е Клеопатра возлежала под балдахином из золоченой ткани в 
одеянии греческой Афродиты, а самые красивые мальчики из ее свиты держали по 
обе стороны балдахина дорогие опахала. Их прекрасные обнаженные тела украшали 
золотые луки со стрелами. Маленькие Амуры…Служанки царицы, наряженные нереидами 
и грациями, то и дело кидали на мальчиков восхищенные взгляды. Может быть, это 
была прелесть молодости, а может быть, удивительный запах благовоний от 
курильниц, достигавший берегов реки, так будоражил кровь всех, находившихся на 
корабле? Огромные толпы людей шли по обоим берегам реки.
   Все это было итогом многочасовых размышлений и искусно продуманного плана 
завоевания сердца сластолюбивого полководца. Он должен был помочь ей укрепить 
Египет. Она готова стать для него, кем угодно – женой, возлюбленной, покорной 
служанкой, рабой, – только бы сохранить ускользающее величие своей прекрасной 
родины.
   Смогла же она пойти на последний брак с ненавистным ей мальчиком-мужем. 
Клеопатра содрогнулась при одном только воспоминании о вечно слезящихся глазах 
Птолемея, в которых застыла мысль о собственной немощи, о его холодных влажных 
пальцах, которыми он касался ее кожи, еще разгоряченной от объятий Цезаря. Она 
пойдет на все, или зря народ называет ее Исидой. Или богиня, или раба…
   А Антоний сидел на возвышении на рыночной площади, толпа постепенно 
расходилась, и через короткое время он остался почти в одиночестве. Народ 
встречал Афродиту.
   Чего ждал он, о чем думал, сидя на высоком троне? Встреча с самого начала 
пошла не так, как он предполагал. Клеопатра должна была сама явиться к нему. Он 
пригласил ее к себе в дом, где чувствовал бы себя увереннее. Но она тактично 
отказалась, объясняя это тем, что приличнее будет ему самому явиться на корабль 
к царице. Был ли это тактический ход или просто проявление гостеприимства со 
стороны великой Клеопатры?
   Антоний, проявив добрую волю и показывая крайнюю любезность, принял 
приглашение.
   Все сомнения улетучились, когда он увидел, какой блестящий прием ждал его. 
Прием, достойный императора. Огромное количество светильников, горевших на 
корабле, образовывали разные фигуры-круги или квадраты. Такое освещение 
выглядело удивительно, фантастично. Пол обеденной залы был усыпан лепестками 
роз и источал нежнейший аромат. Напитки и кушанья были поданы в золотых и 
серебряных чашах. Красивые служанки Клеопатры являли собой достойное обрамление 
красоты своей госпожи. А она – сама покорность и кротость. Опытный в 
политических играх Антоний, однако, понимал, что за видимым смирением прячется 
огонь великой силы.
   Мудрость Клеопатры подсказала ей, что Антоний наверняка будет обсуждать с 
ближайшими друзьями и царицу, и ее достоинства. Поэтому каждому из приглашенных 
на пир она преподнесла драгоценный подарок. Все, что пожелал гость, он мог 
унести с собой. Не стесняясь, гости унесли даже ложа, на которых они возлежали, 
и столики, на которых стояли кушанья, не говоря уж о золотой посуде.
   Следующий день намечено было провести в пирах в честь царицы. Антоний 
надеялся превзойти в пышности и роскоши прием, оказанный ему на корабле. Однако 
и в элегантности, и в великолепии празднество уступало тому, что состоялось 
накануне. Ни одним словом Клеопатра не упомянула об этом, но Антоний со 
свойственным ему простодушным и грубоватым юмором сам посмеялся над своими 
неуклюжими потугами царедворца. Клеопатра сделала первый верный шаг в 
отношениях с ним и была очень довольна произведенным впечатлением. Она видела, 
как загорается огонь любви в глазах Антония, как с трудом сдерживает он руки, 
готовые сжать в объятиях стройный стан прекрасной Афродиты. Думал ли он в тот 
день, когда сидел рядом с прекрасной царицей, что спустя годы, получив ложное 
известие о ее смерти, он примет решение покончить с собой? Она вошла в его 
жизнь, в плоть и кровь. И теперь каждый нерв будет кричать только о любви к 
Клеопатре, только ее имя станет священным для него на все дни до самой смерти. 
Один раз у стен Александрии усомнится он в верности возлюбленной, но сразу же и 
раскается в этом.
   Клеопатра не могла ожидать, что увлечется всерьез грубым циничным Антонием. 
Рядом с ней он становился просто веселым, готовым на любые безумства мальчишкой.
 Давно он расстался с мыслью покорить Афродиту-Клеопатру. Может быть, это и 
случилось бы, если бы тогда, в первую их ночь, не подсмотрел он случайно 
вечернее омовение царицы.
   Перед огромным бассейном, освещенным масляными светильниками, остановилась 
она во всем блеске красоты зрелого женского тела, которое уже знало рождение 
ребенка. Перед тем как спуститься по мраморным ступеням в воду, замерла вдруг 
царица, и он услышал, как шепчут ее губы странные слова, увидел, как упала ниц 
перед