Проснувшись, Этана отправился в горы, где гнездятся орлы, и отыскал там мрачное 
ущелье, куда едва достигал взгляд Шамаша. На самом дне ущелья по стонам нашел 
он орла, ощипанного, со сломанными крыльями и с вырванными когтями.
— О, несчастный! — воскликнул Этана. — Кто с тобою жестоко так обошелся?
— Я сам виновник своих несчастий! — ответил орел с тяжким вздохом. Много лет 
занимал я гнездо на высоком дереве, в корнях которого обитала змея. Мы жили как 
добрые соседи, предупреждая друг друга об опасностях. Если мне удавалось 
догнать и убить онагра, часть добычи получала нижняя соседка. Так мы блюли 
клятву верности, произнесенную перед ликом Шамаша. Но однажды у змеи появились 
детеныши, и мое неразумное сердце замыслило злое. Дождавшись, когда змея 
отправится на добычу, я распростер крылья, чтобы слететь вниз. Один из моих 
орлят, умная пташка, догадавшись о моем намерении, пропищал:
— Остановись, отец! Все взору Шамаша открыто.
Но я не придал значения этим словам и, упав вниз, растерзал и съел змеиных 
детенышей.
Вскоре приползла мать-змея и, увидев, что змеенышей нет, взмолилась 
справедливому Шамашу, чтобы он наказал убийцу беззащитных. И дал Шамаш совет 
змее, отыскать тушу буйвола и в неё проникнуть.
Вскоре почувствовал я милый мне запах гниющего мяса и обратился к детям своим:
— Давайте слетаем, отведаем буйвола.
— Не надо, отец, — закричал мой орленок, умная пташка. — Может, в туше гниющей 
змея притаилась?
Не послушался я малютки, полетел, сел на тушу, клюнул, кругом огляделся, снова 
клюнул, а как очистил все мясо снаружи, в чрево забрался. Тут меня змея и 
схватила, обломала мне крылья, всего общипала, истерзала и бросила в яму, чтобы 
кончил я век свой жалкой, голодною смертью.
Сжалился над орлом Этана, напоил его свежей водой, перевязал ему раны, и быстро 
они затянулись. Орел взмыл в небо, пробуя крылья, и опустился рядом с Этаной. И 
тогда сказал Этана орлу:
— Крылья твои сильны. Отнеси меня на небо, к престолу великого Ану.
— Садись! — отозвался орел. — Поудобней устройся. Прижмись грудью к моей спине. 
Ухватись за крылья руками.
Едва успел Этана за орла схватиться, как тот взмыл в небо. Когда они высоко 
поднялись, орел к нему обратился с вопросом:
— Взгляни на землю, что ты там видишь?
Взглянул Этана вниз и ответил орлу:
— Вся земля стала похожа на холм, а море за нею не шире Евфрата.
Поднялись они ещё выше, и земля показалась рощицей малой. Орел поднимался все 
выше и выше, пока земля стала не шире арыка, который копает садовник.
— Вот теперь мы добрались до верхнего неба, где боги одни обитают, сказал орел, 
и тотчас же Этана увидел небесные врата, а за ними дворец великого Ану.
Спустившись у самого трона, Этана обратился к создателю мира с такими словами:
— О, великий владыка, ты дал мне все, о чем может мечтать смертный. Но нет у 
меня потомства. Умру я, и забудется мое имя, словно бы и не жил я. Одна у меня 
к тебе просьба. Дай мне прикоснуться к траве рожденья.
— Прикоснись, Этана, — сказал Ану. — Ибо Шамаш хвалит твое благочестье.
Тут на глазах Этаны на голом месте выросла сочная трава, и он к ней прикоснулся.
 После этого он поблагодарил Ану, сел на орла и дал ему знак опуститься.
Уже на пороге дома услышал Этана детский плач и понял, что стал отцом. Взял он 
младенца на колени и назвал его Балихом.
Прожил Этана на земле шестьсот лет [3], а когда пришло время уходить к предкам, 
трон Киша занял его сын Балих. От него слава об Этане и его смелом полете 
обошла всех черноголовых.
1. В мифе об Этане контаминированы две темы: бездетный отец, молящий бога о 
мужском потомстве, и борьба орла со змеями. Обе эти темы достаточно широко 
распространены в мифах народов Древнего Востока. Мы встречаемся с ними в 
угаритской, хетто-хурритской, ветхозаветной и индийской мифологиях.
Мотив летящего человека присутствует в месопотамской глиптике III тыс. до н. э. 
Он же характерен для эгейского искусства II тыс. до н. э. и греческого мифа о 
Дедале и Икаре.
Аккадский миф дошел в нескольких редакциях разного времени, одна из них была 
обнаружена в руинах Суз.
Конец текста не сохранился ни в одной из версий. Он восстанавливается на 
основании сообщения о Балихе, сыне Этаны.
2. Согласно "Царскому списку" XXI в. до н. э., перечисляющему правителей, 
обладающих «царственностью», Этана — двенадцатый из царей Киша, правивших после 
потопа.
3. Невероятно длительные сроки жизни шумерских царей ранних династий (как и 
библейских патриархов) связаны со сложившейся в шумеро-аккадском мире 
концепцией времени. Оно подразделялось в сознании древних обитателей Двуречья 
на мифическое, лежащее за пределами народной памяти, уходя в необозримую 
глубину от того момента, как "царственность снизошла с небес", историческое, 
начинающееся примерно с восьмой или девятой послепотопной династии, и 
периферийное, лежащее на краю общественной памяти, в промежутке между 
снизошедшей на землю царственностью и началом исторических династий. Именно это 
время наполнено чудесами и подвигами эпических героев, и поскольку оно 
смыкается с тем мифическим временем, в котором безраздельно действуют боги, чей 
день подобен людскому году, то и жизнь людей «периферийного» времени не 
вписывается в законы времени исторического (Клочков, 1983, 21 и сл.).