суждении типа: «Не существует вечного двигателя». Поскольку мы не можем 
исследовать весь мир для того, чтобы убедиться в несуществовании всего того, 
что запрещается законом, того, что «нечто не существует, никогда не 
существовало и не будет существовать», с процедурой фальсифицируемости 
связывают исключительно эмпирический критерий научности. В отличие от 
фальсифицируемое™ фальсификация представляет собой методологическую процедуру, 
устанавливающую ложность гипотезы или теории в соответствии с правилами 
классической логики. При фальсификации должны быть сформулированы научные 
правила,
108

усматривающие, при каких условиях система должна считаться фальсифицируемой. 
Фальсификация основывается на фальсифицируемой гипотезе, которая имеет 
эмпирический характер. Поэтому не следует соглашаться с позицией, пытающейся 
отыскать и провозгласить окончательный критерий научности. Такой критерий 
представал бы как абсолютный и внеисторичный, ибо никак не зависел от 
конкретно-исторической формы развития и науки, и практики.
  Одной из наиболее^ важных процедур в науке всегда считалась процедур ра 
научного объяснения, да и сама наука частенько трактовалась как чисто 
«объяснительное мероприятие». Впрочем, объяснение всегда сталкивалось с 
проблемой контрфактичности и было уязвимо в ситуации, где необходимо строго 
провести разграничение между объяснением и описанием. Самое элементарное 
истолкование объяснения звучит как сведение неизвестного к известному, 
незнакомого к знакомому. Однако последние достижения науки показывают, что в 
основании современной релятивистской физики лежит геометрия Римана, 
человеческое же восприятие организовано в пределах геометрии Евклида. 
Следовательно, многие процессы современной физической картины мира 
принципиально непредставимы и невообразимы. Это говорит о том, что объяснение 
лишается своего модельного характера, наглядности и должно опираться на чисто 
концептуальные приемы, в которых сомнению подвергается сама процедура сведения 
(редукции) неизвестного к известному.
  Возникает и еще один парадоксальный феномен: объекты, которые необходимо 
объяснить, оказывается, нельзя наблюдать в принципе! (Пример кварка— 
ненаблюдаемой сущности.) Таким образом, научно-теоретическое познание 
приобретает, — увы! — внеопытный характер. Вне-опытная реальность позволяет 
иметь о себе внеопытное знание. Это заключение, у которого остановилась 
современная философия науки, .вне вышеприведенного контекста не всеми учеными 
воспринимается как научное, ибо процедура научного объяснения опирается на то, 
что объясненным быть не может.
  Самый общий взгляд на массив научного знания говорит о том, что знание может 
быть расчленяющим (аналитическим) и обобщающим (синтетическим). Аналитическое 
знание позволяет прояснить детали и частности, выявить весь потенциал 
содержания, присутствующий в исходной основе. Синтетическое знание ведет не 
просто к обобщению, но к созданию принципиально нового содержания, которое ни в 
разрозненных элементах, ни в их суммативной целостности не содержится. 
Кантовское синтетическое «априори» присоединяет к понятию — «созерцание», т.е. 
объединяет собой структуры разной природы: понятийную и фактуальную. Суть 
аналитического подхода состоит в том, что основные существенные стороны и 
закономерности изучаемого явления полагаются как нечто содержащееся в заданном, 
взятом за исходное материале. Исследовательская работа осуществляется в рамках 
уже очерченной области, поставленной задачи и направлена на внутренний, 
имманентный ей анализ. Синтетический подход ориентирует исследователя на 
нахождение зависимостей за пределами самого объекта, в контексте извне идущих 
системных отношений.
109

   Неоднозначность логики построения научного знания отмечена многими 
философами. Так, М. Мамардашвили в монографии «Формы и содержание мышления» 
подчеркивает, что в логическом аппарате науки необходимо различать два типа 
познавательной деятельности. К первому отнесены средства, позволяющие получить 
массу новых знаний из уже имеющихся, пользуясь доказательством и логическим 
выведением всех возможных следствий. Однако при этом способе получения знания 
не производится выделение принципиально нового мыслительного содержания 9 
предметах и не предполагается образование новых абстракций. Второй способ 
предполагает получение нового научного знания «путем действия с предметами», 
которые основываются на привлечении содержания к построению хода рассуждений9. 
Здесь речь идет об использовании содержания в каком-то новом плане, никак не 
следующем из логической формы имевшихся знаний и любой их перекомбинации, а 
именно о «введении в заданное содержание предметной активности».
  Традиционная классическая гносеология и по сей день описывает движение 
научно-познавательного процесса как ход мышления, простирающийся от вопроса к 
проблеме, затем к гипотезе, которая после своего достаточного обоснования 
превращается в теорию и рождает концепцию. Таким образом, скрепляет 
развивающееся научное знание гносеологическая цепочка: вопрос — проблема — 
гипотеза — теория — концепция. О проблеме говорят, что это знание о незнании. 
Проблема понимается как совокупность суждений, включающая в себя ранее 
установленные факты и суждения о еще не познанном содержании объекта. Проблема 
выглядит как выраженное в понятии объективное противоречие между языком 
наблюдения и языком теории, эмпирическим фактом и теоретическим описанием. 
Постановка и решение проблемы служат средством получения нового знания. Но и