освещали все стороны жизни этого центра, процветавшего ещё до объединения 
Аккада и Шумера под властью царя Саргона. Среди них были и официальные 
документы, характеризующие административную и хозяйственную деятельность царей, 
словари, школьные упражнения, гимны.
Эбла управлялась царями, прибавлявшими к своим именам (Игриш-Халаи, Иркаб-Дама, 
Иби-Сипика) шумерский титул «эн», который в семитском языке соответствовал 
термину «маликум» — царь. Одним из открывателей Эблы, Г. Петтинато было 
высказано предположение о том, что цари Эблы выбирались. Другой итальянский 
археолог, сооткрыватель Эблы, П. Матье, напротив, полагает, что правители Эблы 
были самодержцами и обладали не только судебной властью, но сосредоточивали в 
своих руках все нити хозяйственной и финансовой деятельности.
Главный источником богатства царей и государства в целом была торговля. Через 
Эблу проходили караваны, доставлявшие из Анатолии и Египта в Двуречье и 
многочисленные города самого "плодородного полумесяца" то, что наиболее 
ценилось царями — драгоценные металлы и камни. Часть этих богатство оседала в 
хранилищах царей Эблы. Один из текстов сообщает о поступлении 1740 мин золота, 
что составляет 870 кг этого металла. Бесспорно, царям Эблы платили дань 
подвластные им цари, но сведения об этом отсутствуют. Цари Эблы поддерживали 
отношения как с городами Двуречья, так и с центрами "плодородного полумесяца" — 
с Кархемышем, Харраном, Эмером, Мари, Алалахом.
Архив Эблы опубликован далеко не полностью, и медленней всего идет публикация 
его литературных и мифологических текстов, понимание которых неизмеримо сложнее,
 чем текстов экономических, и вызывает споры среди семитологов. Но и по тем 
материалам, которые уже находятся в распоряжении науки, можно составить 
некоторое представление о религиозных взглядах жителей Эблы, круге почитаемых 
ими богов и культе. Основной источник наших знаний о пантеоне Эблы — таблички с 
перечислением ежемесячных жертвоприношений, осуществлявшихся как правителем и 
членами его семьи, так и многочисленными чиновниками и жрецами.
Имена богов зафиксированы и в словарях, в том числе двуязычных, 
шумеро-эблаитских, что дает возможность сопоставления с миром шумерской религии,
 лучше знакомым исследователям. В ряде случаев словари дают и транскрипцию, и 
это помогает установить правильное чтение большинства теонимов. Извлекаются 
имена эблских богов также из ономастики.
Что касается литературных текстов, фрагментарных и сложных для интерпретации 
даже в тех случаях, когда они написаны на шумерском языке, а не на эблаите, в 
них не сохранилось (или во всяком случае пока не прочитано) ни одного чисто 
мифологического сюжета. Это главным образом заклинания, порой составлявшие 
целые серии собранных вместе табличек, большинство которых на шумерском языке и 
часто обращено к тем же богам, которые привлекались для заговоров в городах 
Шумера (например, шумерская богиня Нингирима, обычно встречающаяся в шумерских 
ритуальных формулах, применявшихся при заклинаниях и в обрядах очищения); 
многие из них близки к аналогичным текстам Шуруппака (Matthiae, 1989, 288).
Несколько текстов из Эблы представляют собой гимны. В отличие от заклинаний они 
написаны на эблаите, однако, как и заклинания, тесно связаны с 
шумерско-аккадской религиозной традицией. Сравнительно хорошо сохранившийся 
гимн Шамашу (более сотни строк), наряду с самим Шамашем, солнечным богом Аккада,
 содержит упоминания ряда других как шумерских, так и аккадских богов (Matthiae,
 1989, 289; Matthiae, 1995, 162 и сл.).
Дошла часть и ещё одного посвященного Шамашу гимна. Единственная сохранившаяся 
табличка не дает возможности восстановить его содержание, но, исходя из 
упоминания шумерского бога Энлиля и протекающего по шумерским землям Евфрата, 
можно думать, что в нем Шамаш прославляется как покровитель дальних странствий 
(Matthiae, 1989, 289).
Не поддается восстановлению и длинный гимн, прославляющий шумерскую богиню 
Нисабу. Это богиня, которую шумеры связывали с "домом знания" и изображали с 
принадлежностями для письма и счетными табличками [2]. Появление гимна во славу 
этой богини понятно, если вспомнить, что в школах писцов штудировали шумерский 
язык и шумерскую мудрость. При фрагментарности текста содержание гимна 
восстановить до сих пор не удалось, но судя по упоминанию в нем 
северомесопотамской страны Субарту и заморского Дильмуна, речь могла идти о 
широком диапазоне знаний и мудрости, исходящих от этой покровительницы науки и 
знания, а не о намеке "на дальние маршруты и торговлю с далекими странами", как 
полагает П. Маттье (Matthiae, 1989, 289).
Особое место занимают тексты с описанием ритуалов, которые относятся ко всему 
тому, что древние определяли как «царственность». Они собраны в XI томе Archivi 
Reali di Ebla. Ритуалы, относящиеся к коронации и царскими свадьбам, дополняют 
наши представления о религиозном мире Эблы.
Отдельные намеки, имеющиеся в заклинаниях, гимнах, описании ритуала, говорят о 
наличии у народа Эблы собственных мифов, но восстановить сюжеты по этим намекам 
невозможно. Зато о круге их мифологических пристрастий косвенно можно судить по 
тем фрагментам шумерских мифов, которые изучались в писцовых школах Эблы. Среди 
них две обнаруженные в архиве Эблы копии шумерского варианта мифа о потопе, 
отрывки эпического текста с упоминанием Гильгамеша, три экземпляра гимна 
Господину неба и земли. Исследователями отмечалось, что сохранившиеся фрагменты 
шумерских литературных сочинений свидетельствуют об особом интересе к 
произведениям, связанным с Уруком (Matthiae, 1989, 291).
Таким образом, несмотря на ограниченность дошедших до нас сведений, религиозная 
жизнь Эблы вырисовывается с не меньшей ясностью, чем современные ей Шумера и 
Аккада, хотя и остается немало спорного в отношении субординации и функций 
отдельных богов пантеона. Прежде всего нет единого мнения в отношении главы