине пути Господни 
неисповедимы: знатные умаляются, а бедные возвеличиваются. Судьба правит 
вселенной. Теперь моя очередь отойти в сторону, а твоя – возвыситься.
Таким цветистым языком придворный астролог изъяснялся еще некоторое время, а 
затем, к ужасу Гариба, объявил:
– С этого дня ты – главный астролог Биджапура, а я – твой помощник. Король 
одобрил это назначение при условии, что ты отыщешь воров и сокровища.
Гариб в страхе забормотал, что он вовсе никакой не астролог, но слова его не 
были услышаны.
– Ходят слухи, – сказал придворный астролог, – что грабители советовались с 
тобой перед тем, как совершить налет на сокровищницу. Может быть, это правда, а 
может, и нет. Твой долг – помочь нам. Если откажешься, тебя арестуют и 
подвергнут допросу. И учти, начальник полиции не стесняется в средствах, если 
нужно выбить показания из подозреваемого. Поэтому тебе же будет лучше, если ты 
найдешь воров в течение сорока дней – такой срок установил король. А теперь 
отправляйся домой и приступай к составлению гороскопов.

Вернувшись домой, Гариб бросился собирать вещи. Он не видел другого выхода, 
кроме как немедленно бежать из Биджапура в Голконду, где можно было бы открыть 
лавку.
– Что случилось? – осведомилась Ситара.
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но я только что чудом избежал ареста. Когда 
стемнеет, я покину Биджапур. А ты должна вернуться к своей матери и там ждать 
от меня новостей.
Затем он рассказал жене, какую задачу поставил перед ним король. Разумеется, 
для Ситары это не стало неожиданностью, и она начала хихикать.
– Ты что, с ума сошла? – закричал Гариб. – Разве сейчас подходящее время для 
смеха? Если я останусь здесь, через сорок дней меня казнят. Подумай об этом.
– Ах, мой бедный муж, – сказала Ситара, – зачем куда-то бежать? Отыщи воров и 
сокровища, и станешь придворным астрологом Биджапура.
– Это легче сказать, чем сделать. Как я, по-твоему, найду их? Подумай сама, 
глупая женщина.
– Ну, тебе же удалось отыскать рубин и изумрудное ожерелье?
Отчаявшийся Гариб готов был рвать на себе волосы. Почему она думает, что ему в 
этом помогла астрология? – спрашивал он. Это была простая случайность, повторял 
Гариб, но Ситара лишь недоверчиво улыбалась. Стоило ему сказать о своем решении 
покинуть Биджапур и перебраться в Голконду, жена начала плакать. На этот раз 
слезы жены не подействовали на Гариба.
– Ты – глупая женщина! – кричал он. – Самое время убраться отсюда, пока меня не 
схватили.
– Нет уж, послушай меня! – закричала в ответ Ситара. – Я слишком долго жду того 
дня, когда тебя назначат придворным астрологом, и не позволю тебе все испортить.
 С помощью книг и Божьей помощи ты отыщешь воров. А если все-таки решишь 
покинуть Биджапур, я прослежу, чтобы у тебя ничего не вышло – сама пойду в 
полицию и расскажу про твои намерения.
На мгновение Гариб потерял дар речи.
– Мое благополучие, видимо, ничего для тебя не значит, – продолжала Ситара. – 
Тебе наплевать, если я в лохмотьях буду ходить. Жива я или нет – тебе все равно.
 Ты думаешь только о себе. Так и знай: в ближайшие сорок дней тебе не уйти из 
дома.
Боясь, как бы Ситара в самом деле не отправилась в полицию, Гариб согласился 
остаться в Биджапуре. Он покорился своей судьбе.
– Господь, – взмолился он, – сделай так, чтобы последние сорок дней моей жизни 
прошли мирно. Меня обвинят в том, что я помог ворам обчистить королевскую 
сокровищницу, и через сорок дней казнят. Помоги мне достойно перенести все 
выпавшие на мою долю испытания.
Затем он попросил Ситару помочь ему в расчетах, поскольку сам он в них не силен.

– Что тебе нужно? – спросила жена.
– Купи мне, пожалуйста, сорок фиников и каждый день выдавай по одному. Я буду 
складывать косточки в кувшин и каждый вечер пересчитывать их.
Таким образом я узнаю, сколько в точности дней мне осталось прожить.
– Хорошо, я куплю тебе финики, – согласилась Ситара, – но повторяю: захочешь 
сбежать – и я сделаю все, чтобы тебя повесили.
И она вышла из дома, заперев за собой дверь, хотя знала, что Гариб не решится 
уйти.

– Сорок, – сказала себе Ситара, выходя из дома. – Сорок, и ни одним больше.
– Ситара! – окликнула ее жена соседа. – Ситара! Мы слышали хорошие новости. 
Твой муж теперь главный астролог Биджапура!
– Сорок, и ни одним больше, – пробормотала себе под нос Ситара и, обернувшись к 
соседке, сказала: – Прошу тебя, когда я буду уходить, напомни мне: «Сорок, ни 
больше ни меньше». У меня такая плохая память!
– Сорок воров! Так твой муж уже начал составлять гороскоп! Сорок, ни больше ни 
меньше! Это поразительно!
– Пусть будет сорок воров, мне все равно. Главное, что мне нужно запомнить, – 
сорок. Ты хорошо запоминаешь цифры? Я – нет.
Соседка призналась, что и она с цифрами не особенно ладит, но, в конце концов, 
это мужское дело. Увидев сидевшего на обочине бродягу в лохмотьях, она крикнула 
ему:
– Эй, добрый человек! Получишь монету, если напомнишь нам про сорок, когда мы 
закончим разговаривать. Запомни: «Сорок, ни больше ни меньше». Тебе все 
понятно?
Услышав эти слова, бродяга вскочил и бросился бежать, словно завидел 
полицейских.
– Как странно… – сказали обе женщины, следя за быстро удаляющимся человеком. Им 
до смерти хотелось посудачить о своих делах, но они боялись забыть точное 
количество фиников. Поэтому они то и дело повторяли: «Сорок, ни больше ни 
меньше». Какой-нибудь прохожий непременно решил бы, что перед ним сумасшедшие.

