непосредственной выгодой, поэтому проблема добывания средств к жизни всегда 
была очень актуальна для ученого. В развитие современной науки необходимо 
вкладывать значительные средства, не надеясь их быстро окупить.
   Весьма критично о служении науки производству отзывался русский философ Н.Ф. 
Федоров, усматривая в нем рабство науки у торгово-промышленного сословия. «В 
этом служении, — отмечал он, — и заключается характеристика западной науки, 
которая с тех пор, как из служанки богословия сделалась служанкой торговли, уже 
не может быть орудием действительного воскрешения. <...> В странах 
мануфактурных наука не может раскрыться во всей полноте, не может получить 
приложения, соответствующего широте мысли, там действительность не совпадает со 
знанием. <...> Очевидно, что наука перерастает свою колыбель, ей тесно в 
мастерской, и фабрика не дает ей должного простора»5. Таким образом, наука в 
функции производительной силы, состоя на службе торгово-промышленного капитала, 
не может реализовать свою универсальность, а застревает на ступени, которая 
связана не столько с истиной, сколько с прибылью. Отсюда многочисленные 
негативные последствия промышленного применения науки, когда техносфера, 
увеличивая обороты своего развития, совершенно не заботится о возможностях 
природы переварить все эти вредоносные для нее отходы.
  Отвечая на идеологические потребности общества, наука предстает как 
инструмент политики. Из истории отечественной науки видно, как марксистская 
идеология полностью и тотально контролировала науку, велась борьба с 
кибернетикой, генетикой, математической логикой и квантовой теорией. Оценивая 
эту грань развития марксистской науки, Э. Агацци приходит к любопытным выводам: 
«...она [идеология] стремилась лишить науку имиджа объективного знания, который 
обеспечивал ей превосходство над идеологическим мышлением... Марксисты твердили 
о социальной зависимости науки, особенно как деятельности, в ее прикладных 
областях и компромиссах с властью (прагматический уровень),
  
а кроме того, склонялись к отождествлению науки с технологией»6. Официальная 
наука всегда вьшуждена поддерживать основополагающие идеологические установки 
общества, предоставлять интеллектуальные аргументы и практический 
инструментарий, помогающий сохранить существующей власти и идеологии свое 
привилегированное положение. В этом отношении науке предписано «вдохновляться» 
идеологией, включать ее в самое себя. Как метко заметил Т. Кун, «ученые учатся 
решать головоломки, и за всем этим скрывается большая идеология»7. Поэтому 
вывод о нейтральности науки всегда сопряжен с острой полемикой.
  Поскольку усвоение идеологии часто начинается на бессознательном уровне, в 
процессе первичной социализации, то наука в принципе никогда полностью не может 
освободиться от влияния идеологии, хотя всегда стремится быть антиидеологичной. 
К характеристикам идеологии относят ее намеренное искажение реальности, 
догматизм, нетерпимость, нефаль-сифицируемость. Наука исповедует 
противоположные принципы: она стремится к точному и адекватному отражению 
реальности, зачастую терпима к конкурирующим теориям, никогда не 
останавливается на достигнутом и подвержена фальсификации. Идеология варьирует 
следующими моделями отношения к науке:
1) осуждение;
2) безразличие (предоставляет той или иной науке развиваться самой по себе);
3) апологетика и эксплуатация. При этом в ход пускаются механизмы, направленные 
на то, чтобы запускать, замедлять или блокировать определенные направления.
  Постоянное давление общества ощущается не только потому, что наука сегодня 
вьшуждена выполнять «социальный заказ». Ученый всегда несет огромную моральную 
ответственность за последствия применения технологических разработок. В 
отношении точных наук большое значение имеет такая характеристика, как 
секретность. Это связано с необходимостью выполнения специальных заказов, и в 
частности — в военной промышленности. Действительно, существуют такие 
технологии и разработки, о которых человечеству лучше бы и не знать, чтобы не 
нанести себе вред, равносильный самоистреблению.
  Социально-психологические факторы, определяющие науку, требуют введения в 
контекст научного исследования представлений об историческом и социальном 
сознании, размышлений о личностном портрете ученого, когнитивных механизмах 
познания и мотивации его деятельности. Они обязывают подвергнуть науку 
социологическому исследованию, тем более что наука как социокультурный феномен 
имеет не только положительные, но и отрицательные последствия своего развития. 
Философы особо предостерегают против ситуации, когда применение науки теряет 
нравственный и гуманистический смысл. Тогда наука предстает объектом 
ожесточенной критики, остро встают проблемы контроля над деятельностью ученых.
  Сложность объяснения науки как социокультурного феномена состоит в том, что 
наука все-таки не поступается своей автономией и не ра-
89

створяется полностью в контексте социальных отношений. Безусловно, наука— 
«предприятие коммунитарное» (коллективное). Ни один ученый не может не 
опираться на достижения своих коллег, на совокупную память человеческого рода. 
Наука требует сотрудничества многих людей, она интерсубъективна. Характерные 
для современности междисциплинарные исследования подчеркивают, что всякий 
результат есть плод коллективных усилий. Но чтобы понять отличие 
коммунитарности от социальности, следует ввести понятия микроконтекста и 
макроконтекста науки. Первое означает зависимость науки от характеристик 
научного сообщества, работающего в условиях той или иной эпохи. Второе говорит 
о зависимостях, образованных более широкой социокультурной средой, в которой