отмечая, что «вера была дискредитирована настолько, что помимо ограниченного 
числа ситуаций, связанных с исповеданием религии, современный человек потерял 
способность верить, принимать с убежденностью какие-либо утверждения, что 
феномен веры получил статус субъективного проявления, которое не позволяет 
знанию достичь всеобщности»6. Сегодня, по мнению автора, мы снова должны 
признать, что вера является источником знания. На ней строится система 
взаимного общественного доверия. Согласие явное и неявное, интеллектуальная 
страстность,-наследование культуры— все это предполагает импульсы, тесно 
связанные с верой. Разум опирается на веру как на свое предельное основание, но 
всякий раз способен подвергнуть ее сомнению. Появление и существование в науке 
наборов аксиом, постулатов и принципов также уходит своими корнями в нашу веру 
в то, что мир есть совершенное гармоничное целое, поддающееся нашему познанию.
   Полани демонстрирует свою богатую осведомленность ходом и течением развития 
философии науки. Он констатирует (не без сожаления), что в качестве идеала 
знания выбрано такое представление естественной науки, в котором она выглядит 
как набор утверждений, «объективных в том смысле, что содержание их целиком и 
полностью определяется наблюдением, а форма может быть конвенциальной». Тем 
самым он косвенным образом указывает на все три этапа, пройденные философией
311

науки, сводящие ее к экономичному описанию фактов, к конвенциаль-ному языку для 
записи выводов и к формулировке на языке протокольных предложений данных 
наблюдений. Однако интуиция, на его взгляд, неустранима из познавательного 
процесса.
  Для автора очевидно, что мастерство познания не поддается описанию и 
выражению средствами языка, сколь бы развитым и мощным он ни был. Этот тезис, 
безусловно, противоречит задаче создания унифицированного языка науки. Научное 
знание, представленное в текстах научных статей и учебников, по мнению 
мыслителя, всего лишь некоторая часть, находящаяся в фокусе сознания. Другая 
часть сосредоточена на половине так называемого периферийного (или неявного) 
знания, постоянно сопровождающего процесс познания. Интерпретировать неявное, 
периферийное знание можно по аналогии с «краевым опознаванием ощущений» от 
находящегося в руке инструмента, без которого процесс деятельности как 
целенаправленный процесс невозможен. «Акт познания осуществляется посредством 
упорядочивания ряда предметов, которые используются как инструменты или 
ориентиры, и оформления их в искусный результат, теоретический или практический.
 Можно сказать, что в этом случае наше сознание является «периферическим» по 
отношению к главному «фокусу сознания» той целостности, которой мы достигаем в 
результате»7.
   Интерпретаторы выделяют в концепции личностного знания М. По-лани три 
основные области или три варианта соотношения мышления и речи. Первый 
характеризуется областью неявного знания, словесное выражение которого 
несамодостаточно или же недостаточно адекватно. Это область, в которой 
компонент молчаливого неявного знания доминирует в такой степени, что его 
артикулированное выражение здесь, по существу, невозможно. Ее можно назвать 
областью «невыразимого». Она охватывает собой знания, основанные на 
переживаниях и жизненных впечатлениях. Это глубоко личностные знания, и они 
весьма и весьма трудно поддаются трансляции и социализации. Искусство всегда 
старалось решить данную задачу своими средствами. В акте сотворчества и 
сопереживания отражалось умение взглянуть на мир и жизнь глазами героя 
жизненной драмы.
   Вторая область знания достаточно хорошо передаваема средствами речи. Это 
область, где компонента мышления существует в виде информации, которая может 
быть целиком передана хорошо понятной речью, так'что здесь область молчаливого 
знания совпадает с текстом, носителем значения которого она является. В третьей,
 области «затрудненного понимания» — между невербальным содержанием мышления и 
речевыми средствами — имеется несогласованность, мешающая концептуализировать 
содержание мысли8. Это область, в которой неявное знание и формальное знание 
независимы друг от друга.
   В объем личностного, неявного знания погружен и механизм ознакомления с 
объектом, в результате которого последний включается,в процесс 
жизнедеятельности, формируются навыки и умения общения с ним. Таким образом, 
знакомство с объектом как первоначальное знание
312

о нем, превращаясь в навык и умение пользования, обращения с данным предметом, 
становится личностным знанием человека. Заметим, однако, что навыки при всей их 
схожести по схеме деятельности, различны и индивидуальны. Задача копирования 
чужого навыка порождает собственный слой личностного знания. «Писаные правила 
умелого действо-вания, — уверен М. Полани, — могут быть полезными, но в целом 
они не определяют успешность деятельности; это максимы, которые могут служить 
путеводной нитью только в том случае, если они вписываются в практическое 
умение или владение искусством. Они не способны заменить личностное знание»9.
  Принципиальные новации концепции М. Полани состоят в указании на то, что сам 
смысл научных положений зависит от неявного контекста скрытого знания, «знания 
как», имеющего в своих глубинных основах инструментальный характер. Оно 
задается всей телесной организацией человека и неотделимо от инструментального 
знания, которое осталось неартикулированным. Операционально смысл формируется 
как бы в секущей плоскости — в процессе опыта внутреннего прочтения 
формирующегося текста «для себя» и усилий по его артикуляции «вовне»,