Тем временем бродяга, который в действительности состоял в воровской шайке, 
обчистившей сокровищницу, прибежал к своим сообщникам.
– Все пропало! – закричал он. – Гариб приступил к составлению гороскопа и узнал,
 что в нашей шайке сорок человек!
– Вздор! – ответил главарь шайки. – Трусам постоянно что-нибудь мерещится. 
Пусть кто-нибудь другой пойдет к дому Гариба и все разузнает. А я вам вот что 
скажу: за свою жизнь я ограбил немало домов астрологов, и ни одному из них не 
удалось найти ни меня, ни свое имущество. Причин для беспокойства нет, но лучше 
нам все-таки на некоторое время залечь на дно. Осторожность еще никому не 
мешала.
Вскоре вернулся второй шпион.
– Мы погибли! – сказал он. – Я слышал, как жена Гариба сказала соседке, что в 
воровской шайке сорок человек, ни больше ни меньше. Это правда! Гариб – 
действительно ясновидящий.
– Для того чтобы догадаться, что нас сорок, большого ума не надо – из 
сокровищницы похищено сорок сундуков, по одному на брата. Гариб просто увидел 
очевидное. Вот и все. Но лучше все же последить за ним.
– Может быть, нам покинуть Биджапур? – спросил один воров.
– Теперь это уже невозможно, – ответил второй шпион. – Жена Гариба поговорила с 
начальником полиции, и он поставил полицейских у всех городских ворот.
Тогда главарь шайки велел одному из своих людей, как только стемнеет, 
прокрасться к дому Гариба.
– Слушай, что он будет говорить жене, может, узнаем что-нибудь полезное для нас.


Намерение Ситары выдать мужа полиции, если он не оставит мысль о побеге, так 
напугало Гариба, что он погрузился в молчание. Поэтому шпион из воровской шайки,
 в темноте подкравшийся к дому астролога, сначала не слышал ничего, а потом до 
него донеслось невнятное бормотание – Гариб молился.
Когда муж закончил молиться, Ситара протянула ему первый финик.
– Ах, Ситара! – вздохнул Гариб. – Это первый из сорока. Запомни хорошенько, это 
первый из сорока.
– И что? – фыркнула Ситара. – Ты хочешь, чтобы я прокричала это с крыши дома? 
Да, я знаю, что это первый из сорока, но ведь есть еще тридцать девять.
Услышав эти слова, шпион перепугался и бросился к своим сообщникам.
– Этот Гариб – страшный человек! Он сразу же обнаружил меня. «Это первый из 
сорока», – сказал он жене. Мы погибли.
– У страха глаза велики, – заявил главарь шайки. – Пусть завтра к дому Гариба 
пойдут двое.
На следующий вечер Гариб, как обычно, прочел молитву, но ворам показалось, что 
он произносит магическое заклинание. Затем они услышали, как Гариб сказал:
– Ситара, сегодня уже два!
– Ну да, – язвительно отозвалась Ситара, – один да один будет два. Не надо быть 
математиком, чтобы сделать это выдающееся открытие. Осталось еще тридцать 
восемь.
Испуганные воры помчались что было сил к своему главарю и рассказали об 
услышанном. В третий вечер он отправил к дому Гариба троих, на четвертый день – 
четверых. Наконец, на сороковой день у дома Гариба собралась вся шайка.
– Теперь все сорок! – воскликнул он. – Все сорок здесь! Все кончено. Скажи мне, 
Ситара, что выбрал начальник полиции – топор или виселицу?
– А тебе не все равно? – равнодушно сказала Ситара. – Какая разница: быть 
повешенным или обезглавленным?
Тут не выдержал даже главарь шайки. Он увел своих сообщников в укромное место, 
чтобы посовещаться. Здесь они дружно заявили ему, что Гариб – не простой 
астролог. В отличие от прочих он не берет плату за свои услуги до того, как 
выполнит работу, а значит, нельзя ставить его в один ряд с прочими 
предсказателями и составителями гороскопов.
– Надо попытаться подкупить его! – решили воры. – Всем известно, что он стал 
астрологом только потому, что его жена хотела иметь драгоценные украшения. 
Значит, мы можем привлечь Гариба на свою сторону, предложив ему часть 
награбленных сокровищ.
Главарь охотно согласился с этим.
Вскоре воры вернулись к дому Гариба, таща мешки с сокровищами, и робко 
постучали в дверь.
Бедный сандальщик решил, что за ним явилась полиция.
– Потерпите немного! Я знаю, зачем вы пришли, но учтите – вы делаете 
богопротивное дело!
– Ради бога, – сказала Ситара, – не буди соседей своими воплями. Дай мне хоть 
ночью спокойно поспать. Днем от твоего бесконечного бормотания и молитв никуда 
не деться. Отправляйся с этими людьми в полицию и покончи с этим. (Ситара 
прекрасно знала от начальника полиции, что Гарибу ничего не грозит, поэтому и 
вела себя так спокойно.)
Гариба равнодушие жены глубоко обидело, но куда больший эффект оно произвело на 
главаря шайки.
– О великолепнейший из великолепных! – прошептал он Гарибу, когда тот открыл 
дверь. – Величайший из астрологов! Тебе известно, зачем мы пришли.
– Конечно, – ответил Гариб, – кто может винить вас за это? Вы всего лишь орудие 
судьбы.
– У меня есть предложение, – пробормотал главарь. – В этом мешке драгоценные 
камни и украшения. Если вы не расскажете о том, что знаете, эти сокровища 
станут вашими.
– Нет! – воскликнул Гариб. – И слышать не хочу об этом! Неужели вы думаете, я 
буду молчать, когда совершается такая несправедливость! Я расскажу об этом 
всему миру! Я терпелив, но терпение мое не безгранично.
– Сжалься над нами! – взмолились воры, падая на колени.
– Преступление есть преступление, – продолжал Гариб, – но почему вы явились 
среди ночи? Я ждал вас только на рассвете.
– О, господин, – сказал главарь, – мы вернем королевские сокровища, только не 
выдавай нас. Мы хотели подарить тебе эти драгоценности. О том, чтобы подкупить 
такого достойного человека, и речи быть не может. Не мог бы ты ограничиться 
поиском сундуков и не трогать нас?
Гариб испугался. Только сейчас он осознал, что разговаривает с ворами, а не с 
полицейскими. Взяв себя в руки, он напустил на себя важный вид.
– Грешники! – воскликнул он. – Воры! Наконец-то вы поняли, что вам не укрыться 
от всевидящего ока того, кто может указать положение каждой звезды на небе. 
Ваше своевременное раскаяние спасет вам жизнь при условии, что вы немедленно 
вернете все, что украли из королевской сокровищницы. И поклянитесь, что никогда 
больше не возьмете чужого!
Воры тут же поклялись самой страшной клятвой, что сдержат свое обещание. Гариб 
велел им спрятать сундуки с сокровищами в старой королевской купальне у реки.
– И смотрите, – пригрозил Гариб, – чтобы все было в целости и сохранности. У 
вас есть несколько часов до рассвета. Когда все будет сделано, сообщите мне.

