натурфилософов.
  Пифагорейцы, связав философию с математикой, поставили вопрос о числовой 
структуре мироздания. Древнегреческого философа Пифагора — основателя 
Пифагорейского союза в Кротоне — даже называют «отцом наук». Созданный им союз 
отличался строгими обычаями, его члены вели аскетический образ жизни. «Самое 
мудрое — число», «число владеет вещами», «все вещи суть числа» — таковы выводы 
Пифагора. Единое'начало в непроявленном состоянии равно нулю. Когда оно 
воплощается, то создает проявленный полюс абсолюта, равный единице. Превращение 
единицы в двойку символизирует разделение единой реальности на материю и дух и 
говорит о том, что знание об одном является знанием о другом. Пифагор размышлял 
х> «гармонии сфер» и считал космос упорядоченным и симметричным целым. Мир был 
доступен лишь интеллекту, но недоступен чувствам. Математика парадоксальным 
образом сочеталась с теологией, а теология брала свое начало из математики.
  Однако, как отмечает П. Гайденко, в Греции мы наблюдаем появление того, что 
можно назвать теоретической системой математики: греки впервые стали строго 
выводить одни математические положения из других, т.е. ввели математическое 
доказательство»1.
  Э л е а т ы, числу которых относятся Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелис 
поставили вопрос о субстанциальной основе бытия и о соотношении мышления и 
бытия. В своем главном сочинении «О природе» Парменид, вкладывая в уста Дике — 
богини справедливости — идеи своего философского учения, говорит: «Одно и то же 
мысль о предмете и предмет мысли». Небытие не существует, потому что оно 
немыслимо. Ибо сама
55

мысль о небытии делает небытие бытием в качестве предмета мысли. Сущее есть, 
не-сущего нет. Сущее бытие есть единое, неизменное и неделимое целое. Истинное 
бытие умопостигаемо. Все, что временно, текуче, изменчиво, связано с 
чувственным восприятием. Мышление открывает единство, чувства— множество. 
Чувственный мир противостоит истинному, как мнение — знанию. Парменидовская 
постановка вопроса о тождестве мышления и бытия создала предпосылки для 
научного мышления.
  Ученик Парменида Зенон доказывал единство бытия методом от противного. Если 
существует много вещей, то их должно быть ровно столько, сколько их 
действительно есть, отнюдь не больше и не меньше, чем сколько их есть. Если же 
их столько, сколько их есть, то число их ограничено. То, что бытие неподвижно, 
Зенон пытается доказать, обращаясь к апориям (трудно разрешимым проблемам). 
Зеноновские рассуждения против движения дошли до нас через «Физику» Аристотеля 
и впоследствии получили названия: «Дихотомия», «Ахилес и черепаха», «Стрела», 
«Стадион». В первой, «Дихотомии», утверждается, что движение не может начаться, 
потому что прежде, чем пройти весь путь, движущийся должен пройти половину. 
Чтобы дойти до половины, он должен пройти половину половины, а чтобы пройти эту 
половину, ему необходимо пройти половину половины половины и так без конца. 
Бесконечно малый отрезок стремится к нулю, но в то же время не исчезает. Его 
невозможно определить, поэтому движущийся не только не в состоянии пройти весь 
путь, он не в силах его начать. Этим Зенон пытается доказать, что все 
движущееся и изменяющееся не может быть мыслимо без противоречия. Физический 
мир противоречив.
   Когда же в опровержение апорий Зенона прибегали к показаниям органов чувств, 
то и здесь находились весьма остроумные возражения. Эле-атами признавалось, что 
чувство «видит» движение, но отмечалось, что разум хочет его «понять» и понять 
не может. Если учитывать, что разум исследует сущность, а чувства— явления и 
видимость, то, согласно логике элеатов, именно в сущности движения нет. 
Общепризнанным, однако, считается, что Зенон сумел показать невозможность 
описания движения непротиворечивым образом. Следовательно, движение есть 
противоречие. Апории Зенона имеют особую ценность именно потому, что указывают 
на реально существующее противоречие. Может быть, поэтому в многочисленных 
древних источниках утверждается, что он родоначальник диалектики. Сам же Зенон 
считал свои сочинения более защитой тезиса Парменида «все есть одно», нежели 
противоположной позицией, когда «все есть многое». Он любил говорить, что 
именно из любви к спорам он написал многие из своих сочинений.
   Важность изучения движения осознавалась всеми философами без исключения. 
Аристотель (Стагирит) считал, что незнание движения ведет к незнанию причин и 
утверждал, что видов движений и изменений столько же, сколько и видов сущего. 
«Для количества имеется рост и убыль, для качества— превращение, для 
пространства— перемещение, для сущности — просто возникновение и уничтожение»2. 
Следует различать шесть видов движения: возникновение, уничтожение, изменение, 
увеличение, уменыие-
56

ние, перемещение. Однако развивая концепцию косной пассивной материи, 
Аристотель в конечном счете пришел к выводу, что источником движения является 
некий перводвигатель — чистая форма как начало всякой активности. А значит, 
движение не атрибут, а модус, частное свойство и признак материи, и задается он 
не иначе, как посредством первотолчка. Видимо, поэтому в течение последующего 
продолжительного периода развития философской мысли движение не рассматривалось 
как атрибут материи. Оно слыло их частным и привходящим свойством.
  Сочинение Анаксагора «О природе» начинается словами: «Вместе все вещи были...
». Он отвергает стихии в качестве первоначал и выдвигает тезис— «все во всем». 
Первичными оказываются все состояния вещества, а состояний этих