Сотрапезники, окружив его, на отца поднять голос требуют:
— Ты иди к отцу и скажи ему, повтори ему слово твердое
Что насильник он из насильников, не решает он дел убогого,
О сиротах он не заботится, защищать вдовицу не хочет он,
Как сестра ему — ложе хворого, как жена ему — ложе смертное.
И от трона пусть он отступится, пусть его передаст здоровому.
И подходит сын к трону царскому, повторяет слова нечестивые:
— Ты насильник, отец, из насильников, не решаешь ты дел убогого,
О сиротах ты не заботишься, защищать вдовицу не хочешь ты,
Как сестра тебе — ложе хворого, как жена тебе — ложе смертное.
Отступиться от царства должен ты, и на трон посадить здорового.
И Карату ответил дерзкому: — Пусть Харан пробьет тебе голову!
Пусть Астарта, слава Баала, копьем твое темя расколет!
В грязь с вершины падешь за нечестие! [21]


1. Дошедшее до нас в виде трех табличек повествование о Карату является малым 
эпосом, эпилием, главная тема которого — бедствия, обрушившиеся на царя, и их 
преодоление. Первое из бедствий — полное уничтожение всего рода. Возродить род 
помогает царю бог Илу, дающий указания, где добыть невесту и как это сделать. 
Поход за невестой — обычный эпический мотив, требующий от героя преодоления 
препятствий, в нашем случае — большого расстояния, отделяющего страну Карату от 
страны невесты, хурритянки, и нежелание отца расставаться с дочерью. Карату 
возвращается к себе во дворец и восстанавливает благодаря плодовитости 
«девы-Хурритянки» свой род, но новая беда: богиня Асират вспоминает о данном 
царем обете и насылает на него смертельную болезнь. Близкие царя проявляют 
чудеса преданности, чтобы сохранить царю жизнь, но это удается сделать только 
богу Илу. Вернувшись к жизни, царь ликует, но ещё одна напасть: на его власть 
посягает первенец. В поэме отсутствует конец, и как справляется Карату с этой 
напастью остается неизвестным.
2. Имя Карату (в другой огласовке — Керет) не может быть связано с каким-либо 
народом страны Ханаан, равно как и с поздними пришельцами "народами моря". 
Исходя из семитской основы его толкуют как «рубище» (Шифман, 1993, 64).
3. Против Карату ополчились боги, враждебные миропорядку, созданному Илу, среди 
них — Рашап, угаритский бог эпидемий, соответствующий месопотамскому Эрре и 
греческому Аполлону. Бог этот упоминается в еврейской Библии в формуле "кто 
предназначен в пищу Рашапу" (Втор., 32: 24), т. е. погибли от мора. Эпидемии, 
уничтожавшие целые города и страны, на древнем Востоке — обычное явление.
Царь Карату в отличие от библейского Иова не задавал ни себе, ни богу вопросов 
о причинах обрушившихся на него бед. Но у древнего слушателя или читателя такой 
вопрос мог возникнуть. И ответ лежал на поверхности. Карату встает как 
царь-деспот. Достаточно прочитать описание похода Карату за невестой, ради 
которого была оголена вся страна, вопреки всем законам вовлечены в поход хромые,
 слепые, больные и наложен налог на вдовиц. Для того чтобы не звучало осуждение 
дурного царя, дающее повод для негативного отношения к царской власти как к 
институту, был вставлен эпизод с нарушением клятвы, данной богине Асирате, о 
которой она вспомнила через много лет. Об этой клятве ничего не говорится богом 
Илу, наперед объясняющему Карату весь план его операции. Таким образом, 
становится ясно, что этот эпизод был вставлен, и перед нами свидетельство 
древнейшей в истории человечества цензуры.
4. Под "желтым золотом" в соответствии с хурритским термином, раскрывающим 
понятие, имеется в виду "драгоценный камень", и в этой связи упоминается его 
хранилище (Шифман, 1993, 75).
5. Расположение Удумми неизвестно, если это только не древнесирийский город 
Эден. Если это реальное место, то какими бы преувеличенными и неточными ни были 
сведения эпоса, из него можно заключить, что Дитану отделялась от Удумми 
большим расстоянием, и путь проходил от пустыни через страну Ханаан и её города 
Тир и Сидон. Вместе с тем Удумми часто отождествляется с библейским Эдемом или 
понимается как фантастическая страна наподобие "тридевятого царства, 
тридесятого государства". Дальность этой страны подчеркивается необходимостью 
запасти продовольствия для войска на шесть месяцев.
6. Хурриты — народ, близкий по языку как урартийцам, так и дагестанцам, 
обитавший в конце II тысячелетия до н. э. в Северной Месопотамии и Северной 
Сирии и исчезнувший из текстов в I тысячелетии до н. э. В Угарите 
засвидетельствовано почитание хурритсих богов.
7. Контингент войска Карату таков, словно в древности существовало понятие 
тотальной мобилизации. В поход отправились даже увечные и слепые. Заставили 
раскошелиться и несчастную вдовицу — речь идет о незаконной повинности, 
наложенной на вдов, которых Карату обязал нанимать воинов для участия в походе. 
Призывая новобрачного, Карату нарушил закон, который много позднее перешел в 
кодекс Моисея: "Если возьмет человек жену новую, пусть он не идет в поход, да 
будет он в доме своем один год и радует жену свою, которую взял" (Втор., 24: 5).

8. В поэме упоминаются города Тир и Сидон, но не Угарит. Отсюда предположение, 
что сказание о Карату возникло ещё до появления в Угарите амореев, в III 
тысячелетии до н. э., в эпоху расцвета Эблы, и принадлежит не к угаритской, а 
иной мифологической традиции, но было воспринято угаритянами как часть их 
истории (Циркин, 2000, 364).
9. Странное вознаграждение богини не в обычных мерах веса, а частью веса 
невесты может быть объяснено из другого текста Угарита, свадьбы лунного бога