На следующий день Гариб предстал перед королем.
– Государь, – сказал он, – с Божьей помощью мне удалось выполнить задачу, но 
вам придется выбрать – либо воры, либо сокровища. И то и другое вы получить не 
сможете.
– В таком случае я выбираю сокровища, – ответил король.
– И даруете ворам свое прощение?
– Да, при условии, что все сокровища будут возвращены в целости и сохранности.
– Тогда, государь, пошлите своих слуг в старую купальню у реки. И пусть 
казначей возьмет с собой подробную опись сокровищ, хранящихся в сундуках.
Сундуки были обнаружены именно там, где их спрятали воры по совету Гариба. В 
проверке содержимого необходимости не было – воры даже не успели открыть 
сундуки, на которых сохранились печати казначейства.
– Теперь проси любую награду, – сказал король. – Чего бы тебе хотелось, Гариб? 
Только попроси и получишь это.
– Государь, – поклонился Гариб, – я прошу вас издать указ, запрещающий мне 
заниматься астрологией, и пусть мою жену немедленно ознакомят с этим указом. 
Всяк сверчок должен знать свой шесток. Я – сандальщик и хотел бы остаться им.
– Странная просьба… но я удовлетворю ее. С этого дня ты будешь придворным 
сандальщиком.
Ситара вынуждена была смириться с королевским указом. Впрочем, особого 
недовольства она не выказывала – теперь у нее было достаточно украшений, чтобы 
все женщины города завидовали ей. А у Гариба еще осталось достаточно 
драгоценных камней из тех, что принесли ему воры, для украшения сандалий, 
которые он делал теперь для придворных дам.
Ситара перестала лениться и превратилась в образцовую жену.
– А при хорошей жене, – говорили люди, – и муж хорошим будет.



Однажды в Бенаресе

Случилось как-то в Бенаресе с юным студентом из Вардамана удивительное 
происшествие.
Произошло оно как раз в тот день, когда он прибыл в Бенарес. На берегу реки 
студенту повстречалась статная женщина.
– Что ты ищешь, путник? – спросила она студента, непонятно как догадавшись, что 
он только прибыл в Бенарес.
Этот вопрос привел студента в замешательство. Он и сам не мог точно сказать 
почему. При виде женщины ему отчего-то вспомнился упитанный мастиф, которого он 
видел около часа назад в тихом парке. Этот мастиф дрался с борзой. Вскоре 
борзая, скуля, убежала, а мастиф рычал ей вслед, оскалив огромные зубы. Студент 
с удивлением увидел тогда, что четыре зуба у мастифа были золотыми. А теперь, 
когда женщина улыбнулась, он заметил, как во рту у нее блеснули четыре золотых 
зуба. Странное совпадение, подумал студент. Женщина повторила свой вопрос, и 
юноша, запинаясь, сказал, что ищет известную бенаресскую обсерваторию, 
поскольку как раз на днях там будет проводиться экзамен и тот, кто успешно 
сдаст его, сможет занять вакантное место в обсерватории.
– Но ты идешь в другую сторону, – рассмеялась женщина.
Студент признался, что совсем не знает Бенарес, поскольку только сегодня 
приехал сюда.
– Если быть точным – несколько часов назад, – добавил он.
– Понятно, – задумчиво сказала женщина. – Кто, кроме приезжего, может вступить 
на священную набережную, не сняв обувь.
Студент поспешно пробормотал извинения: он не знал, что эта одетая в камень 
набережная священна, но, разумеется, слышал о золотых ступенях, спускающихся к 
воде, – достопримечательности Бенареса.
– Пойдем со мной, – предложила женщина, – не то попадешь в полицию. Невежество 
не освобождает от наказания. Полицейские не разбирают – житель Бенареса перед 
ними или приезжий, им это совершенно безразлично.
Юноша поблагодарил женщину за своевременное предупреждение. И еще он был 
признателен ей за приглашение. Судя по всему, она была женщиной состоятельной, 
поскольку жила в большом каменном доме, окруженном высоким забором. Юношу 
поселили в уютной, хорошо обставленной комнате на первом этаже. Окна ее 
выходили на мощеный внутренний двор с фонтаном. В углу виднелся небольшой 
сарайчик с соломенной крышей.
– Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь, – сказала женщина. – Тебе это 
ничего не будет стоить. Единственное условие – не приводить посетителей. Сам 
видишь, я живу уединенно. Между прочим, ты можешь звать меня Матрикой.
Студенту его комната чрезвычайно понравилась. Поскольку у него не было знакомых 
в Бенаресе, он с радостью согласился остаться и заверил женщину, что священный 
долг гостя – уважать волю хозяина.
Постель была мягкой и уютной, но юноша до утра не сомкнул глаз – то ли из-за 
того, что он проводил ночь в незнакомом доме, то ли из-за сытного ужина, 
приготовленного хозяйкой. А может, его тревожил предстоящий экзамен.
Уже минула полночь, когда за воротами вдруг послышалось тихое лошадиное ржание. 
Юноша сел в постели и задумался: не следует ли ему выйти и отогнать животное от 
дома? Тут он услышал голос хозяйки:
– Подожди, Чандрика! Сегодня мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть. Я иду.

