Иногда за качеством виртуальности закрепляется интерпремия — «бестелесая 
предметность». Расшифровывая ее, правомерно применить подход, который 
продемонстрировал отечественный философ Э. Ил&енков к проблеме идеального. С 
этих позиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных 
бумагах, власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковыми фигурами» и 
т.д. ведут/к усилению господства виртуального начала в обществе. Однако в 
данном случае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как 
внутренняя субъективная виртуальная реальность моделируется в соответствии с 
потребностями телесного и экзистенциального характера. Виртуальная реальность 
как раз и создает возможные поля и срезы проявлений двойственности, а быть 
может, и множественности внутренней экзистенции человека. Насколько сильны 
механизмы памяти или «присутствия предшествующей истории события» (как 
определял память А. Бергсон) в виртуальной реальности, вопрос сложный. С одной 
стороны, именно эти механизмы и могут инициировать весь процесс содержательного 
моделирования виртуальной реальности. С другой— ничто не мешает субъекту 
перестать чувствовать себя связанным памятью или историей событий в прошлом и 
конструировать ирреальный мир по наитию на данный момент. Построение внутренней 
картины внешнего мира, где господствует персональная система ценностей, 
внутренний, дистанциированиый от общества.уклад жизни,— достаточно знакомая 
всем процедура. Такого рода «повседневная» виртуалистика носит 
интерсубъективный характер, имея в виду тот факт, что ее моделированием 
занимается почти каждый в процессе своей жизнедеятельности. Виртуальная 
реальность, бесспорно, имеет проективную природу, но насколько в ней 
проецируется предметное внешнее бытие и происходят заимствования из сферы 
объективного мира, а насколько проекция искажается призмой сознания и, более 
того, бессознательного, — вопрос открытый.
   Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что проблема «homo virtualis» 
(человек виртуальный) станет центральной проблемой XXI в. Сегодня у нашего 
современника обнаруживают даже «ген виртуальности», который укоренен в 
лабиринтах мыслеобразов. Виртуальность в своем техническом и физическом 
измерении является продуктом постиндустриальной цивилизации и информационной 
электронной революции. Ее можно понимать и как необходимый план бытия 
информационного общества. Этот план имеет тоталитарные тенденции. Тотализация 
виртуального измерения зависит от очень многих обстоятельств: от средств 
массовой информации, особенностей коммуникации, правовых и идеологических 
механизмов, бытия языка, языковых клише и от так называемой мен-тальности 
народа. Сами характеристики— немец педантичен, американец прагматичен, француз 
любвиобилен, русский пьян и ленив, а англичанин неизбежно чопорен — есть также 
визитка виртуалистики, выступающей от имени сконструированных мышлением и 
воображением собирательных образов поведенческого мира этноса.
   Виртуальная реальность, фиксируя множество несводимых друг к другу, 
онтологически самостоятельных реальностей, является их моделирую-
392

щей имитацией. В качестве основных функций виртуальности называются: 
порожденность, актуальность, автономность, интерактивность1.
   Однако еще задолго до оформления виртуалистики в самостоятельное направление 
в физике утвердилось понятие ВЧ — виртуальная частица. «ВЧ — это такие объекты 
в квантовой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и 
реальные «физические частицы», но не удовлетворяющие некоторым существенным 
условиям. Например, для виртуального фотона масса его не обязательно нулевая, а 
энергия не является обязательно положительной. Ни одна из них не существует 
таким образом, как обычные частицы. Они не обладают бытием наличным, выступают 
как бы на мгновение из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь»2.
   Учет этимологии понятия (от лат. virtualis — «возможный; такой, который 
может или должен появиться при определенных условиях») делает особый акцент на 
механизмах процесса порождения. Виртуальная реальность (ВР) существует, пока 
активна порождающая ее среда. Некоторые ученые связывают с ВР, образованную 
компьютерными средствами, модель реальности, которая создает эффект присутствия 
человека в ней, позволяет действовать с воображаемыми объектами. Примечательно, 
что в качестве основных качеств ВР указывают на полную погруженность человека в 
мир виртуальной реальности, полное ему подчинение. Получается, что если убрать 
факт присутствия компьютера, то путешествие человека в фантомах своего сознания 
может быть уподоблено и уподобляется шизофрении, а при участии компьютерной 
моделирующей системы те же упражнения человека с воображаемой реальностью 
обретают статус нормального взаимодействия в виртуальном мире. И тогда 
виртуальная реальность выступает как новейшая технология, а подобные аналоги, 
не обеспеченные техническим оснащением, трактуются как патология.
  Словенский психоаналитик Славой Жижек уточняет, что статус ВР состоит в том, 
что она не имитирует реальность, а симулирует ее. Симуляция порождает сходство 
несуществующей реальности — симулирует нечто несуществующее, как шарлатаны 
симулируют симптомы болезни. Однако эта аналогия правомерна только в части 
разъяснения термина «симулирует» и акцента на создании чего-то несуществующего. 
Неправильно было бы думать, что смысл виртуальной реальности в повторении мира, 
напротив, она направлена на егб преодоление или хотя бы дополнение.
   Следовательно, встает проблема типологизации виртуальной реальности, где в 
глаза бросаются отличия ВЧ — виртуальных частиц — от психической виртуальной 
реальности, социальных феноменов ВР и компьютерной ВР (КВР). И если 
применительно к ВЧ можно говорить об их мерцающем, недовоплощенном 
существовании, то компьютерная ВР — это область парадоксального. Она достаточно