Что еще за Чандрика? – подумал юноша. В голове его словно прозвенел 
колокольчик: это имя он уже где-то слышал. Очевидно, так звали лошадь, стоявшую 
за воротами, но кому же еще принадлежало это имя? Наконец он вспомнил: во время 
ужина хозяйка вдруг спросила его, зачем он строил глазки Чандрике, причем имя 
это она произнесла с ненавистью.
– Кому? – переспросил удивленный студент. – Какой Чандрике? Я не знаю никого с 
таким именем. Кто это?
Его озадаченный вид сказал хозяйке, что у юноши в самом деле нет знакомых в 
Бенаресе.
– Кто же эта Чандрика? – спросил он.
Хозяйка пожала плечами.
– Забудь, – сказала она. – Она – зло. Охотится за приезжими вроде тебя. Помнишь 
борзую, которую ты погладил в парке? Это и есть Чандрика. Она у меня еще 
получит.
Может быть, в Бенаресе такой обычай – давать это имя кобылам или собакам, 
подумал теперь студент.
Однако вскоре размышления его были прерваны: юноша увидел, как хозяйка 
пересекла мощеный двор и окропила себя водой из фонтана. При свете яркой луны 
он отчетливо видел все, что она делала. Женщина сбросила с себя одежду, подошла 
к сарайчику, достала из-под соломенной крыши табличку и стала выкрикивать 
какие-то заклинания. Затем она снова спрятала табличку и обратила взгляд к луне.
 Через несколько минут, к ужасу юноши, женщина на его глазах превратилась в 
черную кобылу.
Очевидно, хозяйка была колдуньей. Разум твердил юноше, что нужно не мешкая 
покинуть этот дом, но страх сковывал его тело. Наконец он выскочил из постели и,
 не потрудившись собрать свои вещи, выскочил из дома. Очутившись на улице, он 
почувствовал себя лучше. Но куда ему теперь идти? Завтра экзамен в обсерватории,
 он должен отдохнуть и набраться сил. Где же найти приют на ночь?
Улицы города были пустынны и тихи. Всем известно, что Бенарес с его узкими 
петляющими улочками больше напоминает лабиринт. Некоторое время юноша бродил по 
городу в поисках постоялого двора, но безрезультатно. Вдруг до него донесся 
странный шум. Заинтересовавшись, юноша отправился на поиски его источника.
В конце концов он очутился в том самом парке, где утром видел дерущихся собак. 
Здесь он увидел, что источником шума были две лошади, сошедшиеся в смертельной 
схватке: черная упитанная кобыла с четырьмя золотыми зубами и тощая кобыла – 
по-видимому, Чандрика. Зрелище было ужасное. Кобылы трясли гривами, скалили 
зубы, потом вдруг вставали на дыбы и пытались лягнуть друг друга передними 
копытами. Каждая пыталась повалить соперницу или вцепиться в нее зубами. При 
этом схватка происходила в полной тишине. Лошади словно не желали поднимать шум 
и будить жителей города.
Через некоторое время, однако, стук копыт привлек внимание ночного сторожа, 
обходившего парк, и дрожащий юноша поспешил скрыться.
В заключение добавим, что наш кандидат провалил экзамен в обсерваторию. 
Причиной тому была вовсе не бессонная ночь, думал он потом, а слова одного из 
охранников обсерватории.
– Святые небеса! – воскликнул он, услышав о том, как студент провел ночь 
накануне экзамена. – Неужели все, кто приезжает из Вардамана, становятся 
жертвами колдуньи из Бенареса? Одного из ваших ученых брахманов, например, она 
превратила в быка. К счастью, ее соперница, Чандрика, вернула ему человеческий 
облик, а не то жевать бы ему сено и по сей день. Ты, должно быть, ослеп, если 
не сумел распознать в своей хозяйке колдунью. А к чему слепым астрономия? 
Попытай-ка лучше удачи в школе философии. Все философы все равно что слепцы.
Наш студент не последовал этому совету. Вместо этого он отправился в Уджайн для 
изучения астрономии. По дороге юноша встретил йогов, научивших его ходить по 
воде и многим другим чудесам. Но это уже другая история.



Львица – приемная мать Лайонела

В один прекрасный день во дворец короля Канчи вошла львица, на спине она несла 
маленького мальчика. Стражники были предупреждены и тотчас пропустили ее. 
Львица прошла прямо в личные покои короля.
– Вот твой сын, Лайонел. Оставляю его на твое попечение, – сказала она королю.
– Но сможет ли он обойтись без тебя, своей приемной матери? – спросил король.
– Вспомни о соглашении, которое мы заключили во время нашей первой встречи. Я 
воспитаю сироту смелым как лев, а потом наступит твой черед позаботиться о нем. 
Я сделала все, что могла. Теперь ты должен дать ему хорошее образование, 
подходящее для принца.
И львица удалилась в лес.
А король Канчи после долгих размышлений решил посоветоваться со своим другом, 
правителем Бенареса, с которым когда-то учился в Университете Таксилы.
«Отправь Лайонела в Таксилу, – написал король Бенареса в ответном письме. – Мой 
сын Сура-Сен уже там. Пусть мальчики учатся вместе и делят одну комнату на 
двоих, как мы когда-то. Я уверен, в Таксиле он многому научится».
И Лайонела отправили в один из старейших университетов мира, где учились юноши 
со всех частей страны и из многих стран мира, включая Корею, Камбоджу, Китай, 
Сиам, Монголию, Иран и Эфиопию. Закончив учебу, Лайонел вернулся в Канчи, чтобы 
занять трон вместо недавно скончавшегося отца. После окончания траура были 
устроены празднества в честь коронации Лайонела, а затем жизнь снова вошла в 
привычную колею.
Однажды Лайонел велел позвать к себе главного дворцового повара.
– Знаешь, – сказал он ему, – мне начинают надоедать твои вегетарианские блюда. 
Траур закончился, тебе стоит пересмотреть меню.
– Конечно, государь, – поспешно ответил повар и, поколебавшись, добавил, что 
хотел бы узнать, какие блюда предпочитал Лайонел во время своей учебы в 
университете.
– Ради бога, – воскликнул король, – даже не вспоминай при мне о Таксиле. 
Вареный рис и овощи да раз в сто лет пирог. Вот чем я там питался. Простая пища 
и возвышенные мысли – это больше подходит священникам и профессорам, я же 
предпочитаю простые мысли и обильный стол.
– Хорошо, государь, – ответил повар и решил посоветоваться с женой. Подумав, 
она велела ему приготовить несколько рыбных блюд и несколько блюд из мяса.
– Хотя в королевском дворце привыкли к строгой вегетарианской диете, не стоит 
забывать, что приемной матерью короля была львица.
Жена повара оказалась права. На следующий день Лайонел с удовольствием съел 
мясо и удвоил жалованье повара.
– Дорогой мой, я ведь не кот, – сказал король повару на следующий день. – 
Перестань готовить мне рыбу, и я уже говорил тебе, что терпеть не могу овощи.
Повар снова обратился к жене за советом.
– Подавай ему только мясо, – сказала она.
Теперь Лайонел был доволен.
– Впредь придерживайся этого меню, – сказал он повару.
– Но что же я буду делать, когда наступит месяц осенней луны? – спросил повар 
жену. – Ты же знаешь, в это время в нашем королевстве не подают на стол мясо.
– Скажи об этом королю, – посоветовала жена. – Выясни, любит ли он фазанов и 
оленину. Запаси мяса впрок, обложив его льдом в погребе. Когда оно закончится, 
попробуй подать королю грибы. На худой конец ты всегда можешь отдать ему мясо, 
которым кормят собак.
И правда, в месяц осенней луны собакам, в отличие от людей, не запрещалось есть 
мясо. Мясники Канчи охотно продавали потроха для собак своим постоянным 
покупателям. При этом, согласно древней традиции, покупатели должны были 
предъявить документы, подтверждающие, что они являются владельцами собак. Никто,
 даже сам король не мог нарушить закон, по которому в течение четырех недель 
жителям Канчи запрещалось употреблять в пищу мясо. Нарушение закона каралось 
смертью или вечным изгнанием.
В первый день месяца осенней луны повар явился к королю и дрожащим от страха 
голосом объяснил ситуацию.
– Государь, – пробормотал он, – я приготовил для вас грибы так, чтобы они 
напоминали вкус мяса.
– Грибы! – в отвращении скривился король. – Не хочу отравиться мухоморами! Сам 
ешь свои грибы. Как там насчет моей своры? Корми собак рисом и овощами, а 
приготовленное для них мясо отдавай мне.
Посадить королевских собак на вегетарианскую диету оказалось не так-то легко. 
Во-первых, эти собаки были чрезвычайно умны, повару даже иногда казалось, что 
они умеют читать мысли. Во-вторых, размером собаки были с хороших ишаков. Они 
рычали пострашнее короля, а любовь к мясу не уступала королевской. С первого же 
дня месяца осенней луны вся стая насторожилась и внимательно следила за каждым 
шагом повара, не давая ему ни малейшего шанса украсть у них мясо.
Тем временем аппетит Лайонела все возрастал. Его голод был таким ненасытным, 
что запасы оленины и птицы, лежавшие в погребе, закончились еще в первую неделю 
месяца осенней луны. Повара мучили дурные предчувствия.
– Если я попробую украсть у собак их мясо, они разорвут меня на куски, – 
жаловался он жене. – А если я не подам королю мяса, он отправит меня на 
виселицу. Что же мне делать?
– Даже если бы у тебя было мясо, ты не смог бы приготовить его на кухне, – 
ответила жена. – Запах привлек бы внимание. Лучше всего готовить его после 
наступления темноты, где-нибудь за пределами города.
Повар обдумал это предложение и ночью вышел за городскую стену. Здесь случай 
привел к нему в руки одинокого, отбившегося от стада теленка. Повар разделал 
его и кое-как зажарил. На следующий день полусырое мясо, залитое густым соусом, 
было подано королю.
– Пробил мой последний час, – пробормотал сам себе повар, когда ему сказали, 
что король желает немедленно видеть его.
– Да поможет мне Господь, – простонал повар, входя в королевские покои.
Однако король тепло приветствовал его и поблагодарил за прекрасный ужин.
– Должен признаться, я никогда не пробовал ничего вкуснее, – сказал король. – 
Блюдо было великолепно. Единственный его недостаток – это соус. Как тебе 
удалось достать мясо?
Сначала повар решил, что король смеется над ним. Он был слишком напуган, чтобы 
вымолвить хоть слово. И потом, что он мог бы сказать? Но Лайонел настаивал на 
ответе, и повар рухнул на колени, моля о пощаде.
– Где ты достал мясо? – повторил король. – Я хочу услышать ответ.
Тогда повар признался в содеянном. У животного, сказал он, не было хозяина, 
значит, его не должны хватиться. Скорее всего, это был один из тех телят, 
которых по смерти какого-нибудь особенно благочестивого человека выпускают на 
волю родственники покойного. Однако, сказал повар, он сознает всю тяжесть 
своего преступления.
– Оправданием мне может служит лишь то, что я хотел доставить удовольствие 
вашему величеству, – добавил повар. – Прошу вас простить меня. Я знаю, что 
согрешил.
– Послушай-ка, друг мой, – сказал король, – я вовсе не считаю содеянное тобой 
преступлением. Главное, не рассказывай об этом никому, даже своей жене. А 
теперь скажи – какое животное выпускают на волю, когда вешают или сажают на кол 
какого-нибудь грешника? Уж никак не меньше упитанного быка?
– Я думаю, – заикаясь сказал повар, еще не вполне оправившись от своего испуга,
 – по этому поводу никаких церемоний не проводят. Тело преступника просто 
сжигают в крематории…
– Какая глупость! – пробормотал король. – Сжигать человеческое тело, превращая 
его в пепел. Кстати, ты не забыл, что я предпочитаю полусырое мясо?
Тут повар внезапно вспомнил слова своей жены: «Не забывай, дорогой, что 
приемной матерью Лайонела была львица».
«На что это король намекает? Не хочет же, он в самом деле, чтобы я подавал ему 
на стол полусырую человечину?» – подумал повар. Или он предпочитает сырое мясо, 
которое наверняка приносила ему приемная мать – львица. Повару стало дурно.
Хотя в Канчи убийство теленка каралось так же строго, как убийство ребенка, 
повар находил отвратительной мысль о том, что Лайонел может приказать ему 
подавать на стол блюда, приготовленные из тел казненных преступников. Повар уже 
не слушал речь короля и почувствовал большое облегчение, когда ему дозволено 
было удалиться.
Напуганный повар не решился рассказать о словах короля никому, даже своей жене. 
Его жалованье было утроено, но он отмахивался от поздравлений. Правда, он чуть 
было не признался жене, когда в один прекрасный день она спросила его:
– За что тебе утроили жалованье?
– Я… э-э… сказал королю, что в месяц осенней луны нельзя казнить преступников.
– Нечего сказать, превосходная тема для разговора. И он утроил твое жалованье, 
получив столь ценную информацию! А ты ничего от меня не скрываешь? Ну-ка, скажи 
правду. О чем вы говорили с королем?
– Я говорю правду. «Мне все равно, где ты достаешь мясо, – сказал король, – но 
в тот день, когда на моем столе не будет мясного блюда, я отправлю тебя на 
виселицу». Вот и все.
Жена задумалась.
– Самые большие проблемы начинаются, когда человек начинает делать все, что 
хочет, – наконец сказала она. – Будь осторожен, дорогой. И не забудь сказать 
королю, чтобы в этом месяце он прятал кости, иначе бог знает что может 
случиться. Что ни говори, а нарушение древних традиций ни к чему хорошему не 
приведет. Если бы люди узнали об этом, в королевстве бы вспыхнуло восстание.

И люди вскоре узнали обо всем. Тайну выдал маленький козленок, схваченный 
поваром. Громкое блеяние козленка привлекло внимание пастухов. Преступник – 
королевский повар – был схвачен на месте преступления. Забрызганная кровью 
козленка одежда и окровавленные руки неопровержимо доказывали вину повара.
В любое другое время он бы отделался штрафом или парой ударов плетью. Но 
хладнокровное убийство животного в месяц осенней луны требовало более строгого 
наказания. Пастухи кричали так громко, что вскоре на месте преступления 
собралась половина города.
Если бы не стражники, разъяренная толпа разорвала бы повара на кусочки.
– Отведем его к королю, – крикнул стражник, пытаясь успокоить разгневанных 
людей. – Пусть его судит король. Вы не можете вершить правосудие.
– Почему? – послышались выкрики в толпе. – Мы – народ, и наше слово – закон.
– Идем во дворец, – зашумели люди. – Мы хотим услышать, что скажет король. 
Такого никогда прежде не случалось.
И бурлящая гневом толпа, жаждущая крови повара, двинулась ко дворцу. Впереди 
шел сам виновник происшедшего под конвоем стражников. Услышав об этом, король 
велел оседлать своего лучшего коня и поскакал навстречу толпе, сжимая в правой 
руке Меч правосудия.
– Где нарушитель закона? – спросил Лайонел. – Мне сказали, что его поймали на 
месте преступления. Где же он?
Толпа расступилась, вытолкнув повара вперед. Лайонел схватил его и поднял на 
седло, а затем, размахивая мечом, поскакал в сторону джунглей, где прошло его 
детство.
– Король сам хочет казнить его, – сказал кто-то.
– Нет, – возразили остальные, – он оставит его в лесу на растерзание диким 
животным. Сейчас же месяц осенней луны, и король не осмелится нарушить закон, 
пролив кровь живого существа.
А жена повара, вытирая слезы, вздохнула и тихо сказала:
– Они никогда не вернутся назад.

– Что ж, – сказал Лайонел, отъехав на приличное расстояние от Канчи, – теперь 
для нас обратного пути нет. Ты был верен мне, и я спас твою жизнь. Теперь 
поклянись, что будешь верно служить мне до конца своих дней.
Повар с готовностью принес требуемую клятву: в конце концов, выбора у него не 
было. Сверкающий меч Лайонела был более убедительным доводом, чем страх перед 
обезумевшей толпой.
– Мы поселимся в окрестностях Бенареса, – сказал король.
Повар вздохнул с облегчением. «Значит, нам не придется вести бродячую жизнь», – 
подумал он. Университетский товарищ Лайонела Сура-Сен был правителем Бенареса.
– Государь, – осмелился сказать повар, – я уверен, что король Сура-Сен примет 
вас с распростертыми объятиями.
– Может, и так, – ответил Лайонел. – Готов поклясться, что он принял бы меня и 
относился бы ко мне как к младшему брату. Но я хочу преподать этому педанту 
урок. Это он сделал мою жизнь в университете невыносимой. Он никогда не нарушил 
ни единого правила. Хуже того, он заставлял своих товарищей следовать его 
примеру. – Король заскрежетал зубами. – Если бы я хорошо питался тогда, сейчас 
мною бы не владела тяга к сырому мясу. Моя приемная мать была львицей-людоедом, 
и я хочу походить на нее. Сура-Сен будет первым человеком, которого я съем, и 
без всякого соуса.
– Но почему именно Сура-Сен? – дрожащим голосом спросил повар.
Сура-Сен, хотя и жил в далеком Бенаресе, был хорошо известен жителям Канчи, ибо 
славился своими безупречными качествами. Он был щедрым покровителем искусства. 
Однажды он заплатил бедному поэту из Канчи четыреста золотых монет за 
коротенькую поэму в четыре строки.
– Ненавижу педантов, – заявил король, прервав размышления повара, – а Сура-Сен 
самый большой педант из всех, кого я знаю. Вот почему он станет моей первой 
жертвой. После него будет еще девяноста девять. Я сожру его на глазах девяносто 
девяти его почитателей.
«Что такое педант?» – задумался повар, но не осмелился задать вопрос хозяину, 
издававшему громогласный львиный рык.
Повар с изумлением смотрел, как Лайонел бегает на четвереньках, словно дикое 
животное. Волосы его встали дыбом, словно львиная грива. Вдруг он испустил 
такой оглушительный рык, что содрогнулась земля. От страха повар не чуял под 
собой ног.
И он был не единственным живым существом, которого напугал рев Лайонела, – в 
лесу немедленно воцарилась мертвая тишина. Долгое время птицы и звери не 
осмеливались издать ни звука.
– Видишь? – спросил Лайонел, поднимаясь на ноги. – Львица вскормила меня своим 
молоком, дав мне силу льва. Мой рев парализует людей и животных. Я могу убить 
одним рыком. Поэтому даже не пытайся сбежать, иначе умрешь. И даже не думай 
освобождать пленных, которых я буду приводить, если не хочешь быть убитым 
вместе с ними. И запомни: я хочу, чтобы ты был моим слугой, помощником. Твоя 
клятва обязывает тебя служить мне верой и правдой.

Лайонел с поваром отправились в королевство Сура-Сена. За короткое время они 
преодолели внушительное расстояние, отделявшее Канчи от Бенареса.
– Теперь я готов захватить моего сотого пленника – Сура-Сена, – заявил Лайонел, 
когда они обосновались в лесу близ Бенареса. – На днях пойдешь к нему во дворец,
 отнесешь письмо от меня.
Но где же остальные девяносто девять несчастных, на которых намекал Лайонел? 
Этот секрет вскоре открылся. Лайонел привел повара к большой яме, вырытой в 
середине леса.
– Вот они, – сказал Лайонел, указывая на яму, – мои девяносто девять пленников, 
большие почитатели Сура-Сена. Я заманил их в ловушку. Каждую ночь я преодолевал 
большие расстояние, пока ты спокойно спал, вместо того чтобы помогать мне. Они 
не смогут выбраться из ямы, стенки слишком отвесные, но я в любой момент могу 
достать их оттуда при помощи своего лассо.
Лайонел рассказал повару, что Сура-Сен почтит своим присутствием Весенний 
праздник, который состоится на окраине Бенареса. Там его легко можно будет 
схватить.

Обо всех передвижениях Сура-Сена Лайонел узнал из письма, найденного у одного 
из пленных.
«Долгожданный Весенний праздник приближается, – говорилось в письме. – Поэты, 
спешите в Бенарес! Прочтите свои сочинения в истинной столице Индии. Бенарес 
процветает под мудрым руководством правителя, благодаря которому праздник 
пройдет в лучших традициях Бенареса. Приходите во дворец Сура-Сена, король 
примет всех, кто захочет прочесть ему свои стихи…»
В другом письме подробно рассказывалось обо всем, что делает Сура-Сен. Лучше 
всего, писал автор, обратиться к королю во время его прогулки по парку. Если 
стихи понравятся его величеству, он подарит поэту кошелек с золотыми монетами.
Еще одно послание описывало место, в котором будут ставиться спектакли во время 
Весеннего праздника: «Зал освещен тысячью свечей, сверкают драгоценные камни, 
диадемы красавиц, колонны украшены яркими флагами. Вот бой барабанов возвещает 
о начале спектакля. Хор поет приветственную песнь, отдавая должное богам, 
священникам и монархам. Занавес открывается, и на сцене появляется актриса, 
облаченная в простую тунику, которая одновременно скрывает и обнажает ее фигуру.
 Ее жесты и движения услаждают сердце и взор, голос ее подобен музыке… 
рождается новый шедевр…»
Читая эти письма, Лайонел скрежетал зубами.
– Проклятый Сура-Сен! – бормотал он. – Он всегда затмевал меня, но теперь я 
покажу ему… мой рык парализует его… приятно будет посмотреть, как он корчится у 
моих ног!

Повар вручил Сура-Сену письмо своего хозяина в тот момент, когда правитель 
Бенареса разговаривал с бедным поэтом из далекой страны.
– Разумеется, я с удовольствием послушаю ваши стихи, – заверил Сура-Сен поэта,
 – но сначала я хотел бы прочесть письмо.
По мере прочтения лицо его становилось все более хмурым.
– Можно мне прочесть мою поэму сейчас? – спросил поэт. – Она короткая.
– К сожалению, сейчас у меня нет времени, – ответил Сура-Сен, – моему другу 
Лайонелу нужна моя помощь, я должен идти. Но я обещаю, что выслушаю вас завтра 
в этом же месте, в этот же час.
Затем Сура-Сен повернулся к повару.
– Где Лайонел? – спросил он. – Отведи меня к нему.
– Он недалеко, государь, – ответил повар, указывая на ближайшие заросли.
Тут послышался оглушительный рев, и Лайонел с быстротой молнии прыгнул на 
Сура-Сена. Через секунду он уже уносил свою сотую жертву в лесную чащу.
– Что это было? – спросили ошеломленные стражники повара, снова обретя дар речи.
 – Кто ты? Что за письмо ты вручил нашему королю? Откуда ты явился?
– О, ничего особенного, – ответил повар, пожимая плечами. – Мой хозяин – 
волшебник. Он хотел продемонстрировать королю Сура-Сену свои чудесные 
способности. Прошу вас, не беспокойтесь, продолжайте веселиться. Завтра ваш 
король вернется.
– Да, да, – вмешался поэт, – он дал мне слово чести, что завтра выслушает меня. 
Думаю, этому волшебнику действительно нужна помощь – когда король читал письмо, 
его лицо омрачилось.
Воспользовавшись тем, что стражники принялись расспрашивать поэта, повар 
незаметно ускользнул и направился в лес. Здесь, возле ямы с пленными, он нашел 
своего господина и Сура-Сена.

– Ты проливаешь слезы, словно женщина, – насмехался Лайонел над Сура-Сеном, – 
потому что пришел твой последний час! Ты – трус! А еще твердил, что человек 
должен жить так, чтобы он мог покинуть этот мир в любой мир без сожалений и 
колебаний. Ты – просто лицемер!
– Лайонел, уж ты-то должен был хорошо изучить меня, – ответил Сура-Сен. – Я 
никогда не стал бы плакать о самом себе.
– Тогда откуда эти слезы? Не по мне же ты плачешь, в самом деле.
– Конечно, не по тебе, Лайонел! Можешь мне поверить.
В глубине души Лайонел почувствовал боль, видя, как Сура-Сен вместо того, чтобы 
вымаливать себе пощаду, насмехается над своим похитителем. Ситуация 
разворачивалась не так, как предполагал Лайонел: хотя на глазах Сура-Сена 
блестели слезы, он, по-видимому, не собирался сдаваться без боя. И разве можно 
было предсказать исход этого боя?
В Таксиле, вспоминал Лайонел, наши борцовские схватки всегда заканчивались 
ничьей. И шахматные матчи. И фехтование.
«Зато у меня есть одно преимущество перед Сура-Сеном, – подумал он, – это мой 
рык». Но тут же засомневался, что это единственное преимущество может 
перевесить все остальное. Ему вспомнилось сочинение Сура-Сена по военной 
тактике: «Если враг нападает на тебя с криком, встреть его молчанием, а когда 
он наступает молча, кричи. На хитрость нужно отвечать хитростью. Неожиданная 
атака врага поначалу даст ему преимущество, с другой стороны, она же выявит его 
слабости, которыми следует воспользоваться».
Возможно, подумал Лайонел, Сура-Сен как раз прибег к уловке и его слезы – всего 
лишь притворство.
Чем больше он размышлял, тем больше сомневался в том, что одержал над своим 
бывшим другом победу. «Что будет, если мы сойдемся в рукопашной схватке? – 
думал Лайонел. – Он сделает так, что мы оба упадем в яму, а там мне придется 
бороться уже не с одним человеком, а с сотней, и уж друзья Сура-Сена проследят, 
чтобы я не издал даже писка».
А пленные между тем узнали голос своего короля, и из ямы раздался дружный крик:
– Сура-Сен победит! Правитель Бенареса победит!
Лайонел немедленно опустился на четвереньки и, приблизив лицо к яме, издал 
оглушительный рев, от которого согнулись деревья и содрогнулись скалы. Но этот 
рев не заглушил победную песнь, доносившуюся из глубокой ямы.
– Значит, так, – сказал Лайонел самому себе, – мой рык утратил свою силу. 
Остается прибегнуть к обману. – И, повернувшись к Сура-Сену, сказал: – Скажи 
мне правду: своими слезами ты хочешь вызвать у меня жалость или отвлечь мое 
внимание?
– Лайонел, – ответил Сура-Сен после долгого молчания, – ни один человек в 
здравом уме не станет просить пощады у зверя. А ты сам низвел себя до такого 
положения. Ты знаешь, кто я: правитель Бенареса, принц священного города, 
защитник бедных, покровитель сирот. Разве может такой человек, как я, просить 
пощады у обезумевшего зверя, поправшего все человеческие законы?
– Значит, ты хочешь отвлечь мое внимание?
– Вздор! Разве человеческие слезы могут отвлечь внимание дикого зверя?
– Тогда почему же ты плачешь? Скажи мне, и я окажу тебе милость: отпущу тебя на 
сутки под честное слово. Поклянись на своем мече, что завтра в этот же час ты 
вернешься сюда безоружный и без войска.
Сура-Сен принял предложение Лайонела и открыл причину своих слез.
– Я должен встретиться с поэтом из далекой страны, – сказал он. – Этот бедный 
человек рассчитывает на мою помощь, и, если я подведу его, сердце его будет 
разбито.
– Сура-Сен, такого лицемера, как ты, свет еще не видывал. В свой последний час 
человек может проливать слезы по своей жене, детям, друзьям и родным, своему 
богатству, красоте дня и ночи. Смерть смотрит тебе в лицо, а ты утверждаешь, 
что сокрушаешься о бедном поэте. Но поступай как хочешь. Отправляйся в Бенарес 
и поговори с этим поэтом.
Когда Сура-Сен ушел, Лайонел задумался о своем прошлом, и вдруг ему страстно 
захотелось, чтобы прежний друг нарушил клятву и не вернулся в лес. Лайонела 
охватило раскаяние. Он знал, что Сура-Сен мастерски владеет своим мечом, но не 
пустил его в ход, когда Лайонел напал на него. Почему?
– Потому что я никогда не нападаю на друга, попавшего в беду, а как только я 
увидел тебя, сразу понял, что тебе нужна моя помощь.

На следующий день Лайонел был не в духе, он метался по лесу как безумный. 
Пытаясь успокоиться, он грыз кору с деревьев, но это ему не помогло. Тогда он 
бросился в погоню за оленем, настиг его, разорвал на куски и искупался в его 
крови. Потом обернулся к своему повару, решившему, что настал и его последний 
час. Отвесив слуге увесистый пинок, Лайонел освободил его от данной клятвы и 
велел убираться с глаз долой. Бедняга распростерся на земле, не зная, что ему 
теперь делать.
– Убирайся! – проревел Лайонел. – Убирайся и никогда больше не показывайся мне 
на глаза. Я устал от тебя.
Повар проворно вскочил на ноги и бросился бежать в сторону Бенареса.
Лайонел сел и попытался успокоиться. Когда это ему не удалось, он принялся 
реветь, пугая обитателей леса. Потом он стал спорить сам с собой и пришел к 
выводу, что вел себя глупо.
– Зря я отпустил повара, – сказал он себе. – Это из-за него я вынужден был 
бежать из Канчи, а теперь он станет распускать обо мне слухи в Бенаресе. Я 
хотел обойтись по справедливости с Сура-Сеном, но теперь это невозможно. Даже 
если я сожру его, победителем в этой схватке все равно будет он. В Бенаресе 
только и разговоров будет, что об их великолепном правителе! Сура-Сен – человек 
слова! Мертвый Сура-Сен восторжествует над живым Лайонелом. Его имя будут 
произносить с почтением, а мое – будут презирать. Они назовут меня предателем, 
людоедом. Если бы только Сура-Сен нарушил клятву и остался в своем дворце.
Лайонел совсем обезумел, увидев Сура-Сена – одного и без оружия.
– Зачем ты вернулся? – прорычал он. – Почему не оставил меня в покое? Хочешь, 
чтобы я сожрал тебя?
– Я лишь хочу сдержать свою клятву, – ответил Сура-Сен.
– К чему человеку держать слово, данное дикому зверю? Ведь ты сам назвал меня 
так. Разве может правитель Бенареса вести переговоры с чудовищем? Что случилось 
с твоим рассудком, Сура-Сен?
– Ты действительно чудовище, но тебе еще можно помочь.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ты отпустил меня, чтобы я мог помочь бедному поэту.
– Помочь бедному поэту! – Лайонел расхохотался. – Что же он сказал тебе?
– Ничего, что могло бы заинтересовать тебя в твоем теперешнем положении. Поэзия 
не представляет ценности для львов, для диких зверей и людей, уподобившихся им.
Но любопытство Лайонела возрастало. Он хотел узнать, за какую поэму Сура-Сен 
готов был заплатить четырьмя сотнями золотых монет. Сура-Сен в свою очередь 
отказывался говорить об этом и процитировал лишь несколько строк из поэмы.
– Так это все, что твой драгоценный поэт дал тебе за мешок золота? – фыркнул 
Лайонел.
– Нет, – покачал головой Сура-Сен. – К чему цитировать тебе всю поэму? Не 
следует метать бисер перед свиньями.
– Предположим, я выполню четыре твоих желания – по одному за каждое 
четверостишие. Тогда ты прочтешь их мне? – спросил Лайонел.
– На таких условиях охотно.
И Сура-Сен объявил свои желания: Лайонел должен обуздать в себе зверя; он 
должен отпустить пленных и наградить их за причиненные страдания; и наконец, 
Лайонел должен постараться прожить долгую и благочестивую жизнь.
– О небеса, что за глупец! – воскликнул Лайонел. – Предположим, я сначала съем 
тебя, а потом выполню твои желания. Что будет тогда?
Сура-Сен ответил, что даже в этом случае он не изменит ни одного из своих 
желаний. Смерть его не страшит, сказал правитель Бенареса, ведь он вел 
достойную жизнь и ему не в чем себя упрекнуть.
– В конце концов, каждому перед смертью выпадают страдания, – произнес Сура-Сен.

Услышав эти слова, Лайонел устремился к Сура-Сену.
– Я хочу быть равным тебе! – проревел он.
– Потому я и пришел! – ответил Сура-Сен, раскрывая объятия.
Эти двое не вступили в смертельную схватку, как опасались пленные, сидевшие в 
яме. Напротив, они заключили друг друга в объятия, словно встретившиеся после 
долгой разлуки друзья. Лайонел снова стал прежним, и Сура-Сен с радостью прочел 
ему поэму, написанную поэтом из далекой страны.
Лайонел совершенно переменился, навсегда утратив свою звериную натуру. Позже, 
облаченный в пышные одеяния, он вместе с Сура-Сеном появился на празднике. 
Здесь он с радостью приветствовал артистов из Канчи. Вскоре по всему миру 
разнеслась весть о том, что король Канчи стал таким же покровителем искусства, 
как и правитель Бенареса.
Народ Канчи радовался возвращению своего короля, а повар предпочел остаться в 
Бенаресе, где открыл кондитерскую.